Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

Исследовав тропинку, я пришел к выводу, что имею дело с весьма осторожным и умным преступником. На дорожке не было никаких следов. Мне стало ясно, что преступник прошел по полоске травы, которая тянется вдоль дорожки. Мне так и не удалось обнаружить ни одного отпечатка ноги, но там явно кто-то прошел – трава была заметно примята. И сделать это мог только убийца, потому что из дома в это утро никто не выходил, а дождь начался только ночью.

– Минуту, – сказал Холмс. – А куда ведет эта тропинка?

– К проезжей дороге.

– Какой она длины?

– Примерно сто ярдов.

– Неужели вы не обнаружили следов даже около калитки?

– К сожалению, это место выложено черепицей.

– А на проезжей дороге?

– Ну, там такая грязь, что вообще ничего не найти.

– Вот незадача! Ну а в какую сторону была примята трава: в сторону дома или калитки?

– Трудно сказать. Я не сумел проследить четкого направления.

– Ну вы хотя бы можете сказать, какого размера была нога: маленькая или большая?

– Нет, это невозможно определить.

Холмс издал нетерпеливый возглас.

– Сегодня весь вечер льет как из ведра и сумасшедший ветер, – сказал он. – Теперь обнаружить следы будет труднее, чем прочитать палимпсест. Ну что ж, ничего не попишешь. И как же вы поступили, Хопкинс, после того как обнаружили, что вам не удалось ничего обнаружить?

– Я думаю, кое-что обнаружить мне все-таки удалось, мистер Холмс. Я выяснил, что кто-то незаметно проник в дом с улицы. Я исследовал коридор. На полу его лежит покрытие из кокосового волокна, поэтому там тоже не осталось никаких отпечатков ног. Тогда я прошел в сам кабинет. Он представляет собой скудно обставленную комнату, главным предметом мебели в ней является большой письменный стол с секретером, который состоит из двух тумбочек с ящиками и небольшого шкафчика между ними. Ящики были открыты, а шкафчик закрыт на ключ. Насколько я понял, ящики никогда не закрывались, в них не хранилось ничего ценного. Кое-какие ценные документы хранились в шкафчике, но никаких признаков того, что он был вскрыт, я не заметил, и профессор подтвердил, что ничего не пропало. Следовательно, убийство не было связано с ограблением.

Теперь я перехожу к описанию тела молодого человека. Оно было найдено рядом с секретером, возле левой тумбочки, как помечено на рисунке. Удар был нанесен в шею с правой стороны сзади, поэтому маловероятно, что он мог пораниться сам.

– Если только не упал на нож, – сказал Холмс.

– Совершенно верно. Эта мысль приходила мне в голову. Но нож лежал в нескольких футах от тела, поэтому я отбросил это предположение. Кроме того, нам известны последние слова умирающего, ну и, наконец, самая важная улика, которую нам удалось обнаружить, – вот это пенсне, которое молодой человек сжимал в правой руке.

С этими словами Стэнли Хопкинс извлек из кармана небольшой бумажный сверток. Развернув его, он протянул Холмсу пенсне в золотой оправе на двойном черном шелковом шнурке, оба конца которого были оборваны.

– У Смита было отличное зрение, – добавил он, – следовательно, это пенсне он сорвал с убийцы.

Шерлок Холмс взял пенсне и изучил его с величайшим вниманием и интересом. Он попробовал надеть его на нос и попытался в нем читать, затем подошел к окну и посмотрел на улицу, потом снял и хорошенько рассмотрел его, встав под лампой, и наконец со смешком сел за стол и написал на чистом листке бумаги несколько строк.

– Это все, что я могу для вас сделать, – сказал он, протягивая Хопкинсу листок. – Возможно, вы сумеете извлечь из этого пользу.

Потрясенный детектив зачитал написанное вслух. Там было следующее:

«Разыскивается женщина: элегантно одетая, проживающая в хорошем районе, с толстым мясистым носом и близко посаженными глазами. Имеет привычку сутулиться, морщить лоб и щурить глаза. Есть основания полагать, что за последние полгода она как минимум дважды обращалась к специалисту по изготовлению очков. Поскольку специалистов таких немного, а линзы очень сильные, выяснить личность этой женщины не составит большого труда».

Холмс улыбнулся, видя растерянность на лице Хопкинса, которая, вероятно, отразилась и на моем лице.

– На самом деле ход моих рассуждений довольно прост, – сказал он. – Трудно представить, какой еще предмет может дать такой простор для установления личности человека, как очки, тем более столь примечательные. Тонкая оправа говорит о том, что пенсне принадлежит женщине, – это косвенно подтвердили и последние слова молодого человека. Определить, что эта женщина элегантно одета и живет в хорошем районе, было и вовсе несложно. Как вы можете видеть, линзы вставлены в изящную золотую оправу, что характеризует их обладательницу как женщину утонченную во всех отношениях. Потом я заметил, что внутренние зажимы расположены слишком широко, из чего заключил, что женщина имеет широкий у основания нос. Обычно такой нос бывает коротким и мясистым, но из этого правила есть достаточное количество исключений, поэтому на этом пункте описания я не настаиваю. Далее: у меня узкое лицо, и тем не менее, когда я надеваю это пенсне, я не могу сфокусировать взгляд, потому что центр стекол находится ближе к носу. Значит, у этой женщины на редкость близко посаженные глаза. Уотсон может подтвердить, что линзы пенсне вогнутые и очень сильные. Очень слабое зрение не могло не отразиться на внешности этой женщины. Сильно близорукие люди имеют привычку щуриться, морщить лоб и слегка сутулиться.

– Да, – сказал я, – ваши аргументы меня убедили. Но, признаюсь, мне все же непонятно, из чего вы сделали вывод, что эта женщина дважды посещала специалиста по изготовлению очков.

– Вы можете заметить, – с готовностью пояснил Холмс, – что зажимы с внутренней стороны снабжены пробковыми подушечками для того, чтобы ослабить давление на нос. Одна из них немного стерта и побледнела, тогда как другая выглядит совсем новой. Ясно, что одна из них отвалилась и вместо нее поставили новую. Но и старая была поставлена всего несколько месяцев назад. Обе подушечки совершенно идентичны, следовательно, оба раза женщина обращалась к одному и тому же специалисту.

– Вот это да! – воскликнул Хопкинс в полном восхищении. – Это просто чудо какое-то! Подумать только, что все эти факты находились в моем распоряжении, а я не сумел ими воспользоваться! Правда, у меня было намерение обойти все лондонские салоны по изготовлению очков.

– Это вам еще предстоит. А теперь расскажите, что вам еще известно о деле.

– Больше ничего, мистер Холмс. Я думаю, теперь вы знаете ровно столько же, сколько и я, а может быть, даже и больше. Мы опросили местных жителей – не встречался ли им кто-нибудь чужой на дороге или на станции, но пока никто ничего не вспомнил. Больше всего меня смущает полное отсутствие мотива. Нет даже тени какой-то зацепки.

– А-а! Тут я не могу вам помочь. Я полагаю, вы хотите, чтобы завтра мы вместе с вами отправились на место преступления?

– Если вы не сочтете это слишком большой смелостью с моей стороны. Поезд на Чатэм отходит с вокзала Чаринг-Кросс в шесть утра, значит в Йоксли-Олд-плейс мы будем между восемью и девятью.

– Решено, мы едем с вами. В этом деле есть несколько весьма интересных особенностей, и мне будет любопытно распутать его. О-о, скоро час ночи, нужно поспать хотя бы несколько часов. Я думаю, вы неплохо устроитесь на этом диване у камина. Утром перед отъездом я приготовлю вам на спиртовке кофе.

К утру распогодилось, но когда мы двинулись в путь, на улице было промозгло. Над угрюмыми заболоченными берегами Темзы вставало холодное зимнее солнце; надо сказать, что в моей памяти унылое речное пространство Темзы накрепко связано с погоней за островитянином с Андаманских островов на заре нашей деятельности.

После долгого утомительного путешествия мы прибыли на маленькую станцию, расположенную в нескольких милях от Чатэма. Пока во дворе местной гостиницы запрягали лошадь, мы наскоро перекусили, чтобы не тратить времени на завтрак в Йоксли-Олд-плейс, и прибыли на место в полной боевой готовности. У садовой калитки нас встретил констебль.

– Есть новости, Уилсон? – спросил его Хопкинс.

– Нет, сэр, никаких.

– Не слышно о каких-нибудь чужаках в этой местности?

– Нет, сэр. На станции мне сказали, что вчера не видели никого из чужих.

– А что говорят в местных гостиницах?

– Ничего такого, что могло бы нам пригодиться.

– Ну что ж, до Чатэма хоть и далековато, но в принципе можно дойти и пешком. Там преступник мог, не привлекая к себе внимания, остановиться в гостинице или уехать на поезде. Это та самая садовая дорожка, о которой я вам говорил, мистер Холмс. Я абсолютно уверен, что вчера на ней не было никаких следов.

– А с какой стороны дорожки была примята трава?

– Вот здесь, сэр. Видите: здесь совсем узкая полоска травы между дорожкой и цветником. Сейчас уже ничего не заметно, но вчера трава была примята.