Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И с этими словами Эллис, как фокусник, извлёк из-за пазухи свёрнутое в трубку послание.
Бромли, вторник, … июня
Дорогая мисс Рич, мистер Норманн!
Надеюсь, Вы простите мне это письмо, ибо к бумаге и перу я прикасаюсь не из гордыни и тщеславия, а только из-за тревоги за Ваше благополучие. Чудная, прелестная история Вашей любви глубоко поселилась в моём сердце и не позволяет следовать правилам и законам, препятствующим откровенно говорить; она же внушает мне смелость поведать неприглядную и таинственную историю, участницей которой мне довелось стать.
Поверьте, это не просто учтивые слова: я действительно желаю вам счастья всей душою, ибо само существование таких людей, как Вы, есть свет, и радость, и обещание того, что горести жизни не напрасны, а Высшая Справедливость существует!
Но довольно отступлений.
Статья в «Бромлинских сплетнях», столь трогательно обрисовавшая и Ваше знакомство, и преданность друг другу, выдержавшую беспощадные удары молота Судьбы, произвела на меня глубочайшее впечатление. Преисполнившись волнения, я не могла ни есть, ни спать. Но в то же время ни самые священные устремления, живущие в человеческом сердце, ни самые пагубные страсти не могли подтолкнуть меня к тому, чтобы нарушить Ваш покой, ибо, как я полагала, многие докучали Вам в те дни любопытством. В смятении я отправилась в храм, дабы успокоить себя молитвами, и некий святой отец утешил меня, сказав, что не будет вреда, если взглянуть на кофейню, не приближаясь к ней, а будет только польза. По секрету он сообщил, что и сам поступает так – благословляет издали, дабы не смущать своим присутствием влюблённых.
Так, вооружившись лишь добрыми намерениями, я взяла служанку и направилась к «Старому гнезду».
Считаю своим долгом заметить, что многие в тот день, вероятно, решили поступить так же. Некоторые приехали целой семьёй, включая крошек-детишек, которым, без сомнения, не повредит увидеть пример Ваших чистых и искренних чувств, с честью переживших все испытания. Остановившись на благопристойном расстоянии, я приготовилась ждать, сколько потребуется, дабы издали увидеть Вас и в том обрести успокоение. И вскоре среди многих, подобных мне, я увидела некую статную даму, облачённую в траур; никакая прислуга не сопровождала её, однако платье, пошитое у мадам Оноре, выдавало хороший достаток и безупречный вкус. Так как мне тоже случилось пережить пять лет назад тяжёлую утрату – возлюбленный мой супруг первым отправился на Небеса, оставив меня влачить горькую долю вдовы – я испытала к незнакомке известную симпатию и отважилась приблизиться.
Она показала себя любезной и учтивой собеседницей; мы коротали время за необременительным разговором, когда я, не в силах больше скрывать волнение, начала молиться за Вас и Ваше счастье, дабы Вам не пришлось никогда пережить такую же утрату, как мне. В тот же миг собеседница моя решительно переменилось; если до сих пор за вуалью скрывалось кроткое существо, то внезапно оно обратилось в демона.
«Небеса не слышат нас, – сказала незнакомка. – А если бы и слышали, я бы молилась вот о чём: пусть этот человек с каменным сердцем окажется на виселице, а перед тем увидит, как подвесят его никчёмную подружку! Тот, кто забыл о верности, не заслуживает милосердия!»
Тут мне сделалось дурно; когда служанка привела меня в чувство при помощи нюхательных солей, незнакомки и след простыл.
Этот случай долго не выходил у меня из головы, и чем дальше, тем более зловещим он представлялся. Я пыталась себя убедить, что негоже осуждать людей, не зная обстоятельств их жизни: одним горести внушают смирение, а других озлобляют. И надо же было в миг сомнения снова встретить того священника с курительной трубкой! Набравшись смелости, я спросила у него совета, и он ответил, что-де нет ничего дурного в том, чтобы поведать правду, даже если правда эта может омрачить Вашу радость и обеспокоить Вас.
Засим заканчиваю сбивчивое сие повествование и возобновляю уверения в том, что всем сердцем радуюсь за Вас и желаю Вам счастья.
Жозефина К. Бертран,
вдова
Дочитав, Эллис вновь свернул письмо и убрал его, а затем обвёл нас торжествующим взглядом:
– Вот видите, сколько пользы? Сентиментальность одной вдовы позволила нам заполучить зацепку… И кстати, уж коли об этом зашла речь: кто такая эта «мадам Оноре» и можно ли будет устроить с ней встречу?
Признаться, если бы я несколько лет подряд не сопровождала бы леди Милдред во время каждого её выхода в свет, то и для меня имя прозвучало бы совершенно незнакомо. Ибо прогремело оно даже не при моих родителях, а гораздо, гораздо раньше – почти полвека тому назад. Впрочем, его изредка можно было услышать и сейчас: например, из уст леди Клампси, сетующей, что нынче талантливой модистки не сыскать и днём с огнём, а шьют по большей части варварски, без изящества, а то и вовсе – вульгарно, не примите на свой счёт, милочка…
Стоило только вспомнить, и знакомый, осипший от старости голос точно наяву произнёс эти слова.
– Речь, полагаю, идёт о мисс Жюли Оноре, модистке, – пояснила я, с трудом удержавшись от мечтательной улыбки. – «Мадам» значилось на её вывеске, написанной по-марсовийски, ибо родом мисс Оноре из тех краёв. Ей теперь, пожалуй, уже лет семьдесят, заказов она давно не берёт… Точнее, берёт, но у немногих счастливиц, которых, скорее, можно назвать её старинными приятельницами, чем заказчицами. Да и немногие в Бромли знают о ней: всё же любая слава утихает рано или поздно, даже самая громкая.
Слушая объяснение, Эллис неосознанно подался ко мне, и это изрядно польстило самолюбию: нечасто случалось рассказать детективу то, о чём он ещё не знал.
– О, моя соплеменница! – шумно обрадовался Рене Мирей. – И чем же она была знаменита, позвольте узнать? Смелыми
