Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

Четвертое и главное. Письменность (да и сам разговор) воспринималась Конфуцием, в первую очередь, как традиционное «картиночное» письмо, т. е. как сменяющие друг друга «кадры кино».

Представленный читателю выше перевод текста Лунь юй полностью соответствует этим критериям. И только в таком своем виде этот древний текст приобретает разумную последовательность, цельность и свое несомненное древнее достоинство. И самое главное – он становится духовным текстом, предназначенным для обучения человека. Для обучения пока что только «азбуке духа». Но не следует смущаться, когда мы даем такую характеристику этому тексту. Человеку, действительно знающему эту «азбуку», – достижимы и все остальные вершины духа.

Помимо тех суждений, которые были рассмотрены в нашей книге, в Лунь юе присутствует еще около семидесяти очень важных для понимания бесед. Все они интерпретируются не правильно, и их традиционный перевод далек от тех мыслей, которые высказал сам Конфуций. Правильное осознание этих текстов является необходимым для тех, кто следует истинному Дао. Эти оставшиеся вне рассмотрения суждения могли бы обогатить и дополнить то представление, которое читатель уже получил в настоящей книге. Но современному поколению это не надо. Сегодняшний мир, как и Китай после Конфуция, смотрит в другую сторону.

Гимны дома Чжоу

Исповедь Сына Неба (Ши цзин. IV, III, 3)

Преклонитесь [перед Небом]! Благоговейте [к величию Неба]!

Небо является защитой для сияющих предков (сянь).

Разве не в должном порядке поддерживается Его мандат?

[Братья, ] не говорите: «О, как далеко в вышине обитают [духи] верха!».

Восходят [на небеса] и спускаются [на землю эти] слуги [Неба] —

[Они] каждый день инспектируют нашу сокровенную жизнь.

[Небо] защищает [своего] Сына, меня, малое дитя, не способное удержать в себе состояние чуткого благоговения.

[Я] каждодневно руководствуюсь Луной для принесения жертвы.

[Я] подражаю (сюэ) [предкам, чтобы] научиться удерживать их лучезарный свет и [самому] светиться ясным светом.

[Я] не противлюсь этому тяжкому бремени [которое несу] на своих плечах.

Моим алтарём (ши) является путь к Дэ, который проложен светлыми предками (сянь).

Конфуцианство и сложная судьба текста Лунь юй

В Китае издавна существует знание о том, что родоначальником конфуцианства является Конфуций, – что именно он создал в V в. до н. э. это философское направление, которое и определило цивилизационный вектор Китая на все последующие тысячелетия. В этом завершающем разделе книги мы хотели бы поспорить с таким пониманием и в какой-то степени восстановить истинную картину возникновения текста Лунь юй, а заодно и самого «конфуцианства».

Начнем наш непростой разговор с самой школы – с термина «конфуцианство». Именно так это философское направление переводится, как правило, на европейские языки, в том числе на наш русский. И было бы логичным, если бы в самом Китае оно тоже имело такое название – происходящее от фамилии Кун (Кун-фу или Кун-фу-цзы). По аналогии с теми известными фактами, что Христос, например, стал основателем христианства, Будда – буддизма, а Заратуштра (европейское Зороастр) – зороастризма.

Однако для самого Китая – это совсем не так. Европейское слово «конфуцианство» – это китайское жу цзя, что в буквальном переводе означает «школа служивых». То есть именно китайское жу цзя при переносе в европейские языки становится «конфуцианством». Отсутствие имени Кун в китайском названии этого философского направления ни у кого вопросов не вызывает, а если и вызывает, то обычно это объясняется скромностью Конфуция. Но нам хорошо известно, что не сам Христос, например, придумал название христианству, и не Будда – буддизму. Более того, текст Лунь юй появился в Китае только через 50–80 лет после смерти Конфуция, если исходить из традиционных представлений о времени его создания. Следовательно, вряд ли уместно было бы вести речь о возникновении названия этой школы во время жизни легендарного Конфуция.

Попробуем установить, когда, все-таки, могло появиться это название жу цзя – «школа служивых» или «школа образованных людей» (другое ее название – жу цзяо, «учение образованных людей»). Сделать это не представляет никакого труда для любого исследователя, хотя бы немного знакомого с историей китайской философии.

Впервые это название громко прозвучало (или, возможно, приобрело общекитайское значение) при знаменитом философе Дун Чжуншу (179?-104? гг. до н. э.), – именно этого человека впоследствии стали именовать «Конфуцием эпохи Хань». Он происходил из знатной семьи, был одним из самых образованных людей своего времени, и именно он явился фактическим родоначальником традиционной конфуцианской идеологии, заимствовав в нее всего понемногу из существовавших в его время школ. В том числе – от даосов, а также из положений школы инь-ян и от учения законников-фа. И речь вовсе не идет о том, что этот человек стал новым проповедником «философии» Раннего Чжоу или Учения Лунь юй, немного сдобренного всеми этими добавками. Фактически Дун Чжуншу создал совершенно новое философское направление, которое не имело ничего общего с Учением заявленным в Лунь юе, и которое стало именоваться «школой служивых» (жу цзя).

Во время Дун Чжуншу, и только благодаря его деятельности, эта школа представителей того сословия, к которому принадлежал и он сам, поднялась на первое место в рейтинге философских школ Китая. Хотя следует отметить, что исторический путь такого «псевдоконфуцианства» был тернистым, и оно иногда уступало пальму первенства другим течениям. Но при этом следует также отметить, что того подлинного «конфуцианства», которое известно читателю из практики Чжоу и текста Лунь юй, в Китае уже никогда не было.

Мы не будем сейчас подробно рассматривать философские взгляды Дун Чжуншу – они разительно отличаются от того Учения, которое зафиксировано в правильно понимаемом тексте Лунь юй, – а ограничимся следующими пояснениями. После времени Цинь Шихуана Китай усиленно искал идеологическое (или, иначе, философское) обоснование для такого государственного управления, которому бы не грозили катастрофы периода Чжань го («Сражающихся царств») и времени Цинь Шихуанди. За время правления этого диктатора, объединившего разрозненные княжества Китая в единое государство с помощью жестких мер, легизм-фа себя окончательно скомпрометировал. Китай был уже «сыт по горло» всякими войнами, насилием, постоянными сменами «гегемонов» в Поднебесной – и искал спокойной жизни. Человек, который предложил решение вопроса мирного правления страной, и был Дун Чжуншу.

Почему же, в таком случае, его впоследствии почти «перепутали» с Конфуцием, отдав пальму первенства в создании «конфуцианства» (жу цзя) известному всему миру Кун-фу-цзы? Потому что базовой терминологией для философии Дун Чжуншу во многом стала та же самая терминология периода Раннего Чжоу, которая впоследствии –