В твоих объятиях - Ли Гринвуд

– Я послан шерифом Бандеры доставить тебя обратно в Техас.

Мозг Виктории отказывался принять то, что сказал Тринити. Это не может быть правдой. Если это так, то Тринити не лучше остальных... Даже хуже! Гораздо хуже.

Страдальческий стон вырвался из ее горла, и она спрыгнула на землю.

Глава 8

Неожиданный поступок Виктории заставил Тринити отбросить притворное равнодушие.

– Дура сумасшедшая! – вскричал он и, подняв своего коня на дыбы, погнал его галопом туда, где Виктория спрыгнула с лошади. Горный склон в этом месте круто спускался в заросли дикого винограда над ковром опавших сосновых игл. Он надеялся, что кустов оказалось достаточно, чтобы остановить ее падение.

Треск сучьев подсказал Тринити, что Виктория жива и на ногах. Спрыгнув с седла, он бросился по склону за ней.

– Не беги! Ты можешь сломать шею!

Но в ответ слышался только треск ломаемых кустов.

– Ты заблудилась. Ты не знаешь, куда бежать.

Он пересек маленький ручеек и вскарабкался на каменный выступ, расположенный под углом к основному гребню.

Звуки ее шагов становились тише, и Тринити задумался, сколько же ему понадобится времени, чтобы ее поймать. Она могла подныривать под густую поросль, в то время как ему, при его росте, приходилось проламываться через нее. Он мог следовать за ней, только постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Наконец они добрались до небольшой осиновой рощицы, и сквозь тонкие серебристые стволы он увидел Викторию.

Тринити припустился за ней, твердо вознамерившись нагнать ее, пока она не скроется в густом подлеске. Но сапога его не были рассчитаны на бег, и он все время спотыкался. Его утешало только то, что Виктории приходилось сражаться с тем же неудобством.

К его изумлению, Виктория продолжала оставаться далеко впереди него, когда добралась до очередных зарослей.

Проклиная вслух ее упрямство, он последовал за ней.

Несколько минут спустя он обнаружил, что больше не слышит никакого шума. Он подождал, но вновь ничего не услышал. Что случилось? Может быть, она нашла место, где спрятаться? Или ждет, когда он пройдет мимо, чтобы вернуться вверх по склону к лошадям?

Его охватила тревога. Может быть, она упала и что-нибудь себе повредила? Он должен скорее найти ее. У нее нет ни еды, ни теплой одежды, ни лошади, никакого укрытия на ночь. Свое ружье она оставила притороченным к седлу. Он не думал, что ей будет угрожать какое-то дикое животное, но не стоило проверять это, будучи без оружия.

Тринити осмотрел землю, отыскивая какой-либо след, но путаница веток, ковер листьев и сломанных ветром сучьев выглядели нетронутыми. Он потерял ее след.

– Черт побери! – Он не мог вспомнить, когда вел себя так глупо. Он позволил своему страху за Викторию завладеть собой. Он поступил как любовник, а не как разумный сотрудник правоохранительных органов.

Пройдя обратно по своему пути, он обнаружил ее след в ста ярдах позади. Она повернула вверх по склону. Тринити понял, что она решила совершить большой обход и вернуться к лошади.

Ему было легко обнаружить место, где она упала. Пять минут спустя ее след исчез между двумя высокими валунами. Тринити остановился. Он не был уверен, что Виктория не попытается стукнуть его по голове камнем, как, впрочем, не мог и осуждать ее за это.

– Выходи, – позвал Тринити. – Ты не сможешь одна найти обратную дорогу на ранчо.

Он завернул за валун и оказался перед входом в небольшую пещеру.

– Я знаю, что ты здесь! – крикнул он. – Лучше тебе выйти отсюда самой.

Никакого ответа.

Он шагнул внутрь, стараясь не отрывать руку от стены. Только идиот лезет в пещеру без света. Там могло найти пристанище любое дикое животное.

Продолжая вести рукой по стене, Тринити медленно продвигался в глубину пещеры. Когда стало совсем темно, он зажег спичку.

И тут же отскочил от неожиданности.

Сотни летучих мышей висели, цепляясь за скалу, перед самым его носом. Потревоженные вспышкой, они со страшным шумом вылетели из пещеры. Шум их крыльев почти заглушил тихий возглас.

Обернувшись, в свете догорающей спички Тринити увидел сжавшуюся в комок Викторию. Он кинулся на нее и был вознагражден ляганием, ударами коленями и попытками выцарапать ему глаза. При этом она не переставала визжать. Наверное, легче было бы скрутить горного льва.

– Прекрати, я не сделаю тебе ничего плохого.

– Думаешь, я в это поверю, когда ты собираешься отвезти меня в Техас на виселицу? – закричала Виктория.

– В этом нет ничего личного, – уговаривал ее Тринити, стараясь удержать под контролем ее руки и ноги. – Я просто делаю свою работу.

– Надеюсь, ты не примешь как личную обиду то, что я постараюсь помешать этой твоей работе? – кричала Виктория. Высвободив руку, она нанесла ему крепкий удар в челюсть.

– Ударь меня еще раз, и я приму это за очень личное.

Виктория ударила его коленом в живот.

Тринити со стоном согнулся вдвое, а Виктория рванулась к выходу. Он дал ей убежать. На свету будет легче с ней справиться. Он не ожидал от нее такой прыти. На ранчо она казалась такой воспитанной и полной достоинства. Теперь он осознал, что в ней уживались два существа, и одна из этих личностей, загнанная в угол, дралась как дикарка.

Его глазам понадобилось несколько мгновений, чтобы приспособиться к свету, но едва это произошло, как он увидел Викторию, торопливо карабкающуюся на гору. Он решил следовать за ней, но не вплотную. Ее легче будет усмирить, когда она вымотается. Кроме того, если она не изменит направления, они скоро окажутся рядом с лошадьми и тем местом, которое он выбрал для ночлега.

Откровенно говоря, ему вовсе не хотелось вновь почувствовать на себе ее острые ногти. Он приложил пальцы к щеке и, отняв их, увидел, что они в крови.

– Будь осторожна! – крикнул Тринити, видя, как она перепрыгивает через небольшую, но глубокую расщелину.

– Откуда вдруг такая забота? Ты что, не получишь награду, если не доставишь меня живой? Они, наверное, скидывают часть денег за синяки и раны?

Тринити не мог понять, почему ее насмешки так ранят его. Другие пленники проклинали и умоляли его, предлагали деньги и женщин, обзывали самыми оскорбительными словами, грозили местью родных. Он оставался к этому равнодушным, но слова Виктории жгли душу.

Он чувствовал себя виноватым из-за своего обмана. Он вообще не любил обманывать людей, но всегда находил себе прощение, объясняя свои действия известной фразой: цель оправдывает средства.

Теперь он прощения не находил и знал почему. Он нарушил одно из своих главных правил и оказался эмоционально связан с преступницей.