Меридон - Филиппа Грегори

Я прижала руку к голове, а когда отняла ее, она была мокрой от крови. Отстегивая чепец, я надеялась, что он еще чистый, но на нем было пятно. Я бы пожаловалась, но то, что сказала Дэнди, заставило меня замолчать.

– Я думала, ты забыла про Джека, – осторожно сказала я. – Ты же знаешь, какие у его отца планы.

Дэнди снова взбила челку.

– Знаю, что думала, – самодовольно сказала она. – И отец его тоже. Да и сам он, наверное, тоже. Но теперь, когда я увидела, чего он стоит, я, пожалуй, его возьму.

– Сперва поймай, – ответила я.

Я старательно отгораживалась от нараставшей во мне паники. Дэнди намеренно не замечала тиранической власти Роберта Гауера. Если она считала, что может вынудить его сына жениться, чтобы сесть в кресло леди в гостиной, куда нам даже не позволяли заходить, значит, она сбесилась от тщеславия. Она могла соблазнить Джека – в этом я была уверена. Но обмануть Роберта Гауера у нее бы не вышло. Я вспомнила о жене, которую он бросил, когда она плакала на дороге позади удалявшегося фургона, и ощутила, как от страха по спине побежали мурашки.

– Брось, Дэнди, – умоляла ее я. – У тебя будет много возможностей. Джек Гауер – всего лишь первая.

Она улыбнулась своему отражению, глядя на ямочки на щеках.

– Знаю, – самодовольно ответила она.

Потом повернулась ко мне, и выражение ее лица тут же переменилось.

– Ох, Мэрри! Малышка Мэрри! Я не хотела тебя так поранить!

Она метнулась к кувшину, намочила край моего одеяла и промокнула влажной шерстью мою голову и щеку, издавая расстроенные возгласы.

– Корова я, – сказала она покаянно. – Прости, Мэрри.

– Ничего, – сказала я.

Помощь я приняла терпеливо, но поглаживания и похлопывания выносила с трудом.

– Что там за шум?

– Да Роберт во дворе, – сказала Дэнди, бросившись к люку и лестнице. – Он собрался в церковь, с ним Джек, миссис Гривз и даже Уильям. Идем, Мэрри, он ждет.

Она скатилась по лестнице во двор, а я открыла окошко. Мне пришлось наклониться, чтобы выглянуть.

– Я не пойду, – крикнула я.

Роберт уставился на меня.

– Это почему? – спросил он.

Голос у него был жесткий. Уарминстерский, хозяйский голос.

Он сощурился от низкого зимнего солнца.

– Вы подрались, что ли? – спросил он Дэнди, резко повернувшись к ней.

Она улыбнулась, словно приглашая его посмеяться шутке.

– Да, – ответила она. – Но мы уже помирились.

Не изменившись в лице, Роберт наотмашь ударил ее по щеке так, что она даже покачнулась. Миссис Гривз протянула руку, чтобы помочь ей устоять на ногах. Лицо у миссис Гривз было бесстрастное.

– Ваши лица, – и руки, и ноги, и плечи, – это ваше состояние, девочки мои, – ровным голосом произнес Роберт. – Если деретесь, не оставляйте друг на друге следов. Захоти я завтра устроить представление, я бы не смог выпустить Меридон на арену. А ты, если заведешь синяк на подбородке, неделю не сможешь быть зазывалой у ворот. Если вы двое не можете ставить мое дело превыше всего, я найду других девчонок, которые смогут. Драчливые потаскухи идут по паре за пенни. Возьму в работном доме, когда захочу.

– Того, кто ездит без седла, не возьмешь, – тихо сказала Дэнди.

Роберт огрызнулся на нее:

– Да, сестру твою я оставлю, – зло сказал он. – А вот ты мне не нужна. Никогда не была нужна. Ты здесь по ее билету. Так что иди, вытри ей лицо и приведи вниз. Вы, две маленькие язычницы, пойдете в церковь. Смотрите на миссис Гривз и не срамите меня.

Он повернулся и пошел со двора вместе с Джеком. Даже не обернулся посмотреть, идем ли мы следом.

Миссис Гривз дождалась, пока я сбежала по лестнице, поправляя чепец и похлопывая щеку тыльной стороной ладони, а потом вывела нас со двора. Мы с Дэнди переглянулись и пошли следом, рука об руку. Уильям двинулся за нами. Я не держала на Дэнди зла за драку. Не сердилась на Роберта за то, что он ее ударил. Мы с Дэнди прошли суровую школу, мы обе привыкли к зуботычинам – куда тяжелее и незаслуженнее этой. Что мне не нравилось – так это готовность Роберта нас выбросить. Я хмурилась только из-за этого, когда мы вышли за ворота и направились по дорожке к деревенской церкви.

Возле церковных ворот собралась изрядная толпа, и я порадовалась, что я не в бриджах. Всю дорогу до двери в церковь на нас оборачивались и показывали пальцем: они из балагана. Я поняла, почему Роберт настоял, чтобы мы вели себя как квакерские служанки и оделись так же.

Он пядь за пядью утверждал в этой придирчивой деревне свою достойность. Покупал себе место благотворительностью, заставлял их уважать его своим богатством. Он не имел права рисковать, позволив шептаться о своих домашних. Пусть мы и были из балагана, никто не мог обвинить людей Роберта Гауера в том, что они не держат марку.

Дэнди озиралась по пути по сторонам и даже отважилась искоса улыбнуться нескольким парням, ждавшим возле дверей церкви. Но Роберт Гауер обернулся, и она, быстро переведя взгляд на свои башмаки, заставила себя пройти мимо парней, не качнув бедрами.

Я шла опустив глаза. Мне не нужны были восхищенные взгляды мужчин, тем более – незрелых юнцов. К тому же у меня кое-что было на уме.

Уарминстерский Роберт Гауер мне нравился меньше, чем тот человек, которого я увидела впервые сидящим на ступеньке фургона. Он явно был человеком суровым, видевшим впереди цель, от которой ничто – и уж точно не две малолетние цыганки – не могло его отвратить. Он чувствовал, что ему было не место в приходском работном доме. Чувствовал, что не место ему было в грязном домишке, в прогоревшем предприятии возчика. Первая лошадь стала его отправной точкой. Фургон и дом в Уарминстере – следующими шагами к господской жизни. Он хотел стать мастером в своем деле, пусть этим делом был всего лишь бродячий балаган. Он, как и я, чувствовал, что его жизнь должна быть шире, больше. И он совершил – я начинала надеяться, что и у меня получится, – огромный шаг от нищеты к процветанию.

Но он за это заплатил. Суровостью, к которой вынудила его эта косная деревня. Здесь его голос был тверже, он ударил Дэнди и сказал нам обеим, что готов нас вышвырнуть.

Я тоже хотела пойти дальше.

Я понимала его целеустремленность, потому что разделяла ее. Я хотела, чтобы мы ушли прочь. Хотела покинуть жизнь, полную вины и пота. Хотела сидеть на розовом диване в выходящей на юг гостиной и пить чай из чистой чашки. Хотела быть из господ. Хотела в Дол. Я внимательно следила за Робертом и миссис Гривз. Становилась на колени, когда опускались они, вставала, когда они поднимались. Переворачивала страницу молитвенника вместе с ними, хотя не могла прочесть слова. Шевелила губами в такт молитве и открывала рот, напевая «ля-ля-ля» вместо гимнов. Я повторяла за ними каждую мелочь, чтобы Роберту Гауеру не было на что жаловаться. Потому что до тех пор, пока я не смогу спокойно увести нас отсюда, Роберт Гауер будет нашим плотом в мире нищеты. Я была намерена прильнуть к нему, словно души в нем не чаю, пока не смогу спокойно его оставить, пока не найду, куда увести Дэнди. Пока ясно не увижу путь к нашему общему дому.