История Флоренции (Книги 1-4) - Николо Макиавелли

Друзьями короля и врагами Ландо и его сторонников являлись семейства нобилей и богатых пополанов, все гвельфы. Однако государство было в руках их противников, и им было бы крайне опасно открыто заявлять о своих чувствах. Решив, однако, свергнуть столь гнусную тиранию, они тайно написали королю Роберту с просьбой назначить своим наместником во Флоренции графа Гвидо да Баттифолле. Король сразу же дал ему это назначение, и хотя Синьория была против короля, враждебная партия не осмелилась воспротивиться этому, ибо граф славился своими благородными качествами. Власть его, однако же, оставалась весьма ограниченной, ибо Синьория и гонфалоньеры компаний были на стороне Ландо и его партии. Пока Флоренция раздиралась всеми этими треволнениями, в ней остановилась проездом дочь короля Германского Альберта,[274] направлявшаяся к своему супругу, сыну короля Роберта Карлу. Друзья короля оказали ей великие почести и горько жаловались на положение, в котором оказался город, и на самовластье Ландо и его сторонников. Действовали они так искусно, что до отъезда принцессы[275] благодаря ее личному посредничеству и посланиям короля враждующие стороны во Флоренции замирились, а Ландо был лишен власти и отослан обратно в Губбио, сытый награбленной добычей и кровью флорентийцев. При установлении нового правления Синьория еще на три года продлила верховные полномочия короля, а так как в составе Синьории имелось уже семь сторонников Ландо, его пополнили шестью новыми членами из числа друзей короля. Так в течение некоторого времени Синьория состояла из тринадцати членов,[276] но впоследствии число синьоров было снова сведено до семи, как в старину.

В то же самое время Угуччоне потерял власть над Луккой и Пизой,[277] и Каструччо Кастракани,[278] бывший до того обычным гражданином Лукки, стал ее синьором.[279] Этот молодой человек, полный неукротимой энергии и яростной храбрости, в самый короткий срок сделался главой всех тосканских гибеллинов.

По этой причине флорентийцы, прекратив на несколько лет свои гражданские распри, принялись раздумывать сперва о том, как бы воспрепятствовать усилению Каструччо, а когда против их желания силы Каструччо все же возросли, - как им от него защититься. Для того чтобы Синьория могла принимать более мудрые решения и действовать более авторитетно, стали избирать двенадцать граждан, прозванных Добрыми мужами,[280] без совета и согласия которых синьоры не могли принять никакого важного постановления. За это время кончился срок синьории короля Роберта, и город, ставший сам себе государем,[281] вернулся к обычным своим порядкам с привычными правителями и магистратами, а внутреннему его согласию содействовал великий страх перед Каструччо. Последний же после многочисленных военных действий против владетелей Луниджаны принялся осаждать Прато.[282]

Флорентийцы решили встать на защиту этого города, закрыли свои лавки и двинулись к нему всенародным ополчением в количестве двадцати четырех тысяч пехотинцев и тысячи пятисот всадников. Чтобы ослабить Каструччо и усилить свое войско, синьоры постановили, что каждый мятежный гвельф, который встанет на защиту Прато, получит по окончании военных действий право вернуться в отечество. На призыв этот откликнулись четыре тысячи мятежников. Многочисленность этого войска и быстрота, с которой оно было двинуто в дело, так изумили Каструччо, что, не желая испытывать судьбу, он отступил к Лукке. И тут во флорентийском лагере между нобилями и пополанами опять возникли разногласия. Пополаны хотели преследовать Каструччо и продолжая войну, покончить с ним. Нобили же считали, что следует возвращаться, ибо достаточно уже того, что Флоренция подверглась опасности ради защиты Прато.

Конечно, говорили они, сделать это было необходимо, но теперь, когда цель достигнута, незачем искушать судьбу и рисковать многим ради не столь уж большого выигрыша. Так как договориться оказалось невозможно, решение вопроса передали в Синьорию, но там возникли совершенно такие же противоречия.

Когда об этом стало известно в городе, площади наполнились народом, который стал открыто грозить грандам, вследствие чего испуганные нобили уступили. Однако решение продолжать войну оказалось запоздалым и неединодушным, неприятель же успел беспрепятственно отойти к Лукке.

Возмущение пополанов грандами достигло такой степени, что Синьория решила ради сохранения порядка и ради собственной своей безопасности не сдержать слова, данного изгнанникам. Те, предвидя отказ, решили предупредить его и еще до возвращения всего войска появились у ворот города, чтобы войти в него первыми. Однако во Флоренции были начеку, их замысел не удался, и они были отброшены теми, кто оставался в городе. Тогда они решили все же попытаться получить добром то, что не далось им силой, и послали в Синьорию восемь избранных ими человек, чтобы те напомнили синьорам о данном слове, об опасности, которой они только что подвергались, надеясь на обещанную награду. Нобили считали себя особо связанными обещанием Синьории, ибо со своей стороны подтвердили его изгнанникам, поэтому они изо всех сил добивались выполнения обещанного, однако их поведение, из-за которого война с Каструччо не была доведена до победного конца, так возмутило всю Флоренцию, что их защита изгнанников не имела успеха к великому ущербу и бесчестию для города. Многие из нобилей, негодуя на отказ Синьории, решили применить силу для достижения того, чего не могли добиться просьбами и уговорами: они сговорились с изгнанниками, что те, вооруженные, подойдут к городу, а они со своей стороны в помощь им возьмутся за оружие в городе. Но этот замысел был раскрыт еще до наступления условленного дня, так что изгнанники нашли весь город вооруженным и готовым дать отпор нападающим извне и нагнать такого страху на внутренних заговорщиков, чтобы те не решились взяться за оружие. Пришлось и тем, и другим отказаться от своего намерения, ничего не добившись. Когда изгнанники удалились, во Флоренции подняли вопрос о наказании тех, кто сговаривался с изгнанниками, но, хотя всем было хорошо известно, кто виновные, ни один человек не осмелился не то что обвинить их, но даже просто назвать. Поэтому решено было добиться правды безо всяких опасений, а для этого постановили, что на заседании Совета каждый напишет имена виновных и тайно передаст свою записку капитану. Таким образом, обвинение пало на мессера Америго Донати, мессера Тегиайо Фрескобальди и мессера Лотеринго Герардини, но судья у них нашелся более милостивый, чем, может быть, заслуживало их преступление, и они были присуждены лишь к уплате штрафа.

Сумятица, возникшая во Флоренции, когда мятежники подошли к воротам, показала, что народным вооруженным отрядам мало было одного начальника. Вследствие этого постановили, что на будущее время в каждом отряде будет три-четыре командира, что у каждого гонфалоньера будут по два-три помощника, коим присваивается наименование пенноньеров,[283] и все это для того, чтобы в тех случаях, когда достаточно будет не целого отряда, а какой-либо части его, эта часть могла выступать под началом своего командира. Далее произошло то, что обычно бывает во всех государствах, когда новые события отменяют старые установления и утверждают на месте их другие. Прежде состав Синьории обновлялся через определенные промежутки времени.[284] Теперь[285] синьоры и, их коллеги, чувствуя себя достаточно сильными, изменили этот порядок, присвоив себе право заранее намечать новых членов на следующие сорок месяцев.[286] Записки с именами заранее отобранных членов Синьории складывались в сумку[287] и каждые два месяца извлекались оттуда. Но так как значительное количество граждан опасалось, что их имена в сумку не попали, пришлось еще до истечения сорока месяцев добавить новые имена. Так возник обычай заблаговременно отбирать новых кандидатов на магистратуры задолго до истечения полномочий старых магистратов, как в стенах города, так и вне их, и таким образом имена новых должностных лиц были известны уже тогда, когда старые находились еще у власти. Такой порядок избрания стал впоследствии называться выборами по жребию.[288] Поскольку содержимое сумки обновлялось каждые три года, а то и раз в пять лет, казалось, что означенным способом город избавляется от лишних треволнений и устраняется всякий повод для смуты, возникавшей при смене каждой магистратуры из-за большого Количества притязающих на нее лиц. К этому способу прибегли, не найдя никакого иного, но никто не заметил тех существенных недостатков, которые таились за этим не столь уж значительным преимуществом.