Пока драконы спят - Александр Шакилов

И отца рядом нет.

Бьярни-викинг, или Шестой рассказ о ненависти

Равносторонний парус из грубого холста еще грозит сломать «старуху»[19], но длинные весла – шестнадцать пар – уже подняты. Команда сидит на сундуках. Тишина, ни слова, лишь плеск волн, ударяющих о борта. И берег рядом, темная полоса в ночи.

Вырезанная из дуба голова дракона на носу, из липы – на корме. Щиты вывешены. Лютая сеча грядет, жаркая. Когда днище «большого змея» коснется отмели, а команда спрыгнет в воду, обнажая мечи и размахивая топорами, такое начнется! Такое!..

Икки улыбается, шрам от виска до подбородка – молнией:

– Скоро.

– Ага, – улыбка в ответ.

Буси давно забыл свое настоящее имя. Товарищи по оружию называют его Бьярни Узкоглазом в честь легендарного сына Гримольфа – за редкостное презрение к смерти. Если надо совершить безумную вылазку в стан врага, Бьярни всегда готов. И хоть волосом он черен и лицом не похож на рыжебородых наемников из племени дейч, воин он яростный, не помнящий себя на поле брани. Его странная манера боя поражает даже Харальда Лысого, повидавшего столько на своем веку, что на пять жизней хватит и еще останется. Харальд Лысый водил дейч на Хольмгард, на Миклигард и в Серкланд!

Бьярни понравилось у «свояков». Когда мужчины племени не воевали с соседями и за деньги, они охотились на гидр и морских драконов, но это скорее от скуки. В праздности великие мужи проводили значительную часть дней и ночей: спали по двое суток кряду, уминали за обе щеки мясо и не напрягались ведением домашнего хозяйства; для грязных дел Проткнутый создал женщин, стариков и детей. Те, кто не способен держать секиру, должны работать с утра и до ночи. А воину вменяется лечить раны телесные и душевные вином и брагой. Причем делать это надо ежедневно, аж до следующего вика под знаменами удачливого конунга.

Дейч никогда не были фольком[20] гончаров и ткачей, дейч не резали моржовую кость и не портили узорами лосиные рога, не дули стекло и не чеканили монету, предпочитая отбирать эре у более работящих народов. Из-за лени дейч их земли частенько посещал голод; зимними вечерами старики обожали рассказывать истории о странах, где «с каждого стебля каплет масло».

Дейч были настолько ленивы, что откладывали обсуждение грядущего похода целых два месяца, оставив Аль-Абдара, посла великого конунга, на попечение молодой жены Харальда Лысого. Рыжая длинноволоска без приворотов и зелий вмиг очаровала смуглого чужеземца, мага и звездочета; красота – страшная сила. Единственное, что вырвало посла из объятий развратницы, так это опасение сорвать переговоры, чего никак нельзя было допустить, ибо великому конунгу нужны воины для сокрушения стен неприступного Йотунборга…

Шум прибоя. Огни на берегу. Дозорным не повезло: их вырежут первыми.

До пенистых бурунов десяток полетов стрелы. Ночь темная, волны высокие, дракары подкрадываются незаметно. «Солнечный ясень» – деревянный диск с иглой, тридцатью двумя делениями и дырой в центре – Харальд прячет в промасленный чехол. Камень-водитель – в меховой кошель. Кто первым выйдет на отмель? Харальд никому не доверяет. Если хочешь, чтобы все случилось верно, сделай сам. Возьми в помощь товарищей, проверенных десятками виков, заговоренных от холодной воды и внимания гидр, и сделай.

– Да поможет нам Проткнутый! – шевелятся обветренные губы Лысого, смазанные тюленьим жиром. На вожде лишь набедренная повязка, с тела его соскальзывают брызги. К предплечью оленьими жилами примотан нож. – Готовы?!

Ингольф и Хастинг кивают вождю. Они обнажены. Тела их лоснятся.

– Вперед!

Эти двое вместе с Лысым – лучшие колдуны дейч, и они прыгают за борт. И тут же опускается парус. Пока что некуда спешить. Волны принесут дракар к берегу.

Накануне Харальд Лысый пообещал Проткнутому большой кубок серебра и два кубка золота, если Господь поможет дейч при штурме замка и отнимет лишь чуто́к жизней соплеменников. Вспомнив об этом, Бьярни криво усмехнулся (иначе усмехаться ему не позволял полученный в бою шрам). Узкоглаз не доверял богу дейч, хотя и посещал храм по средам.

Обещанная Харальдом жертва смешна в сравнении с той, что в Старой Уппсале принес великий конунг Магнус Зловредный. Если верить слухам, девяносто девять человек, столько же водяников и щукарей, столько же единорогов-призраков, петухов и собак повисли на деревьях, болтаясь на ветру. Даже бесстрашного Бьярни это зрелище впечатлило бы.

– Клянусь Проткнутым, мы возьмем эту твердыню. И раньше Слейпнир охромеет на все копыта, чем неудача постигнет нас, – шепчет Бьярни вслед волнам, поглотившим троицу.

Херсир[21] плывет к берегу. Он выйдет на камни, заваленные смрадными водорослями, он проползет от костра к костру, сея смерть и поливая всходы тлена людской кровью. Не успеет единственная луна скрыться за тучами горизонта, как погаснет самый дальний огонь слева. То будет сигнал – команда дракара поднимет парус и наляжет на весла. А вслед за ними к берегу устремятся еще сотни ладей.

Но Бьярни первым кинется ко рву замка. Первым поднимется на стену и ворвется в покои мятежного правителя, вернувшего подарок самого́ Зловредного – богато украшенный корабль под парусом цвета пурпура.

Так и случится, да.

Пленных брать не будут. А зачем? Корми их, грабить мешают, обуза. Двести голов ярых защитников замка развесят на копьях, воткнутых в деревянный помост центральной площади Йотунборга.

Знаменитый бастион, оплот жестоких разбойников, падет!

Эти ворота и башни – крепость, равной которой не отыскать во всем Мидгарде. Лучшие бойцы Мира считают Йотунборг своим домом, надежным убежищем. Только воинов не старше пятидесяти лет и не моложе восемнадцати зим допускают в замок. И никаких женщин, никакого разврата, строжайшая дисциплина, азартные игры запрещены, распитие браги карается повешением. Уйди за стены более чем на три ночи – назад дороги не будет. Добыча – поровну, месть за товарища – свята, трусость – позор, не смываемый даже кровью.

И все же Йотунборг рухнет под железной пятой Магнуса!

«Пища волка» непокорного конунга Хардрода Доброго, омытая «волной битвы» и окропленная «по́том меча», склонится к ногам «расточителя янтаря холодной земли кабана великана» – так воспоют скальды подвиг Бьярни Узкоглаза в «прибоях дрожжей людей костей фьорда».

Но это будет после. А сейчас Бьярни, насквозь промокший, выбрался на берег, сжимая в руке длинный узкий меч, выкованный по его заказу. Воина встретила троица колдунов. Откровенно говоря, херсир не знал даже простейшего заклинания баллисты и требюше, но кое-что он умел. Возможности Ингольфа и Хастинга немногим уступали умению Харальда. Плутеус[22] для всего воинства они не сотворили бы, но…

В общем, не зря гордый Аль-Абдар целых два месяца терпел невнимание дейч.

– Готов убить сотню врагов? – спросил Хастинг.

Днища кораблей напоролись на подводные камни, воины ссыпались железными горошинами в пену взъерошенных волн.

– Да! – ответил Бьярни, раздевшись по пояс, слюна потекла по его подбородку. – Удача любит безумцев!

– Потому-то ты и будешь сегодня нашим берсерком, – похлопал его по плечу Хастинг. – Нет у нас столько эре, чтобы купить настоящего.

– Я?! Нет! – Бьярни отпрянул, выставив щит перед грудью. – Я не хочу! Нет!

Но все уже было решено.

– Иди. – В рыжей бороде Ингольфа запутались капли крови из прокушенной губы.

И Бьярни смирился – пошел. Над телом его заклубился пар. Чувствуя неимоверную легкость, он побежал, удивляясь своему порыву. Каждый шаг – как пять, как десять. И крику стало тесно в его глотке:

– Аа-а-а-а!!!

Зубастая челюсть-стена неслась навстречу, угрожая деснами-донжонами и дырами бойниц. Кладка из окаменевших кедров стремительно приближалась, хотя воину казалось, что сам он неподвижен. Он словно пух гагары, и сила переполняет его члены. Он способен черепом расколоть гранит скалы. Запросто, дайте скалу, а лучше две!

Вот только руки, увитые плющом вен, не слушались. Ноги, просоленные морем, были сами по себе. Бьярни по прозвищу Узкоглаз не сразу понял, что он летит и ветер свистит в его ушах. Это колдуны подняли его в воздух, это они ритмом слов толкали его сквозь стихию. Тело викинга искрило молниями, мерцало. Это защитники Йотунборга метили в Узкоглаза из луков. Но их стрелы лишь отскакивали от Бьярни, не в силах даже оцарапать его.

– Р-ры-а-а-ааа!!! – зарычал он.

Когда до ворот замка можно было доплюнуть в два рта, Узкоглаз резко взмыл вверх, закутавшись в черный плащ неба, пуговки-звезды на котором были срезаны ножами туч. Внизу пояс рва обвивал отнюдь не девичью талию башен. В ладони скрипела рукоять секиры. То ли треснет дерево, то ли изойдут на труху пальцы. Меч ножнами ласкал бедро.

С высоты Бьярни рухнул на замок.

Вспышка! Копье ударило в напрягшийся от холода сосок: древко вдребезги, щепки запутались в волосах цвета вороньих перьев.