Колония - Бен Бова

— Только косвенно. Будь у этих проклятых макак приличное медицинское обслуживание…

— И хоть какой-то контроль над приростом населения, — добавил аль-Хашими.

Моргенштерн по-прежнему выглядел опечаленным.

— Мы вмешиваемся в погоду. Мы убиваем людей никогда не имевших ни единого шанса помочь себе. Почему? Неужели мы дошли до такого отчаяния, что…

— Да! — отрезал Гаррисон. — Мы-таки дошли до отчаяния. Именно потому-то мы и деремся. Если мы будем просто сидеть сложа руки и позволим Всемирному Правительству делать все, что оно вздумает, то все мы кончим в доме призрения для бедняков. Все человечество выродится в стаю скулящих голодных собак. Весь мир станет таким же как Индия — бедным и грязным.

— Я знаю, что показывали проекции компьютера…

— Чертовски верно, — согласился Гаррисон. — Политика Всемирного Правительства всех нас обанкротит. Именно потому мы должны использовать все имеющие в нашем распоряжении средства, чтоб избавиться от Всемирного Правительства. Использовать ПРОН, Освободителя. Использовать Все и всех.

Танака, несмотря на свою вечную улыбку, спросил:

— Но будет ли мудрым помогать Освободителю прибрать к рукам новые страны? В конце концов, когда он это сделает мы потеряем производственные мощности этих стран и их трудовые ресурсы.

— И их рынки, — добавил Сент-Джордж.

— А кого это волнует, черт возьми? — парировал Гаррисон. — Можно отнять от наших средств производства и рынков всю Южную Америку и что мы потеряем? Десять процентов?

— Бразилия сама по себе составляет десять процентов, — указал Моргенштерн.

— Значит, такова цена, которую нам придется заплатить, — сказал Гаррисон. — И при том чертовски дешевая цена.

— Она составит значительную долю моего рынка, — сказал Моргенштерн.

— Моего тоже, но мы тебе компенсируем. Тебе возместят ущерб. Кроме того, революционный режим никогда не может долго протянуть. После того, как Освободитель поможет отправить в могилу Всемирное Правительство, его карточный домик тоже развалится. Тогда мы получим все мировые рынки — на своих собственных условиях!

Моргенштерн посветлел, но не сильно.

Гаррисон коротко почесал подбородок, обозревая каждого из своих четырех товарищей.

— Господа, — сказал он, — для нас настало время все эти полусырые революционные движения и сплавить их в единое движение способное вытеснить из бизнеса Всемирное Правительство.

— Это вызовет неслыханное кровопролитие, — заметил Танака, — и хаос.

— Да, но альтернатива это позволит Всемирному Правительству вытеснить из бизнеса нас, — огрызнулся Гаррисон. — А никто из нас не даст этому произойти без боя.

Они все кивнули, большинство из них неохотно, мрачно. Но они согласились.

— О'кей, — продолжал Гаррисон. — Операция «Уполномоченный» уже много лет сидит у нас в файлах компьютера. Теперь настало время активировать ее, ввести в действие «Остров номер 1» и двинуть всех этих отчаянных революционеров в скоординированное наступление по всему миру.

— Глобальная гражданская война, — прошептал Моргенштерн. Лицо его выглядело еще белее обычного.

— Насчет «Острова номер 1», — вмешался Сент-Джордж. — Этому Коббу там не понравится, то что мы делаем.

— Он делает, что ему говорят, — ответил Гаррисон. — У него нет выбора в этом деле.

— Он человек очень независимый, — заметил Танака. — Ты уверен, что ему можно доверять?

— Я никому не доверяю. Я контролирую его.

— Знаете, я забросил агента на «Остров номер 1», — сказал Сент-Джордж. — Она конечно этого не знает. Думает, что раскапывает скандал для «Международных Новостей».

— Кобб ее в месяц пошлет упаковывать вещички, — рассмеялся Гаррисон.

— Посмотрим, — фыркнул Сент-Джордж.

— В тоже время, — вернулся к прежней теме Гаррисон. — Я хочу, чтобы каждый из вас вступил в контакт с этими группами ПРОН в ваших собственных районах. Здесь в Штатах моя организация уже насадила среди этих психов пару спящих. Один из них, как я знаю, в Нью-Йорке. Пришло время спустить их с привязи. Настало время вышибать клин клином.

Спортивный комплекс на «Острове номер 1» предназначался только для участников. Доктор Кобб не разрешил бы в колонии профессиональных команд и спортсменов, хотя всяк был волен смотреть состязания профи по телевидению с Земли. В гимнастических залах колонии не оборудовали никаких мест для зрителей, только различные удобства для обслуживания участников.

— Никакого замещающего насилия, — говорил всем новоприбывшим Кобб. — Никаких организованных команд, никаких организованных ставок. Я этого не потерплю.

Состязания и ставки все равно продолжались, о чем Кобб заранее знал. Но они шли на любительской, случайной основе.

Гимнастические залы, бассейны и другие спортивные сооружения построили в противоположном конце главного цилиндра максимально далеком от района причаливания космических кораблей и неподалеку от дома Дэвида. Спортивный комплекс залезал на холмы крышки цилиндра так, что участники могли выбирать при какой гравитации им желательно упражняться — от нормальной у подножия холмов, до нулевой в центре крышки.

Спорт при нуль-же был трехмерен. Там где «верх» и «низ» не имели никакого физического значения, полы, стены и потолки стали всего лишь игровыми поверхностями для отталкивания. Особенно хитрой игрой стал гандбол, и пока Кобб не настоял, чтобы поля увеличили по сравнению с земными стандартами, из-за членовредительств полученных при игре в гандбол госпитализировалось больше жителей «Острова номер 1», чем из-за несчастных случаев на работе.

Кобб и сам любил игру при нулевой гравитации.

— Дает шанс старому болвану вроде меня против этих мускулистых молодчиков, — говаривал он. А затем этот старый болван выходил на спортивную площадку и осаживал чересчур рьяных молодых людей.

— Пусть тебя это не удручает, — говорил он после проигравшему, зло усмехаясь сквозь струившийся по лицу пот. — Я никому не скажу.

Дэвид знал все приемы доктора Кобба и большинство его трюков. Он с самого детства играл с Коббом при нулевой гравитации, и давным-давно усвоил, что если сохранить хладнокровие и сосредоточиться на мяче, то его более молодые рефлексы и большая выносливость забьют старика обычно.

Но сейчас его голову забивали мысли об Эвелин и глухой стене возведенной компьютером вокруг доступа к сведениям о Цилиндре Б.

Твердый резиновый мяч просвистел у него около уха даже прежде чем он сообразил, что Кобб ответил на его последний удар. Круто развернувшись в воздухе Дэвид увидел, что мяч отскочил от угла потолка и со свистом унесся от него. Молотя руками словно барахтающийся пловец, Дэвид еле-еле сумел добраться до мяча и швырнуть его к противоположной стене.

Уголком глаза он увидел, что Кобб висит вверх ногами в нескольких метрах от него. Старик любил сбивать противников с толку сумасшедшими маневрами. Длинного, тощего, похожего на огородное пугало, Кобба часто сравнивали по части физической внешности с классическим янки из Новой Англии. Тонкий как плеть. И из жестких волокон. Для Дэвида он всегда выглядел как дядя Сэм с иллюстрации в школьном учебнике — без козлиной бородки и развевающихся седых волос. Волосы-то у Кобба поседели, но выбривались настолько близко к скальпу, что он выглядел почти совершенно лысым.

Лицо его, когда он следил за путем мяча, представляло собой обветренную массу трещин. Как гранит Новой Англии, часто думал Дэвид, когда изучал лицо Кобба. Сильное, неподатливое, стойкое.

Старик дрыгнул ногами словно пловец, когда мяч прилетел к нему. Молниеносное, невосприимчивое глазом резкое движение руки и настала очередь Дэвида преследовать мяч и пытаться сделать ответный бросок. Он промахнулся и налетел на стену, стукнувшись плечом о толстую обивку.

— Игра сделана! — торжествующе заорал Кобб.

Спланировав к Дэвиду, старик спросил его своим сиплым грубовато-добродушным голосом:

— Ушибся?

— Нет, — сказал, растирая плечо, Дэвид. — У меня все в порядке.

Мяч все еще отскакивал от стен, теряя с каждым ударом энергию и снижая скорость.

— Ты уже много месяцев не играл так паршиво. Что тебя грызет?

Дэвид давным-давно усвоил, что от доктора Кобба можно утаить не так уж много секретов.

— Почему запрещен доступ в Цилиндр Б? — спросил он.

— Ах это, — устало вздохнул Кобб. — Она выуживает из тебя сведения о Б, так ведь. — Это был не вопрос.

— Она?

— Эвелин Холл — это курочка-репортер из синдиката «Международные Новости». — Она прошмыгнула вчера в Цилиндр Б. Полагаю мнит себя гениальной шпионкой.

— Вы знаете об этом?

— Я наблюдал, как она это делала, — ответил Кобб. — Ты же знаешь, в этой не происходит ничего такого, чего я не вижу.

— Значит вы знаете о ней и обо мне, — сказал Дэвид, почувствовав вдруг застенчивость.