Удовольствие во всю длину - Марат Ринатович Басыров

потому что из пасти отца свисал лишь его синенький милицейский свисток.

Встань и иди

Когда накатили по второй, Семен сказал:

– Мне сегодня сон приснился, братан.

– Да ну, – усмехнулся Лехин. – Тебе вроде как не снятся сны.

– Об этом я и говорю.

– Ну, поздравляю.

– Он был… как это говорится… вещий.

– Кто был вещий?

– Сон. Я о сне говорю, братан.

– Поздравляю еще раз.

– Спасибо. Он, правда, был вещий. И теперь я могу оживлять мертвых.

– Только-то? – Лехин даже бровью не повел. – А как насчет вина из воды?

– Ты мне не веришь, братан.

– Прости, не верю.

– Ладно.

Они снова выпили. Наступала ночь, в открытое окно летели комары.

– Так что там насчет мертвых? – спросил Лехин.

– Ничего, – ответил Семен.

– Обиделся?

Семен промолчал. Взял бутылку и разлил по новой.

– Признаюсь, ты меня заинтриговал, – сказал Лехин.

Семен молча выпил.

– Будешь молчать?

Семен молчал.

– Ладно, я тебе верю, – сказал Лехин. – Расскажи про сон.

Семен недоверчиво посмотрел на приятеля.

– Ты мне веришь, братан?

– Верю-верю. Рассказывай.

Лехин закурил. Рассказ Семена был нехитрым: во сне к нему явился Бог и шепнул на ухо несколько слов. И добавил, что это заклинание воскрешает мертвяков.

– Это все? – спросил Лехин, выпуская дым.

– Все, – кивнул Семен.

– Он так и сказал: «мертвяков»?

– Нет. Он сказал «усопших».

– Усопших, значит. – Лехин задумался. Потом произнес: – Знаешь, если бы это было правдой, мы бы с тобой нехило заработали.

– Это правда, братан, – сказал Семен.

– Так вот, если бы это было правдой, нам бы больше не пришлось вкалывать. Мы могли бы на этом поднять огромную кучу бабла. Мы могли бы купаться в золоте.

– Да, могли бы.

– Если бы это было правдой.

– Это правда.

Лехин разлил остатки и поставил пустую бутылку на пол. Потом в один глоток осушил стакан и встал из-за стола.

– Идем, – велел он Семену.

Они вышли на улицу. Горели фонари. В желтом свете отплясывали мотыльки. Семен чувствовал в себе силу, которая могла бы оживить любого. Он был сейчас всесильным, как сам Господь Бог.

Лехин подошел к стоящему у парадняка старому «жигуленку», открыл дверцу и сел за руль. Потом распахнул дверь с пассажирской стороны.

– Садись, – пригласил он.

– Куда мы?

– Тут недалеко.

Через несколько кварталов они остановились у больничных ворот. Несколько лет назад у Семена здесь умерла мать.

– Что ты задумал, братан? – Он посмотрел на приятеля.

– Сейчас мы войдем в морг, и ты там по-быстрому кого-нибудь оживишь, – сказал Лехин.

– Ты с ума сошел! – вытаращил глаза Семен. – А если я оживлю всех, кто там есть?

– Ну и заебок. Всех так всех.

– Ты только представь эту картину! От такого самому кони двинуть недолго.

Лехин на секунду задумался, потом согласно кивнул.

– Ты прав. Тогда поступаем так: заходим в морг, хватаем первого попавшегося покойника и несем в машину. Ты произносишь заклинание и…

– А санитары?

– Да они наверняка пьют у себя где-нибудь в подсобке. Нам главное понять, как оно работает.

– Господи! – заныл Семен. – Зачем мне этот твой дар!

Они вышли из автомобиля и вступили в темный больничный двор. Ворота были открыты – ни сторожа, ни охраны, выноси что хочешь. Справа, в глубине, чернело двухэтажное здание морга.

Дверь также оказалась незапертой. Лехин просунул голову в щель, потом бесшумно просочился внутрь. Семен, перекрестившись, шагнул за ним.

Они очутились в небольшом холле, сплошь уставленном гробами. Гробы были открыты, в них лежали накрашенные, причесанные трупы. Тускло светила голая лампа под низким потолком, пахло формалином и еще чем-то неживым. Стояла абсолютно мертвая тишина. Семен подумал, что он сейчас упадет в обморок.

– Смотри, – Лехин показал пальцем на каталку у лифта, там, где начинался коридор. На ней лежало тело с полиэтиленовым пакетом на голове.

– Берем, – шепнул Лехин и решительно двинул вдоль гробов.

Им пришлось затащить труп в квартиру, потому что Семен наотрез отказался оживлять его в машине. Когда Лехин снял с головы пакет, он удивленно присвистнул.

– Вот это да! Никогда не видел такой красивой бабы, – сказал он.

Мертвая женщина, и правда, была очень красива. Она умерла молодой, у нее была ослепительно белая кожа, роскошные длинные волосы, густые ресницы. Она была воплощением красоты, от нее невозможно было отвести глаз.

– Это будет справедливо, даже очень, если у тебя получится, – сказал Лехин, глядя на женщину. – Я поверю в Бога, если ты сможешь это сделать.

– Я боюсь, братан, – сказал Семен.

– Назад дороги нет, – сказал Лехин. – Давай, начинай.

Семен расправил плечи, закрыл глаза, попытался сосредоточиться и вдруг понял, что в его голове пусто. Он начисто забыл заклинание.

– Что? – тревожно спросил Лехин.

– Сейчас, – поморщился тот. – Не мешай.

Он простоял еще с полминуты и вдруг вспомнил.

– Встань и иди! – выкрикнул он и открыл глаза.

Ничего не изменилось. Ничего.

– И это все? – спросил Лехин.

– Да, – сказал Семен.

– Встань и иди – и все?

– Все, братан.

Лехин склонился над трупом женщины, всмотрелся в ее мраморное лицо. Затем обернулся к Семену.

– Она еще мертвее, чем была, – потерянно произнес Лехин.

– Я сделал все, как Он велел, – сказал Семен.

Они сидели на кухне, допивая третий пузырь. Ночь постепенно серела, приближался рассвет.

– Что нам делать, братан? – нарушил тишину Семен.

– Мы могли бы купаться в золоте, – сказал Лехин.

– Да, могли бы.

– Если бы все, что ты рассказал, оказалось правдой.

– Это правда, братан.

– Это чушь! Полная чушь!

– Что же нам теперь делать? – повторил Семен.

– Как думаешь, от чего она умерла?

– Не знаю я, от чего она умерла.

– Эта женщина – самая прекрасная из всех, что я видел.

– Это не женщина, братан. Это труп.

– Если бы ты ее воскресил, я бы на ней женился. Если бы ты смог ее оживить, я бы целовал тебе ноги!

Лехин вдруг заплакал. Он был одинок, где-то недалеко от него маячила смерть. Она была буквально в соседней комнате.

– Это я виноват, – сказал Семен. – Я виноват, братан.

Лехин мотнул головой.

– Никто не виноват. И я ее никому не отдам. Сам похороню.

Они привезли ее к заливу, когда уже вставало солнце. Оно выходило из воды, величественное и обыденное одновременно.

– Я хочу проститься с ней, – сказал Лехин Семену.

– Да, братан, я понимаю.

Лехин разделся и, взяв на руки труп, пошел к воде. Он шел по мелководью, загребая худыми ногами, в солнечных лучах. Семен видел, как он медленно удаляется от берега, как вода залива поднимается до его колен, потом до пояса, потом он входит в воду по грудь, затем на водной глади остается только