Луна доктора Фауста - Франсиско Луке

- Ты волен поступать как знаешь, но помни: я не тронусь в путь по этому разбойному краю с таким слугой. Надевай юбки, да поживей! Жду тебя внизу.

Филипп вел беседу с трактирщиком, когда во двор один за другим влетели пять кавалеристов, громогласно потребовавших вина.

- Простите, сеньор,- обратился Филипп к тому, кто казался их начальником, молодому человеку, чьи правильные черты портило брюзгливое выражение,- не в Севилью ли вы направляетесь?

- Именно туда,- отвечал тот, окинув его надменным взглядом.

По ступеням деревянной лестницы неуверенно застучали каблучки, и офицер обернулся. Это спускался Франц, которого длинное платье и накладная коса превратили в хорошенькую девушку. Трактирщик расхохотался:

- Так я и думал! Уж больно смазлив был ваш слуга, чтобы поверить в его мужскую природу!

- Это моя сестра,- поспешил объясниться Филипп.- Мы прибегли к этому маскараду из страха перед бандитами, наводнившими все окрестности.

- И совершенно правильно поступили. Уму непостижимо, что ныне творится на дорогах.

Офицер, так же как и его подчиненные, пялил глаза на Франца.

Филипп кашлянул, чтобы привлечь их внимание.

- Хотел бы обратиться к вам, господа, с просьбой. Не позволите ли вы нам с сестрой следовать за вами до Севильи?

- Почтем за честь! - не задумываясь, воскликнул офицер.

- Сестра моя ездит на лошади по-мужски...

- Да она и сюда-то попала в мужском платье,- вставил трактирщик.

- Мы добрались из самой Германии без всяких приключений, но тут нас предупредили, что дороги небезопасны, и мы решили попросить защиты и покровительства

у таких доблестных и умелых воинов, как вы, господа.

- Вы не могли сделать лучшего выбора,- без ложной скромности заявил офицер.- Позвольте представиться: капитан Лопе де Монтальво. Вон тот Франсиско де Веласко, родом из Аревало; это - Франсиско Инфанте из Толедо, а это - Хуан де Себальос, уроженец Валдивиэсо. Они состоят у меня под началом. А вот это - Эрнан Перес де ла Муэла, лекарь, которому скучно стало заниматься своим врачеванием дома.

- Весьма рад познакомиться,- со всей любезностью отвечал Филипп.- Меня зовут фон Гуттен, а это моя сестра Франсина. Мы направляемся в Севилью, а оттуда в Кадис. Там сядем на корабль и поплывем на родину.

- Что ж! - сказал капитан, не сводя глаз с переряженного Франца,- по первому вашему слову мы готовы тронуться в путь.

Вскоре кавалькада уже скакала по дороге на Севилью.

- Ваша сестрица прекрасно держится в седле,- заметил Лопе де Монтальво, зачарованно глядя, как на два корпуса впереди колышется над седлом зад Франца.- До сих пор ничего подобного видеть не приходилось.

- Франсина,- слегка упавшим голосом сообщил Филипп,- всегда была привержена к забавам, несвойственным ее полу.

- Да что вы! - замахал на него руками капитан.- Она так несравненно изящна! Просто диву даешься...

Гуттен посматривал на него со все возрастающим беспокойством: было очевидно, что капитан, как и его подчиненные, в восторге от оруженосца. На первом же привале намерения их открылись со всей очевидностью, все наперебой пытались услужить лже-Франсине: Хуан де Себальос расстелил свой плащ, чтобы ей было мягче сидеть, Лопе де Монтальво поспешил вручить ей маленький бурдюк с водой, ибо она на ломаном испанском уведомила его, что не терпит вина.

Гуттен растянулся под деревом. В десяти шагах от него, устроившись возле каких-то развалин, кавалеристы утоляли голод хлебом и колбасой. В сторонке млел от сладких речей капитана Франц.

Солдаты время от времени посматривали туда, и до Филиппа доносились обрывки их разговора.

- Да, природа не поскупилась. Девица всем взяла: что лицо, что фигура,- заметил лекарь, низкорослый, толстый, плешивый человек с мягкими движениями.

- В толк не возьму, почему так носится капитан с этой потаскушкой,фыркнул тот, кого звали Франсиско Веласко,- а то, что она потаскушка, сомнений не вызывает. Она совсем не под пару этому важному немцу. Провалиться мне на этом месте, если они брат и сестра! Поглядите, как он хмурится, когда наш капитан начинает ее обхаживать. Я, слава богу, навидался знатных дам и уж как-нибудь отличу их от уличных красоток, что бы те на себя ни напялили. Хотелось бы знать, для чего таскает ее немчура за собой.

- Известно для чего,- отозвался маленький, смуглый и гибкий солдат по имени Инфанте.- Но если она и впрямь принадлежит к почтенному сословию шлюх, ей придется одарить и нас своими милостями, даром, что ли, везут ее в Севилью с такими королевскими почестями?

- Заткнулся бы ты,- наставительно сказал Веласко.- Недостойно порядочного человека извлекать выгоду из несчастья ближнего, воззвавшего к нему о помощи. И не важно, один ли этот ближний путешествует или в сопровождении потаскушки.

Под хихиканье Франца и жаркий шепот капитана Филипп задремал.

Его разбудила команда Лопе де Монтальво. Капитан галантно взялся за стремя, чтобы помочь Францу сесть в седло. "Господи мой боже,- подумал Филипп, глядя на это,- кажется, я попал из огня да в полымя. Франц в штанах был всего лишь женоподобный увалень, а в юбке - ни дать ни взять проститутка самого последнего разбора".

Во все продолжение пути Франц искусно и бесстыдно кокетничал с капитаном, который поведал ему, что является отпрыском древнего рода и что в Саламанке находится его замок.

- Отец хотел, чтобы я постригся в монахи, но я не для того был рожден. Что, однако, прикажете делать второму сыну? Перед ним одна дорога: монастырь и университет. Тогда я взял да и увязался за первым же вербовщиком, забредшим в наши края. И не ошибся! Мне на роду написано воевать! Я ведь участвовал в осаде и штурме Рима.

- Вы из Германии? - спросил Гуттена поравнявшийся с ним Веласко, отхаркнувшись и смачно сплюнув.

- Да...- рассеянно отвечал тот.

- И на том спасибо,- буркнул солдат.

- За что спасибо? - очнулся наконец Филипп.

- Спасибо, говорю, что хоть не фламандец. Мы их на дух не переносим. Впрочем, сказать по совести, и вас . тоже.

- Позволено ли будет спросить, по какой причине?

- Понятия не имею,- сказал Веласко и, подхлестнув коня, поскакал вперед.

Под вечер они добрались до постоялого двора, и, едва лишь оставшись с Францем наедине, Филипп дал волю своему гневу.

- Ты вовсе ополоумел! Как только прибудем в Севилью, я дам тебе денег и немедля отправлю в Германию! Не хватало мне еще расхлебывать кашу, которую ты завариваешь!

- Возьмите меня в Новый Свет! - умолял его Франц.- Мне легче помереть, чем вернуться в Баварию. Ей-богу, я не тот, за кого все меня принимают... Я буду храбрым солдатом! Позвольте мне доказать вам это, и клянусь спасением души, вы не раскаетесь!

Но Гуттен, истомленный тяготами пути, уже спал.

Была глубокая ночь, когда он внезапно, как от толчка, проснулся. Комнату заливал яркий свет луны, и Филипп вздрогнул: круглая ярко-желтая луна явственно отблескивала кроваво-красным. В ушах у него звучал голос доктора Фауста: "Когда полная луна станет цвета крови, встретишь свой смертный час. Окажешься ввергнут в пучину бедствий, испытаешь грозную опасность. Не могу определить какую... Знаю одно: будь настороже, а еще лучше - воротись туда, откуда пришел. Но погоди... я вижу... вижу! Смерть настигнет тебя в ночь полнолуния, по вине женщины, от руки испанца, на голой равнине..."

Гуттен встал с кровати и вдруг заметил, что Франца в комнате нет. Ведомый недобрым предчувствием, он сошел по лестнице в хлебный амбар, неслышно проскользнул внутрь и в ужасе отпрянул. Капитан Лопе де Монтальво совершал с Францем то, что, по словам Камерариуса, совершал Франц с Фаустом.

"Не зря у луны сегодня такой зловещий отсвет,- ошеломленно подумал он.- Это луна доктора Фауста".

8. СЕВИЛЬЯ

Как только они прибыли в Севилью и распрощались с кавалеристами, Филипп напустился на Франца:

- Мерзостный развратник!

- За что вы меня браните, ваша милость? - захныкал тот.

- Не вздумай лгать и изворачиваться! Я все видел своими глазами! Ты блудодействовал с Лопе де Монтальво!

К несказанному изумлению, Франц, перестав всхлипывать, вдруг отвечал независимо и даже с некоторою надменностью:

- Ваша честь нимало не пострадала, сударь. Я просил капитана пощадить мое девство, оттого мы и согрешили с ним, слегка погрешив против природы.

- Твое счастье, что ты додумался до этого! - задыхаясь от ярости, вскричал Филипп.- Знаешь, что сделал бы он с тобой, если бы распознал, кто ты на самом деле?!

- Кто же этого не знает! - ответствовал Франц, грызя ноготь.

Филипп сделался уже не багровым, а почти лиловым.

- Тебя он изрубил бы в куски,- запинаясь, еле выговорил он,- а меня бы счел твоим сожителем! Сейчас же в его глазах я всего лишь рогоносец. Ну, хватит! С меня довольно! Убирайся вон! Вот тебе двадцать флоринов, возвращайся в Баварию. Если ты еще раз попадешься мне на глаза, я самолично сведу тебя в трибунал Святейшей Инквизиции и буду от души рад, когда тебя привяжут к столбу и хорошенько поджарят!