Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов - Сергей Романюк

Дошло дело до того, что и приезжим партчиновникам негде было голову приклонить. Вот для таких-то постояльцев и решили строить в городе, в самом центре, на будущем проспекте, ведущем к Дворцу Советов, на месте множества магазинов и лавок совсем захиревшего в отсутствие продуктов Охотного Ряда, престижную гостиницу. В начале 1930-х гг. самым модным был стиль конструктивизма — сочетание простых геометрических объемов и без всяких украшений. Проект новой гостиницы «Моссовета» поручили сделать архитекторам Л. И. Савельеву и О. А. Стапрану. Однако главному архитектору счастливой жизни Страны Советов нужно было иметь в своей столице не скучные архитектурные изыски, а нечто торжественное и монументальное. Авторы прилепили к своему детищу огромный советский герб, но он положение не спас, и им дали для поправок талантливого Щусева, способного творить в любом стиле, нужном начальству в данный момент. Последовали долгие препирательства, обвинения и даже доносы. Так, для того, чтобы представить себе, какого накала достигали разгоревшиеся страсти, стоит процитировать появившееся в мрачном 1937 г. письмо Савельева и Стапрана под эпическим названием «Жизнь и деятельность архитектора Щусева», в котором были такие красноречивые пассажи: оказывается, что «за личиной» его «скрывается политическая нечистоплотность, гнусное честолюбие и антиморальное поведение», кроме всего прочего, он известен «среди архитекторов своими антисоветскими контрреволюционными настроениями», а «ближайшими к нему людьми были темные личности (следуют фамилии. — Авт.), ныне арестованные органами НКВД». И все это было напечатано не где-нибудь, а во всемогущем официальном партийном органе — «Правде»! После таких обвинений человек исчезал навсегда, но… Щусев не только выжил, но еще долгие годы был любимым архитектором советской власти.

В конце концов здание гостиницы «Москва» все-таки построили. Фасад его, выходивший на Манежную площадь, получился разнобоким: не советуясь друг с другом, левую часть делали Савельев и Стапран, а правую — Щусев. Москвичи выдумали объяснение, которое хоть и не было правдивым, но вполне могло быть таковым: будто бы Сталину положили на подпись рядом два разных проекта и он подмахнул оба; спорить же было немыслимо, и сделали разные фасады.

Первую очередь гостиницы, то есть корпус по Охотному Ряду и Манежной площади, окончили в декабре 1935 г., а в сентябре 1936 г. в законченном корпусе напротив Дома союзов открыли «образцово-показательный» магазин «Гастроном». Постояльцы получили оборудованную по последнему слову тогдашней техники гостиницу: в ней была автоматическая телефонная станция, в номер вызывали не звонком, а «световой сигнализацией американского типа» и, как объяснялось, «эта свето-цветовая сигнализация, заменившая звонки, использует шкалу цветов для определения, кто из персонала в каждом случае вызывается, и вместе с тем оживляет перспективу коридоров живописными красочными пятнами». Каждый гостиничный номер имел специально спроектированную мебель из металла и ценных пород дерева, а также такую «необходимую» вещь, как подслушивающие устройства: как писали тогда, выполнялась «установка на всестороннее обслуживание приезжего».

Жена известного революционного деятеля Федора Раскольникова вспоминала, как ее с мужем, занимавшим дипломатический пост за границей, поселили в один из приездов на родину в только что законченной гостинице «Москва». Она могла сравнить новую гостиницу с зарубежными: «Газеты писали, что по роскоши и комфорту подобной гостиницы нет нигде в мире. Вестибюль, обширные холлы, лестницы и широкие коридоры поражали обилием мрамора, малахита, яшмы и других, бесподобных по красоте, уральских камней. Но номера были ниже всякой критики. Безобразная тяжелая мебель, где ящики комодов и столов все не выдвигались или не задвигались. Дверь в ванную невозможно было закрыть — слишком большая ванна занимала часть порога. К тому же в ванне не было пробки и надо было изобретать, чем заткнуть отверстие. Плохого качества краска белой пудрой сыпалась на одеяла, ковры, портьеры. Получить чашку чая или бутылку нарзана было делом почти немыслимым».

Трудно даже просто перечислить всех известных жильцов гостиницы: тут маршалы и генералы, чиновники от науки и искусства, партийные деятели и делегаты разных съездов. В ней, как правило, останавливался комик Аркадий Райкин, тут при подозрительных обстоятельствах погиб — упал в проем лестницы — белорусский писатель Янка Купала, который, как рассказывают, весьма критически отзывался о военном искусстве советского командования, допустившего в первые же дни сдачу фашистам Белоруссии. Номера гостиницы были удобным местом для работы агентов госбезопасности. Автор мемуаров, известный патологоанатом Я. Л. Рапопорт вспоминал, как его пытались вербовать здесь. Тем, за кем следили, давали особые номера, позволявшие прослушивать все разговоры. В таком номере поселили военачальников Кулика и Гордова и вскоре арестовали их. Хрущев писал о генерале Гордове: «Он всю свою жизнь, все свои знания отдал Родине, отдал Красной Армии. Он все отдал для Победы, а когда борьба с врагом завершилась нашей полной победой — был арестован и казнен по распоряжению Сталина!» Он и Кулик были арестованы в январе 1947 г., только в августе 1950-го состоялся суд, все это время их допрашивали, но на суде они не признали себя виновными. «Следователь довел меня до такого состояния, что я был готов подписать себе смертный приговор», — сказал один из них. На следующий день после суда их расстреляли и через шесть лет реабилитировали.

Только в 1968–1977 гг. гостиницу достроили — добавили корпус на площадях Революции и Театральной по весьма сдержанному проекту И. Е. Рожина и др., который не спорил со сложившимся обликом Театральной площади.

Со временем старое здание, выстроенное с применением «ударного труда», как сообщалось, обветшало и давно уже не отвечало гостиничным нормам: требовался либо очень дорогостоящий ремонт, либо снос и строительство на его месте другого и по другому проекту. Энергичные протесты общественности против сноса не возымели цели: московские власти все-таки решили старое здание снести, а новое построить по старому, как говорили, «проекту Щусева», который вообще не был воплощен и, надо сказать, с его чудовищными арками, мощным полукруглым выступом «мюзик-холла» на 2 тысячи мест и некоей «трибуной» на углу площади и Охотного Ряда, совершенно не подходил к Театральной площади.

Надо было бы не реанимировать одно из самых неудачных зданий советского времени, к которому, правда, многие уже привыкли, как привыкают к уроду в семье, а построить новое, современное и по представительному международному конкурсу.

Глава IV

Театральный проезд

От Театральной площади вверх идет широкий Театральный проезд, выходящий на Лубянскую площадь. Его проложили и оформили после пожара 1812 г. на месте довольно узкой и крутой улицы, поднимавшейся от моста через Неглинную на крутой Лубянский холм мимо огромного по тому времени завода, где изготавливались пушки, — Пушечного двора.

Многие иностранцы, посещавшие Москву, обязательно упоминали об артиллерии Московского государства. В 1576 г. посол австрийского императора сообщал, что у московского государя не менее 2 тысяч орудий, а англичанин Д. Флетчер писал, что «ни один из христианских государей не имеет такого хорошего запаса военных снарядов, как русский царь, чему отчасти может служить подтверждением Оружейная палата в Москве, где стоят в огромном количестве всякого рода пушки, все литые из меди и весьма красивые». В числе московских достопримечательностей они, конечно, упоминали о Пушечном дворе. Так, советник посольства шлезвиг-гольштейнского герцога Олеарий писал о том, что «здесь же находится литейный завод, а именно в местности, которую они называют Поганым бродом, на реке Неглинной; здесь они льют много металлических орудий и больших колоколов. Здесь до сих пор находился очень опытный мастер по имени Ганс Фалькен из Нюрнберга; от него некоторые русские путем одного лишь наблюдения научились литью. При помощи особой сноровки он устраивал орудия таким образом, что 26 фунтов железа можно было с успехом выбросить из орудия при помощи 25 фунтов пороху; поэтому он так прославился в Голландии».

Пушечный двор занимал большую площадь (почти 30 тысяч кв. м) примерно между современными Театральным проездом, Рождественкой, Неглинной и Пушечной улицами. Одна сторона его прилегала к реке Неглинной, ибо, как обычно, производства, имевшие дело с огнем, располагались у воды. По периметру двор был застроен двухэтажными протяженными зданиями, занятыми мастерскими, кладовыми, кузницами и «пороховой продажей». Внутри двора находились литейный двор, «сарай для сверления пушек», а рядом — «покой для пожарной трубы». На Пушечном дворе изготавливались не только орудия — там отливались и колокола. На «Петровом» плане-рисунке Москвы конца XVI в. изображен большой огороженный участок с несколькими зданиями и большой печью, который был назван в легенде к плану как «дом, где отливаются военные орудия». На других планах также обязательно обозначался Пушечный двор с одной, а иногда и с двумя большими круглыми печами в центре его.