Сезон туманов - Евгений Гуляковский

Доктор надолго замолчал. Он взял со стола толстую пачку перфокарт, перетасовал ее и стал раскладывать на столе. Казалось, он забыл о Ротанове.

— Что же дальше происходит с этой информацией? Ведь смерть при этом нельзя считать полной?

— Информация, существующая отдельно от тела, уже не есть жизнь... Хотя, может быть, это и не так. Человек во всяком случае погибает, это бесспорно... Впрочем, и это не бесспорно, если учесть ваш случай и случай с Анной.

— Что с ней?

— Шоковое состояние. Есть надежда на улучшение.

— Послушайте, доктор! Здесь меня очень охотно посвящают во все тайны, связанные с люссами. Но дальше начинается какое-то табу. Все почему-то избегают говорить о том, что собой представляют синглиты. Вот и вы тоже...

— Нас можно понять...— доктор устало вздохнул.— У каждого есть близкие, друзья, превратившиеся в эту самую информацию. Говорить об этом действительно нелегко.

— Согласен. Но чтобы хоть что-то исправить в этой ситуации, надо прежде всего понять...

— Да, конечно.

— Я хотел бы знать все.

— Я представил в ваше распоряжение отчеты нашего отдела за все годы работы.

— Для того, чтобы в них разобраться, чтобы просто их прочитать, нужно несколько недель.

— Ну, хорошо... Тут для нас самих многое неясно. Эксперименты и наблюдения чрезвычайно затруднены, пока идет война... И все же кое-что удалось установить. Лет двадцать назад мой предшественник выяснил, что информация, оставшаяся после контакта с человеком в структуре люсса, не поддается немедленному смешению. Возникают какие-то энергетические потенциалы, сохраняющие эту скопированную, чужую для люсса структуру. Затем она начинает уплотняться...

— И возникает яйцо?

— Так это у нас называют. На самом деле такое яйцо никакого отношения не имеет к размножению самих люссов. Они размножаются простым делением. Ну, а яйцо... Какое-то время оно неактивно. Должен пройти определенный инкубационный период. Как видите, у него действительно много общего с обыкновенным яйцом. Нужна определенная температура, влажность... Наверное, поэтому первые контакты люссов с людьми так долго оставались для нас неизвестными и не привели ни к каким видимым последствиям... После инкубационного периода яйцо созревает и может находиться в таком подготовленном состоянии неопределенно долго. Оно становится чрезвычайно нечувствительным к воздействию среды.

— К чему оно подготовлено? Что происходит дальше?

— Вы нетерпеливы... Со стороны это все выглядит, наверное, чрезвычайно интересно...— доктору не удалось скрыть горечи, и больше Ротанов не перебивал его.— Когда яйцо созрело, оно полностью подготовлено для вторичного контакта с люссом. Если он произойдет, вещество люсса немедленно начинает уплотняться и видоизменяться, перемешиваясь с веществом матрицы. Информация, заложенная в ней, становится основополагающей во вновь образующейся структуре. Примерно через два часа возникает образование, которое мы называем синглитом... Раньше его называли проще и понятней — копией. И это название было неверно, потому что никакая это не копия. Возникший объект даже внешне никогда не похож на человека, с которого была снята первоначальная информация, к тому же очень часто образование расслаивается. Вещества, содержащегося в самом люссе, чаще всего больше, чем нужно для создания одного объекта, и тогда возникают четыре, пять, до десяти... Синглит не является копией и по своей внутренней структуре. У него отсутствуют, например, системы кровообращения, пищеварения. Энергоснабжение ведется через кожу. В отличие от люсса, непосредственно солнечной радиацией. Синглит скорее видоизмененный люсс, чем копия человека. Вещество люсса фактически не меняется, изменяется только его организация, строение...

Ротанову хотелось понять другое, то, о чем доктор упорно избегал говорить. Что происходит с человеческим интеллектом, с разумом, насколько сохраняется во вновь возникшем существе человеческая личность? И что оно собой представляет: мыслящую модель человека, нечто вроде биологического робота, или что-то гораздо более сложное?.. Обладает ли синглит психикой, памятью, может ли он чувствовать боль, радость, страдание?

На некоторые из этих вопросов он мог бы ответить сам, на основании собственного опыта, ответить утвердительно, со всеми выводами и последствиями...

Ротанов поднялся. Крепко пожал доктору руку.

— Спасибо. Мне нужно подумать. Встретимся на совете.

— Вы уверены, что этого достаточно? Что вы правильно все поняли?

— Я ведь был в городе... Насколько я знаю, до меня мало кому удавался непосредственный контакт. А если и удавался... Через прорезь прицела не так уж много можно увидеть.

— Вы несправедливы...

— Возможно. Потому и сказал, что мне нужно подумать.

На этот раз совет собрался точно в назначенное время. Не было только Филина. Даже председатель, два последних дня не отходивший от постели больной дочери, сидел на своем месте. Он еще больше осунулся и постарел за эти два дня, чувствовалось, что присутствие на совете стоит ему немалых сил.

Инженер начал с обычного отчета о положении дел. Все было давно известно присутствующим и говорилось для Ротанова, но тот неожиданно для всех прервал инженера и попросил перейти к утверждению программы действий на ближайший месяц. Сразу же вышла заминка. Инженер не подготовился для решительной атаки, не хотел немедленно раскрывать все карты. Сказал, что программа не разработана и не может быть утверждена здесь без учета того, что предложит Земля. Все повернулись к Ротанову.

— Конечно, я имею в виду не то, что вы сможете предложить нам через пятьдесят лет, когда прибудет очередной корабль. Нас интересует, что вы предложите сегодня, в крайнем случае, завтра,— закончил инженер свое выступление.

И тогда поднялся Ротанов. Он решил, что обязан сказать им все. Здесь он был среди людей, на чью помощь и поддержку рассчитывала Земля, отправляя его в этот экспериментальный полет, и потому, помедлив секунду, он начал рассказ о пространственном двигателе.

Сообщение о том, что расстояние в пятьдесят светолет больше не является проблемой, поразило их, как громом. Доктору показалось, что он ослышался, чего-то не понял. Все смешалось, все вскочили с мест, что-то одновременно кричали. Невозмутимый заведующий отделом заготовок вдруг заплакал и не скрывал своих слез, инженер сорвал очки и уставился на Ротанова. В это мгновение было сметено все, что их разделяло, потому что неожиданно на секунду они поверили в то, что их маленькая колония вдруг перестала быть островом, обреченной крепостью и превратилась в форпост человечества. Они не могли сразу осмыслить всей громадности этого события, но, как только установилась тишина, как только вернулась способность рассуждать трезво, сразу же сам собой вырос из общего молчания основной, главный вопрос: где же они, корабли Земли? Чего они ждут?