Убийцы прошлого - Калеб Карр

Слейтон кивнул.

— Было время, когда подобная мысль вызвала бы у меня отвращение, доктор. Да и сама эта книга была бы мне отвратительна. Вы силой заталкиваете американский народ на психоаналитическую кушетку и приходите к выводу, что его разъедают неврозы.

— А многих — нечто похуже неврозов, — отважился возразить я.

— Да, — сказал Слейтон. — И я уже сказал, что прежде проклял бы вас за такое. Но сейчас… — Он снова умолк и стал смотреть на световые пятна, пляшущие на полу.

— Полковник, — сказал я, — пожалуйста, не думайте, что я пренебрегаю вашими чувствами, но вы, конечно же, понимаете, что все, через что вы прошли, Америке не в новинку? То, что вы называете «обманом», на деле всего лишь потребность верить в прирожденное философское и этическое превосходство Соединенных Штатов — в то, что называют нашим "комплексом нравственной исключительности". И это убеждение у нас существует с самого начала. Любая страна идет на ужасные преступления во имя захвата и удержания верховной власти, и наша не составляет исключения. Метод объяснения этих преступлений выработали, чтобы помочь людям жить в мире с собой.

— Все это верно, — отозвался Слейтон, не поднимая глаз. — Но вы и я собираемся потрясти самые основы этого комплекса исключительности.

Оказалось, что утешительные проповеди ему вовсе не нужны!

— Мы? — переспросил я.

Слейтон медленно кивнул. Затем его отрешенность исчезла, и он повернулся ко мне лицом.

— Я говорил с Малкольмом около часа тому назад. Нападение на Афганистан привело его в ярость, и что из того, что нам удалось спасти людей? Он согласился с моим предложением: наш следующий проект будет нацелен на те самые лживость и лицемерие, которые объясняют все — от рабства моих предков до этого самого афганского рейда. Разработать все детали он поручил нам с вами.

— О! — я принял это сообщение с восторгом: я думал, что смогу принять участие в следующей акции, но что сам буду ее разрабатывать… — А хорошие идеи у вас есть?

— Пока нет, — ответил Слейтон. — Я давно сижу здесь с вашей книгой, пытаясь что-нибудь сообразить, но всякий раз, когда приступаю к обдумыванию, у меня просто сносит голову…

Тут он замолчал и поднял голову, прислушавшись к шумам системы перехвата.

— Вот оно, снова, — прошептал он. — Уже в третий раз за вечер.

— Что — в третий раз за вечер?

Слейтон покачал головой, все еще вслушиваясь, и тут до меня дошло, что его "отлично настроенный" слух мог из невнятного гула выуживать отдельные сообщения.

— Это Моссад, — сказал он. — Израильская разведка. Трижды за вечер я перехватывал обрывки переговоров их оперативников в Европе. Они продолжают обсуждать некую террористическую деятельность, сосредоточенную вокруг какого-то немецкого концлагеря.

Я подумал.

— Это может быть воинствующее крыло "Новой Германии". С тех пор как в Австрии пришла к власти "Партия Свободы", их друзья по другую сторону границы час от часу ведут себя все шумней.

— Может, и так, — промолвил Слейтон не слишком убежденно. — Но израильтяне, судя по виду, слишком гоношатся, так что на чисто европейские дрязги не похоже. Ну что ж, — он выключил системы видео- и аудиоперехвата, — у нас с вами, доктор, и без них есть чем заняться.

Вот так остался почти незамеченным еще один признак надвигающейся страшной трагедии, которая вскорости увлекла нас в свои пучины. Даже сейчас я стараюсь не думать о том, сколько жизней могли бы спасти мы со Слейтоном, если бы вслушались в таинственные сообщения, уловленные системой перехвата. Раздумья об упущенных возможностях — верный путь к безумию.

Глава 25

Каким хитроумным, каким важным представлялся тогда план, что состряпали мы со Слейтоном в следующие несколько дней! И как я был горд, работая бок о бок с человеком, чьи деяния вдохновляли юных и заставляли устыдиться зрелых! Пусть в нашем партнерстве ни о каком равенстве не заходило и речи, все ж как наставник Слейтон был весьма снисходителен и терпим, хотя порой ему случалось быть резким, и мы быстро вошли в эффективный рабочий ритм, что позволило набросать план атаки уже через сутки. Пролетело еще 48 часов, и на исходе третьего дня мы уверились, что для достижения цели наш план подходит идеально, хотя для полной уверенности необходимо было опробовать его на наших коллегах.

Для этого мы выждали еще сутки, пока Тарбелл не вернулся со своей экскурсии. С довольной улыбкой на лице, пошатываясь и слегка хромая, Леон вошел в комнату, где мы все (кроме Малкольма) собрались перед ужином, — и во всеуслышание объявил, что готов приличным образом перекусить ("Как только шотландцы с такой своей кухней умудряются не отдать концы?") и насладиться беседой (последние несколько дней он, по всей очевидности, провел в компании "бесконечно сексуальных" женщин, и горячо заверял нас в истинности этой оценки). Посреди этих заверений Слейтон кивнул мне: еще раньше он решил, что наш план я буду представлять в одиночку, заявив, что сам живет в мире дел, а не слов, и все перепутает. Я пропустил мимо ушей некоторое пренебрежение, прозвучавшее в его словах, так как понимал, откуда оно взялось, — и принялся в общих чертах обрисовывать то, к чему мы пришли.

В предисловии я отметил, что успехи группы опираются прежде всего на единственном факторе — правдоподобии. Все мистификации принимались публикой за чистую монету по той причине, что в каждой из них был заложен некий глубинный смысл. Американские политики, скажем, для большинства людей были немногим больше, нежели телевизионным сигналом, а любой из тех, кто осознавал необычайное коварство Уинстона Черчилля и его готовность жертвовать жизнями людей во имя политических целей, легко поверил и в его переписку с Принципом. Что до Иисуса, то достоверных сведений о его жизни очень мало. Даже тысячи находок, сделанных археологами и антропологами за много лет, не помогли обосновать теорию эволюции… Наконец, при всем восхищении фальшивкой с изображениями убийства президента Форрестер следует признать, что люди всегда с готовностью взваливали на исламских террористов что угодно. Следовательно, первая наша задача была в том, чтобы обеспечить плану твердую историческую основу, опираясь все на те же внешне достоверные факты. Эту часть все приняли без особых возражений, но затем задача чуть усложнилась. Я объявил, что полковник Слейтон и я предлагаем использовать в качестве отправной точки убийство Джорджа Вашингтона, каковое заявление было встречено непониманием, отразившимся на всех лицах, означающим, что либо наши коллеги не знали о том, что Вашингтон был убит, либо подзабыли, в чем там было дело. Я пояснил, что их неосведомленность вполне понятна, поскольку это убийство, словно неприглядную страницу американской истории, замели под своего рода психологический коврик. Но, продолжал я, Вашингтон действительно был убит: он слег с инфекцией горла, и врачи прописали в качестве лечения кровопускание. Однако же врачи эти были тайно подкуплены группой бизнесменов и политиков (в нее входили и несколько других "отцов-основателей"), которые хотели, чтобы Отец Нации заткнулся навеки. В последние месяцы жизни Вашингтон начал сознавать, какой масштаб приняла распродажа юных Соединенных Штатов богатеям и торговому сословию, и намеревался заявить об этом — заявить публично. Но власть того времени, будучи на удивление схожа с нынешней, не могла допустить разоблачений. Результат — убийство, совершенное ножом для кровопускания.

Фуше прокомментировал этот рассказ, заявив, что он может стать отличной основой мистификации, поскольку обращается к начальному периоду истории США и в то же время таит неистощимый дискуссионный потенциал. Но что за мистификацию, спросил он, мы намерены создать на основе этой истории? Тут нам пришлось раскрыть карты: сама история, собственно, и была мистификацией. Мы со Слейтоном установили, что хотя насильственная смерть Вашингтона от рук продажных политиков позволяет провести четкую параллель между тогдашней ситуацией и современным положением дел в Соединенных Штатах, в ее основании нет ни одного исторического факта.

Воцарилось молчание, а затем общество разразилось взрывами хохота и негодующими возгласами, за которыми последовали бурные аплодисменты. Лариса не терпела розыгрышей и заявила, будто с самого начала знала, что я блефую, но долго притворяться не смогла. А затем, когда все успокоились, мы принялись обсуждать потенциал нашего замысла.

Прежде всего, если наш удар будет нацелен в американскую концепцию "морального превосходства", нет смысла брать на мушку лидеров страны. Граждане США сильно дистанцированы от своих местных и национальных представителей, которых Слейтон называл "платной прислугой корпораций", поэтому попытка спровоцировать широкомасштабный кризис национальной философии, мотивировав их действия пороком и коррупцией, была обречена на провал. Точно так же не было смысла затрагивать малоизвестных людей и события, так как публика редко интересуется историей. Однако несмотря на то, что большинство людей затруднились бы с ответом на вопрос, когда и при каких обстоятельствах образовались Соединенные Штаты, подавляющее большинство людей выросло со смутным, но глубоким убеждением в том, что рождение нации стало великим шагом, сделанным открыто и честно под руководством Джорджа Вашингтона. Если обыграть эти представления в духе беззастенчивого таблоида, то последующий за этим скандал имеет все шансы оказаться в центре внимания общества, а заодно побудить американцев пересмотреть некоторые из присущих им фундаментальных нравственных предрассудков в отношении своей страны.