Ришелье - Роберт Кнехт

В середине июня 1632 года Гастон Орлеанский вступил на территорию Франции из Люксембурга во главе маленькой армии и затем двинулся на юг, чтобы соединиться с Монморанси в Лангедоке. Он издал прокламацию, в которой заявлял о своей лояльности по отношению к королю, призывая в то же время всех французов освободиться от тиранической власти кардинала. Ришелье осуждался как «нарушитель общественного мира, враг короля и королевской фамилии, разрушитель государства, незаконно захвативший в свои руки важнейшие должности в королевстве, тиран в отношении большого числа знатных особ, а также всего французского народа, страдающего под его бременем».[47]

Гастон рассчитывал, что Дижон откроет перед ним свои ворота, но этого не произошло. Тем временем Монморанси бросил вызов, приказав арестовать королевских уполномоченных в Лангедоке. 22 июля Штаты призвали его слиться с ними в «единый союз, для того чтобы послужить королю и облегчить положение провинции». В действительности это означало объявление гражданской войны. 12 августа Людовик осудил всех, кто оказал Гастону прямую или косвенную поддержку, как мятежников, виновных в оскорблении величества.

1 сентября Монморанси и Гастон, силы которых к тому времени уже объединились, встретились с армией короля под командованием маршала Шомбера при Кастельнодари. Последовал непродолжительный бой, в ходе которого Монморанси был тяжело ранен и взят в плен. Этот факт сильно озадачил Ришелье. Герцог был, безусловно, виновен в государственной измене и ничто кроме его смерти не могло согласовываться со строжайшими критериями кардинала относительно того, как следует поддерживать порядок в стране. Но, поскольку он принадлежал к одной из самых знатных семей, суд и казнь были чреваты взрывом возмущения среди людей его круга. По закону герцог мог настаивать на том, чтобы его судили пэры в Парижском парламенте, однако суд прошел в стенах Тулузского парламента. Когда интересы государства находились под угрозой, у Ришелье не было времени на соблюдение юридических норм. Во Франции и за ее пределами были приняты все меры, чтобы добиться изменения приговора Монморанси[48]. Ходатаи в его пользу указывали на то, что он еще молод и способен оказать важные услуги королю. Перед дворцом архиепископа, где в то время находился король, собралась толпа, скандируя: «Простите его! Простите его, проявите к нему снисхождение!» Даже капитан гвардейцев короля, пав на колена перед Людовиком, умолял его проявить милосердие. Но король лишь огрызнулся в ответ: «Его нельзя простить. Он должен умереть». Монморанси, последний из своего рода, был в итоге казнен во дворе тулузской ратуши. Он очень мужественно держался до самого конца.

Тем временем в Безье Гастон Орлеанский и король пришли к соглашению, но уже 6 ноября, неделю спустя после казни Монморанси, Monsieur покинул королевство под тем предлогом, что был обманут.

Он подписал соглашение в Безье, по его словам, надеясь спасти жизнь Монморанси. То, что эта надежда не сбылась, запятнало его честь. Людовик заявил, что смерть герцога, учитывая его преступление, была вполне оправданной. Он был преисполнен решимости не допустить гибели своих поданных вследствие «этих жалких мятежей». В начале 1633 года Ришелье добился осуждения сторонников Гастона внутри страны. Парламент Дижона признал их виновными в оскорблении величества. Их имущество конфисковали 4 в связи с отсутствием приговоренных казнили их чучела.

19 января королевская декларация ужесточила существующее законодательство в отношении чиновников, виновных в оскорблении его величества. Метили в ле Куаньо, президента Парижского парламента, постоянно сопровождавшего Monsieur в изгнание. Со временем, однако, стало ясно, что Гастона нельзя побудить вернуться назад столь жестокими мерами. Поэтому Ришелье изменил свою тактику. 16 января 1634 года Людовик XIII пообещал Гастону и его друзьям, исключая ле Куаньо и нескольких других лиц, амнистию в том случае, если они возвратятся во Францию в течение трех месяцев. В начале октября Гастон и многие из его сторонников, намыкавшись в изгнании, явились во Францию. Примирение Людовика XIII и Гастона произошло в Сен-Жермен-ан-Ле 21 октября, причем имела место трогательная сцена[49]. Пюилорен, сыгравший главную роль в тайных переговорах, приведших к этому событию, был прощен. До конца октября Людовик предал забвению все враждебные действия Гастона и за исключением ле Куаньо помиловал всех, кто разделил с ним изгнание. Им были возврашены имущество, должности и титулы. Гастон и Ришелье, по крайней мере публично, также пошли на мировую. Но кардинал по-прежнему зорко присматривал за действиями Monsieur, в случае необходимости не скупясь на выговоры. После объявления Францией войны Испании в мае 1635 года Ришелье установил еще более строгий надзор за французской знатью. В случае любого, даже самого слабого намека на преступные намерения следовало действовать безотлагательно, не слишком заботясь о соблюдении буквы закона. Одной из первых жертв Ришелье в военное время стал Луи Клозель, сеньор де ла Рош, попытавшийся подкупить герцога де Роана, командовавшего французскими войсками в Вальтелиие, чтобы склонить его на сторону Испании. Однако Роан велел схватить Клозеля и сообщил о случившемся Ришелье, который принял личное участие в расследовании обвинения. В октябре 1635 года в его отсутствие на заседании суда он был признан виновным и в ноябре подвергнут пыткам и. казнен. Кардинал утверждал, что выходившие за рамки закона меры, примененные к Клозелю, оправданы тем, что тот угрожал безопасности государства. Другой аристократ, Адриен де Монлюк граф де Крамель оказался более счастлив. Он всего лишь выражал пораженческие настроения и умолял короля заключить мир. Ришелье, опасаясь его влияния на короля, без, каких-либо обвинений бросил графа в Бастилию. «Если не остановить клики, — писал он королю, — уничтожая их в зародыше, пока они еще настолько слабы, что те, кто не знает их характера, не могут понять, чего следует ждать от них, то, окрепнув, они настолько умножатся, что позже невозможно будет противостоять их силе». Как всегда, Ришелье выступал могущественным адвокатом превентивного удара. Крамель оставался в тюрьме до самой смерти Ришелье.

Летом 1638 года кардинал испытал потрясение, узнав, что французская армия, осаждавшая Фонтараби, наголову разгромлена испанцами. Его огорчение превратилось в гнев, когда он обнаружил, что всему виной проявленная нерадивость. Принц Конде во всем обвинил герцога де ла Валетта, упорно отказывавшегося штурмовать Фонтараби, даже когда в ее стенах была пробита брешь. Как уверяли, герцог сказал, что поскольку сам платит своим войскам, то должен беречь жизнь солдат. Заметили, что он даже улыбался во время отступления. Вместо того чтобы опровергнуть эти обвинения, ла Валетт бежал в Англию, где и оставался вплоть до смерти Ришелье. Тем временем кардинал решил примерно наказать его. Согласно обычаю, тот подлежал суду пэров в стенах Парижского парламента; вместо этого в Сен-Жермен-ан-Ле был учрежден особый суд под председательством канцлера Сегье, на которого можно было положиться, чтобы обрести обвинительный приговор. Когда первый президент парламента высказал протест, Людовик XIII немедленно поставил его на место: «Я желаю, чтобы мне повиновались, — сказал он, — и хочу, чтобы вы поняли: все привилегии основываются на дурных обычаях. Я не хочу даже слышать о них». В конце концов ла Валетт был признан виновным в государственной измене и 8 июня его чучело подверглось казни на Гревской площади.