Тиберий: третий Цезарь, второй Август… - Игорь Князький

«Эта летняя кампания положила конец великой войне: ведь далматские племена — перусты и демдиаты, почти неодолимые благодаря обитанию в горах, неукротимости нрава, а также исключительным навыкам боя, были усмирены лишь тогда, когда их почти полностью перебили не только под предводительством Цезаря, но его собственной силой и оружием».{155}

Батон Далматик был осажден Тиберием в крепости Андетрии, близ Салоны, где не так давно начинался великий мятеж. Город этот построили на вершине скалистой горы, он имел огромные запасы продовольствия. Естественные укрепления — скалы, гористые кряжи, — дополнялись стенами, глубоким рвом. Прямой штурм не мог принести удачу, и Тиберий решил перехитрить Далматика.

Пока передовой отряд, взбираясь на гору, продвигался к крепости и отвлекал на себя главные силы повстанцев, резервные части под предводительством самого Тиберия совершили обход вражеских позиций по горным тропам. Вот где пригодился кантабрийско-альпийский опыт!

Враг был полностью разгромлен, и Батон был вынужден направить к Тиберию своего сына Сковаса с предложением капитуляции при условии сохранения ему жизни. Тиберий дал согласие, и далматинцы сдались. Последний оплот великого восстания пал.

Батон, представ перед Тиберием, держался мужественно. Победоносный Цезарь спросил у побежденного, почему его народ восстал и так отчаянно сражался против римлян. На это он получил достойный и правдивый ответ: «Вы сами в этом повинны. Вы, римляне, послали охранять стадо не пастухов и не собак даже, а волков».{156}

Ответ Батона впечатлил Тиберия. Он навсегда запомнил эти справедливые слова. И потому, став правителем Римской империи, он будет помнить о них, требуя от своих наместников, чтобы они «стригли овец, а не резали».{157}

Цезарь Тиберий сдержал слово, данное покорившемуся мятежнику. По его распоряжению Батон был сослан в италийский город Равенну, где спокойно прожил до конца своих дней. Август не возразил против великодушного решения Тиберия. Но вот другое непродуманное решение Августа привело к тому, что слова, сказанные Батоном Тиберию, точь в точь оказались верны для другой недавно обретенной римлянами земли. Назначение наместником в Германию Квинтилия Вара привело к самым роковым последствиям для Рима, превзошедшим все угрозы и страхи минувшей войны.

Спустя всего пять дней после победного завершения Тиберием его второй Паннонской войны из Германии пришло известие, потрясшее Рим. В Тевтобургском лесу германский вождь Арминий со своим варварским воинством окружил и уничтожил римские легионы — XVII, XVIII, XIX — полного состава со вспомогательными частями.{158} Такого военного унижения Рим не знал со времен печальной памяти поражения Марка Лициния Красса в Месопотамии от парфян в 53 г. до Р.Х. Катастрофе 9 г. в Тевтобургском лесу предшествовало крайне неудачное назначение Августом нового наместника в Германию и проводимая им там политика.

«Надлежит задержаться по причине поражения на личности Вара. Квинтилий Вар, происходивший из семьи скорее известной, чем знатной, был от природы человеком мягким, спокойного нрава, неповоротливым и телом, и духом, пригодным скорее к лагерному досугу, чем к военной действительности. Что он не пренебрегал деньгами, доказала Сирия, во главе которой он стоял: бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым из бедной. Будучи поставлен во главе войска, которое было в Германии, он воображал, что этих людей, не имеющих ничего человеческого, кроме голоса и тела, которых не мог укротить меч, сможет укротить правосудие. С этими намерениями он вошел вглубь Германии и протянул летнюю кампанию, словно бы находясь среди людей, поддающихся сладости мира, и разбирая по порядку дела с судейского возвышения».{159}

Исчерпывающая характеристика, данная злосчастному Квантилию Вару Патеркулом, заставляет удивляться непродуманности такого назначения. Человек невоенный, без боевого опыта и даже пребывания в провинциях, где велись военные действия, назначен в одну из самых опасных пограничных провинций империи… До этого он пребывает наместником в Сирии. Область, что и говорить, совершенно не похожая на зарейнскую Германию. Да, там опасный сосед за Евфратом — могучая Парфия, но с ней мир. А в самой Сирии — спокойствие, никаких мятежей, легионы охраняют внешнюю границу, а для охраны порядка внутри провинции достаточно обычных полицейских сил. Сирия — одна из самых высокоразвитых провинций всего античного мира. Многонациональное — арамеи, греки, финикияне, иудеи и многие иные народы — население, но население и высоко цивилизованное, к римской власти, в целом, вполне лояльное. Рим в Сирии с 64 г. до Р.Х. после славного восточного похода Гнея Помпея Великого. Там наместнику не приходится постоянно опасаться мятежа, потому и спокойно Вар занимается в Сирии поправкой своего материального положения. Сирия — центральная часть некогда могучей Селевкидской державы, в лучшие свои годы простиравшейся от Средиземного моря до Яксарта (Сыр-Дарьи) и от глубин Малой Азии до глубин Индии в Пенджабе. Тамошние города либо насчитывают не одну тысячу лет, представляя древневосточные цивилизации, либо появились и расцвели в эллинистическую эпоху после походов Александра Македонского. Здесь и древние торговые пути, портовые города, исторические центры, плодородные, прекрасно освоенные за тысячи лет земли. Что общего у Сирии с лесистой, болотистой Германией, населенной откровенно варварским, с точки зрения римлян, народом? В ней нет никаких торговых путей, города создаются на месте римских военных лагерей, местное население только-только завоёвано и, совершенно очевидно, не смирилось с римским господством. Так что здесь делать наместнику, местных условий не знающему и привыкшему к жизни в провинции, ничего общего с Германией не имеющей? Не забудем и про скверную привычку Квин-тилия Вара поправлять свои дела за счет местного населения, в богатой Сирии обретенную. Там было, кого обирать, да и в деле этом непочтенном Вар, похоже, перешел все мыслимые пределы. Чтобы о богатейшей Сирии после его наместничества говорили, как о бедной провинции, пусть это и злая шутка, править там надо было безобразнейшим образом.

Август не мог не знать о порочном наместничестве Вара в Сирии. Может, он решил отправить его с благодатного Востока в германскую глушь в наказание? Также непродуманное решение. Глухих мест в империи хватало, а Германия место опаснейшее. Ведь только-только походы Тиберия усмирили ее. Короче, при всех слабостях и роковых просчетах Квинтилия Вара главная вина за Тевтобургскую трагедию лежит на Августе. Он мог послать за Рейн куда лучшего полководца и администратора. Выбор-то у него был. Конечно, лучшие сражались под командованием Тиберия в Паннонии и Далматии, но тот справился бы и без того или иного соратника. А вот никчемный Квинтилий Вар не мог быть успешным наместником в Германии по определению.

Для полного несчастья противостоял Вару незауряднейший противник, молодой и одаренный вождь племени херусков Арминий. В свое время он как сын вождя Сегимера поступил на римскую службу, где проявил себя с наилучшей стороны. Он участвовал в ряде походов римских войск, храбро дрался на стороне римлян, чем заслужил со стороны властей империи полное доверие. Арминий стал римским гражданином по воле Августа. Более того, высоко ценя заслуги Арминия перед римским оружием, принцепс вскоре возвел его во всадническое достоинство. Казалось, Рим приобрел в лице Арминия в зарейнской Германии надежного союзника и опору своей власти в недавно обретенной провинции. На первый взгляд, вождь херусков совсем не походил на Маробода, создававшего свое царство из-за нежелания покоряться Риму. Но на деле Арминий был много опасней Маробода. Он не собирался сопротивляться Риму, опираясь на еще непокоренные его оружием племена. Его целью было низвергнуть римское господство на землях между Эльбой и Рейном, где оно только что утвердилось, и память о недавнем свободном существовании вдохновляла германцев на борьбу с ненавистными завоевателями.

Арминий, человек умный, проницательный, замечательно умеющий скрывать свои подлинные мысли и планы, легко раскусил Вара. Понимая, что такой наместник — подарок судьбы, он стал незамедлительно готовить восстание. Наверняка свое предшествующее и вынужденное служение Риму Арминий рассматривал исключительно как изучение сильных и слабых сторон врага. В чем и преуспел.

Правда, не все германские вожди разделяли непримиримость Арминия к Риму. Отец его жены Туснельды, Сегест, не только не согласился с зятем, но и готов был разоблачить его планы перед римлянами. Между Арминием и Сегестом были «личная вражда, так как Арминий похитил у него дочь, обещанную другому; зять был ненавистен тестю, и то, что у живущих в согласии скрепляют узы любви, у них, исполненных неприязни друг к другу, возбуждало взаимное озлобление».{160}