Безумство (ЛП) - Харт Калли

У меня тоже есть несколько вопросов. А именно, где, черт возьми, Алессандро Моретти? Он написал мне вчера вечером, так что, очевидно, у него появился новый телефон. Однако с тех пор он не предпринимал никаких попыток найти меня или поговорить со мной. В доме он так и не появился. Вчера я заглянула к нему в квартиру, но он не открыл дверь, и «Камаро» исчез. Как будто он испарился с лица земли.

Начало года должно было пройти совсем не так. Алекс и я должны были вернуться в Роли на пике, непобежденными, готовыми собраться и пережить оставшиеся месяцы до окончания школы, сосредоточившись на получении хороших оценок, чтобы Алекс мог подать заявление на опеку над Беном. Теперь мне кажется, что ничего из этого не важно. Даже колледж больше не кажется мне достойным внимания. На данный момент о дальнейшем образовании я думаю в последнюю очередь. Без Бена... Господи, я не знаю, над чем теперь придется работать Алексу.

Чтобы попасть на свое первое занятие в этот день, я делаю большой крюк, обходя здание по внешнему периметру, чтобы избежать длинного коридора, ведущего в спортзал. Когда закрываю глаза, я все еще слышу влажный шлепок и скрип моих босых окровавленных ног, борющихся за опору на линолеуме. В какой-то момент мне придется столкнуться со своими страхами и пройти по этому коридору. Хуже того, мне действительно придется пойти в спортзал. Однако сегодня я проявляю немного доброты к самой себе и делаю исключение. Не говоря уже о том, что использование внешнего маршрута в класс также имеет дополнительное преимущество, избегая всех постеров выпускного вечера старших классов, которые уже покрывают каждый свободный дюйм настенного пространства в коридорах Роли Хай. Год назад я была бы так взволнована нашей последней вечеринкой в качестве старшеклассника перед выпуском, но тогда я была совершенно другим человеком.

Ветер цепляется за мою куртку, пытаясь сорвать ее с моего тела, пока я спешу к южному входу в школу, где расположены классы английского языка. Моя рука лежит на скользкой от льда ручке, обжигающе холодной, когда кто-то хватает меня за плечо…

Я реагирую, не задумываясь — одновременно поворачиваюсь и запускаю в воздух правый кулак, почти ожидая, что он ни во что не попадет. Боль пронзает мою руку, проникает в запястье, а затем в плечо, давая мне понять, что моя цель достигнута.

— Ах, черт возьми! Что за чертовщина!.. — Парень в кожаной куртке отскакивает назад, чуть не поскользнувшись на ледяной глыбе, прижимая к лицу татуированную руку.

Когда он убирает руку, его ладонь забрызгана кровью... и мое сердце замирает в груди.

Сначала я думаю, что это Алекс. Гораздо более старая, изношенная версия его, которая была оставлена на ветру и дожде в течение нескольких десятилетий. Его глаза, глубокие, карие, так похожи на глаза Алекса и цветом, и формой. Его темные волосы, острый подбородок, бескомпромиссно торчащий нос... все это кажется таким же, как у Алекса, что на секунду я не могу понять, что вижу.

Затем парень поворачивается ко мне, наши взгляды встречаются, и я понимаю свою ошибку. В конце концов, его глаза совсем не похожи на глаза Алекса. Они еще тяжелее. Недобрые, неумолимые и жесткие, в таком опасном смысле, что у меня кровь стынет в жилах. Сходство неоспоримо, я даже вижу Бена в человеке, стоящем передо мной, но это не тот Моретти, в которого я влюбилась.

Я плотнее закутываюсь в куртку и отступаю к двери.

— Какого черта вы делаете?

— Я не хотел напугать тебя. Я должен был окликнуть или что-то ещё. Не волнуйся, я не какой-то жуткий извращенец. Я…

— Я знаю, кто вы. Что вам надо?

Мужчина в кожаной куртке выглядит ошарашенным.

— Неужели? Он рассказал тебе обо мне?

— Нет. Но у меня есть глаза. Совершенно очевидно, что вы его отец. Что я могу для вас сделать, мистер Моретти?

— О, Джек, пожалуйста, — говорит он, отмахиваясь от меня окровавленной рукой. Теперь я вижу, где я повредила ему кожу — маленький порез чуть ниже его носа.

— Мистер Моретти, — сухо отвечаю я. — Мы не друзья. Мы даже никогда не встречались раньше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но ведь Алекс наверняка рассказывал тебе обо мне? — Он звучит так уверенно. Как будто нет никакого способа, чтобы его сын не потчевал меня всевозможными историями о своем печально известном отце.

— Он сказал мне, что думает, что вы мертвы, — холодно сообщаю я ему. — Он также рассказал мне, как вы сбежали от своей семьи, когда они больше всего нуждались в вас.

Самоуверенная улыбка на лице Джакомо поникает, самоуверенная искорка в его глазах гаснет и медленно испаряется.

— Ну да, конечно. Когда ты еще ребенок, все так однозначно. Он был слишком мал, чтобы понимать, что происходило в то время. Все было очень сложно. Его мать была трудной женщиной. Ты же понимаешь, как это бывает.

Сделав шаг назад, на полпути к двери, я встречаюсь с ним взглядом. Думаю, что он пытается запугать меня своим прямым взглядом — бедная, робкая маленькая девочка, выбитая из колеи магнетическим, подавляющим присутствием взрослого мужчины из мото-клуба — но он сильно ошибается. Я узнаю задиру, когда вижу его, и знаю каждый коварный трюк в их книге игр. Я смотрела смерти в глаза и не отворачивалась. Я чертовски уверена, что не испугаюсь такого никчемного, бессильного старика, как Джакомо Моретти.

— Вообще-то нет, — говорю я ему. — Не понимаю. Я знаю, что ваша жена была больна, и вы сбежали от нее и ваших двух маленьких детей, когда все стало сложно, вместо того чтобы остаться и выяснить, как ей помочь. Мне это кажется довольно трусливым.

Джакомо выдает улыбку, лишенную эмоций, лишенную какого-либо юмора.

— Ну и дерьмо. Маленькая злючка. Теперь я понимаю, почему ты нравишься Алексу…

— Простите, я совсем запуталась. Я могу вам чем-нибудь помочь? Потому что вы находитесь на территории Роли Хай, знаете ли. Мне нужно идти в класс... и я бы не хотела, чтобы кто-то из сотрудников увидел вас и составил неверное впечатление. Я знаю, что вы не педофил, рыщущий у блока Английского языка в поисках детей, чтобы заманить их в фургон, но директор Дархауэр может не дать вам шанс оправдаться. В последнее время здесь творится такое безумие. — Сарказм сочится из каждого слова; я действительно превзошла саму себя на пассивно-агрессивном фронте. Само по себе мое заявление было достаточно вежливым. Дружеское предупреждение, адресованное незнакомцу. Мой тон, однако, отнюдь не дружелюбен и рисует очень яркую картину, в которой Джакомо арестовывают и увозят с территории школы Роли, даже не попрощавшись.

Отец Алекса проводит языком по зубам, раздувая ноздри и глядя на свои поношенные кожаные ботинки.

— Ты его защищаешь. Мне это нравится. Хорошо, что ты есть в его жизни.

— Мы хороши друг для друга, — поправляю я его.

— Я просто хотел узнать, все ли у него в порядке.

— В таком случае, нет, Алекс сейчас чувствует себя довольно скверно. Его младший брат только что умер. Но, в конце концов, он пройдет через это. У него есть я, и есть мой отец. Мы оба будем рядом, чтобы помочь ему, пока он нуждается в нас. А теперь, если вы не возражаете, сейчас прозвенит звонок, а я не хочу опаздывать.

Держи свой чертов рот на замке, Джакомо. Просто держи этот глупый, грязный, лживый рот на замке…

Он этого не делает, как бы сильно я этого ни желала. Мне почти удалось отвернуться от него, прежде чем он окликнул меня.

— Сильвер? Эй, Сильвер. Но это не все, что я хотел.

Тяжело вздохнув себе под нос, я разворачиваюсь обратно.

— И почему это меня не удивляет?

— Я хочу все уладить с Алексом. С уходом мамы Алекса, а теперь еще и Бена, это неправильно, что между нами должна быть такая огромная пропасть. Он мой сын, Сильвер. Я его отец. Я ценю твоего отца за то, что он присматривает за моим мальчиком, но это не его работа. Все, о чем я прошу — это шанс. Только один шанс все исправить и быть рядом с ним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мои эмоции бушуют. Ни за что на свете он не должен пытаться провернуть эту хрень: «он мой сын, а твой отец должен заниматься своим чертовым делом». Он не имеет абсолютно никакого гребаного права. Я превращаю свое лицо в пустую маску, подавляя свои мысли. Я могу сколько угодно злиться от имени Алекса, но в конце концов, все это не зависит от меня.