Время дня: ночь - Александр Беатов

— Ну, я — домой! — сказал один из них другому, протягивая руку для пожатия.

— Что ж, прощавай! — ответил другой, сжимая ладонь одного.

"Здорово, я ему зубы заговорил, чтобы он взял мне без очереди!" — подумал другой.

"Небось, не догадался, что я — милиционер", — подумал один.

И оба направились в разные стороны.

Придя домой, Вишневский сразу сел на диван и устремил взор на небольшую картину, с пейзажем, нарисованную когда-то давно, ещё в детстве, его супругой.

Пейзаж был необычен: довольно широкий лесной ручей — почти речка — деревья, низкие, совсем не размытые берега, с подступающей к самому их краю неподвижной водой, отражающей ветви деревьев и облака на небе, которое на картине было скрыто ограничивающей её рамой.

"Ну и что?" — подумал Вишневский, — "Почему эта дура не нашла холст большего размера?"

Рядом, на полке, стояли тома его тёзки — Всеволода, которого он не мог терпеть, но которые преподнесла ему в подарок к сорокалетию его жена.

Поднявшись, он вытащил том за томом все книги своего однофамильца, и, схватывая за переплёт каждую из них по очереди и помогая себе коленом, стал рвать на части, пока не разделался с каждой из книг и не устал.

Чтобы перевести дыхание, Алексей откинулся на спинку дивана, погрузился в мучительную думу, вернувшись невидящим взглядом к картине. Отдыхая, он забылся и очнулся оттого, что прямо на его глазах, картина, будто бы не выдержав тяжести его взгляда, вдруг, сорвалась и упала… Сама…

Алексей вздрогнул. Удивился. Что-то необычное творилось с ним сегодня…

Сначала, водопроводный кран, трубы, газовая плита, телефон, радио, а теперь — ожившая картина!

"Почему она упала?" — рассуждал Вишневский, — "Ведь, сколько лет висела, никто её не трогал, и — не падала… А тут… Ведь никто же не трогал… Почему — сегодня? Прямо — на моих глазах?"

Алексей Николаевич ощущал себя достаточно трезвым. Двести пятьдесят грамм водки создавали лишь привычное настроение. Вишневский встал, поднял картину и начал исследовать причину её падения. Оказалась оборванной леска, на которой картина висела уже немало лет.

Он бросился к окну. Там было темно, и окна близко стоящего противоположного дома светились унылым светом. Неба не было видно.

"Чай прогноз сбылся", — подумал он вслух. И ему сделалось ещё более невыносимо. Он был один. Один на всём белом свете. И ему было страшно, как ребёнку. Страшно до жути. Вишневский бросился к наружной двери, заперся на все замки.

"Зачем?" — мелькнула будто бы не его мысль.

"На всякий случай", — ответила ей другая чужая мысль…

Алексей Николаевич Вишневский приехал из Тамбова, когда ещё иногороднему можно было без обмана получить московскую прописку, устроившись "по лимиту" милиционером, строителем или дворником. Получив временную прописку и жилье, и начав работать, он вскоре женился, прописался постоянно и даже в отдельной однокомнатной квартире. Жена была старше на пять лет, жила в Мытищах, в двухкомнатной "хрущобе", с престарелыми родителями, несмотря на то что в паспорте у неё значилась другая прописка — московская, сохранившаяся от прежнего брака. Ею он и воспользовался, чтобы прочно закрепиться в Москве. Впрочем, он не искал одной корысти в своей женитьбе. Всё свершилось как-то само собой, скоропалительно, будто оба боялись опоздать на отъезжающий поезд и, разместившись в однокомнатном купе только тогда начали разглядывать и узнавать своего спутника. После женитьбы он попытался найти в себе любовь, всячески идеализируя свою супругу, но очень скоро в ней разочаровался и запил.

Между ними образовалась стена отчуждения. Впрочем, постепенно их отношения урегулировались, и каждый был занят собою в той степени, при которой оставался терпимым их брачный симбиоз. О детях они и не помышляли. Тем не менее, супруга требовала от мужа два раза в месяц денег на ведение хозяйства. Он не противился, отдавал две трети, оставляя себе остальное на пропой. Постепенно процентное соотношение денег, отдаваемых жене и оставляемых для себя, изменилось на противоположное. И уже не было вечера, чтобы Вишневский бывал трезвым. После нескольких раз, когда он пропил все заработанные деньги, супруга решилась на разрыв, к которому внутренне была давно подготовлена.

Алексей продолжал ходить на работу, которая помогала ему не думать о своей беде. После работы всегда приносил домой бутылку. Пил один, спал, шёл с больною головой на службу. Далее круг замыкался, и выхода из него не было…

Не раздеваясь Вишневский уснул на не разобранном диване. Ему приснилось, что позвонили в дверь, и он пошёл открывать. На пороге стояла жена и улыбалась. Затем улыбка сошла с её лица, и она закричала:

— Опять нажрался! Пьянь! Чёрт!

А он был рад её возвращению и молчал, понимая, что так оно сейчас нужно, пусть ругает и ворчит. Главное, ведь, что она вернулась.

Затем ему снилось, что он едет с нею в автомобиле, торопится, будто от этого зависит вся его жизнь. За окнами мелькают поля, перелески, какие-то заборы, столбы, с колючей проволокой, похожие на военную запретную зону, где он когда-то служил, параллельно с ним движется электропоезд. Постепенно поезд обгоняет его: вагоны медленно проплывают в правом окне автомобиля. И вот уже последний вагон показал свой хвост. Стук колёс прекратился. Наступила тишина… И вдруг что-то затрещало — и автомобиль встал. Алексей выскакивает из него: "А!? Что?! Неужели испортился мотор?!" И тогда Вишневский просыпается.

Горит забытый свет. Он поднимается, садится и видит, что картина снова валяется на полу. Только теперь уже с разбитым стеклом: он плохо привязал леску.

Алексей сметает метлой в один угол осколки, разбирает диван, стелит постель, раздевается и ничком падает в подушку.

"Завтра — на работу", — где-то в подсознании объясняет он себе. Слеза сама по себе медленно вытекает из уголка какого-то глаза. И он снова засыпает…

15. Похороны

Васька, сын Александры Ивановны, соседки по двору и бывшей сотрудницы по старой работе Сашкиной матери, был хулиганом. Ему оставалось немного до армии и, не зная, куда себя деть, будто вследствие какой-то дьявольской силы, он искал случая, чтобы сделать какую-нибудь гадость. В одиночку он натягивал проволоку на уровне колена в тёмных проходах между домами, и разместившись неподалёку в кустах, смотрел, как ничего не подозревавший прохожий со всего шага падал в грязь. А в это время проворный хулиган уже натягивал другую проволоку, сзади прохожего, громко свистел, пугая, так что тот, убегая назад, снова падал и терял вещи. Подхватив "трофеи" Васька "заметал следы" через полисадники. В Новогоднюю ночь, под самое утро, он выходил из квартиры с крепкой капроновой верёвкой в кармане, тихо связывал ручки противоположных дверей у соседей, звонил и тут же выкручивал электрические пробки. Спустившись на половину лестничного пролёта, наблюдал, как начинали дёргаться двери, как среди ночи в подъезде поднимался шум, и когда одна из ручек не выдерживала и отрывалась, хулиган убегал прочь и, убегая, выключал в подъезде свет. Затем он отправлялся в другой подъезд, открывал окно на верхнем этаже, сбрасывал помойные вёдра, бил стёкла…

После восьмого класса он нашёл работу в автобусном парке и, не имея ещё водительских прав, по пьяни угнал автобус и серьёзно его разбил. Его не посадили исключительно потому, что он был досрочно взят в армию, благодаря хлопотам матери.

Примерно через месяц после того, как Васька ушёл в армию, от кровоизлияния в мозг умерла его тётка, жившая с ними. Только её похоронили, ни с того ни с сего сошёл с ума отец Васьки, Пётр Алексеевич, который начал искать способ покончить собой. Несколько раз его вовремя спасала от петли и газа Васькина мать.

В ту страшную минуту, когда ему, наконец, удалось привести в исполнение свою затею, Александра Ивановна находилась в комнате. Почувствовав что-то недоброе, она направилась на кухню и увидела, как её муж прыгнул в окно. Случилось так, что зацепившаяся за ручку окна рубашка сумасшедшего на мгновение задержала его падение, и Александре Ивановне удалось схватить его… Никто не кричал. Даже сумасшедший, видимо потерявший дар речи. Разорвавшаяся рубашка уже не мешала ему падать. Лишь Александра Ивановна продолжала держать размахивавшего руками безумца за волосы. Это не могло продолжаться долго. Она крикнула: "Помогите!" — и выпустила его…

Васькин отец разбился насмерть, чуть не убив собою какого-то прохожего. В образовавшейся толпе оказался Николай. Прибывшая на место происшествия милиция, вместе со свидетелями и Александрой Ивановной забрала и Круглова, который настойчиво утверждал, что лежавший на мостовой вовсе не мёртв, а просто "принял на грудь слишком много" и что ему надо дать как следует выспаться, а иначе тот на самом деле может "сыграть в ящик".