Цирк - Алистер Маклин

— Ну да, — весело согласился он. — Точно, не запер.

Через несколько минут девушка уже спала, и никто не посетил в эту ночь ее каюту — сохранив тем самым свое доброе здоровье.

Глава 6

Прибытие, разгрузка и погрузка в Генуе прошли гладко и заняли на удивление мало времени. Ринфилд спокойно и толково всем руководил, лично присматривая за ходом работ. Глядя на него, трудно было поверить, что минувшим вечером погиб его любимый племянник, заменявший ему сына. Ринфилд был шоуменом до мозга костей, и дело было для него прежде всего. Казалось, одного присутствия директора достаточно для того, чтобы все шло как следует.

С помощью небольшого маневрового тепловоза состав был сформирован и отведен на расположенную в полутора километрах от порта сортировочную станцию, где уже ждали дополнительные пустые вагоны, корм для животных и все сотрудники цирка. К вечеру были завершены последние приготовления, маневровый тепловоз был отцеплен и его место занял большой итальянский грузовой локомотив, которому предстояло провести поезд по горным районам Европы. В сгущающихся сумерках состав двинулся к Милану.

Турне по Европе, включавшее посещение десяти стран, из них семь — в Восточной Европе, обернулось оглушительным успехом. Оно напоминало триумфальное шествие, и поскольку слава далеко опережала артистов, энтузиазм и ажиотаж к моменту появления цирка становились прямо-таки ошеломляющими, так что на каждое место в зале претендовало полдюжины зрителей, — а ведь цирку предоставлялись огромные помещения, и некоторые из них были гораздо больше тех, в которых ему доводилось давать представления в Соединенных Штатах. В больших городах передвижение цирка сопровождали огромные толпы поклонников, причем народу порой собиралось больше, чем при появлении знаменитых певцов или известных футбольных команд.

Теско Ринфилд твердым усилием воли оставил прошлое позади. Здесь, в цирке, он был в своей стихии и полностью отдался решению многочисленных проблем, с которыми всегда связано перемещение больших грузов. Он знал Европу — особенно Восточную, где он нашел своих самых лучших артистов, — не хуже своих сотрудников-европейцев и уж конечно несравнимо лучше, чем его рабочие и артисты, родившиеся в Америке. Директор также знал, что публика в Европе более искушенная, более восприимчивая к тонкостям циркового искусства, чем зрители Соединенных Штатов и Канады, и когда европейские газеты с возрастающим восхищением называли его любимое детище, его гордость и радость лучшим цирком всех времен и народов, это проливало бальзам на его душу циркового деятеля. Самого же Ринфилда называли великим организатором шоубизнеса. Практическая сторона дела тоже не могла не радовать: везде у них был аншлаг, и в бухгалтерские книги было приятно заглянуть, ведь настоящий организатор шоубизнеса не может не быть настоящим бизнесменом. Предварительные подсчеты привели директора к выводу, что даже без поддержки правительства Соединенных Штатов он не останется без изрядной прибыли. Впрочем, Ринфилд не сомневался в том, что правительство окажет ему обещанную финансовую помощь.

Трудно передать, как были счастливы те из его артистов, — более половины всего коллектива, — кто был родом из Восточной Европы. Для них, а особенно для венгров, румын и болгар, чьи цирковые школы были лучшими в Европе, если не в мире, это была долгожданная встреча с родиной. Выступая перед своими соотечественниками, эти артисты превзошли самих себя, достигнув невиданных ранее высот профессионального мастерства. В лучших цирках моральное состояние сотрудников всегда на высшем уровне, но даже Ринфилд никогда не видел своих людей такими довольными и счастливыми.

Они проехали через Северную Италию, Югославию, Болгарию, Румынию и Венгрию, а затем снова оказались по другую сторону «железного занавеса» — в Австрии. В первый же день пребывания цирка в Вене, после вечернего представления, которое закончилось уже привычными бурными овациями, к Бруно подошел Харпер, который почти не общался с ним во время турне, и сказал:

— Когда освободитесь, зайдите в мое купе.

Как только Бруно зашел к нему, Харпер без долгих предисловий перешел к делу:

— Я обещал вам показать сразу три вещи. Вот они.

Он расстегнул дно своего медицинского саквояжа и достал небольшой металлический ящичек, по размеру меньше коробки с гигиеническими салфетками.

— Маленькая транзисторная красотка. С наушниками и микрофоном. Вот это выключатель. Эта кнопка — для автоматической настройки на заранее заданные длины волн и для вызова; приемник в Вашингтоне задействован двадцать четыре часа в сутки. А этот рычажок дает возможность передавать голосовые сообщения. Все очень просто.

— Вы говорили что-то насчет кода.

— Я не стану вас этим утомлять. Знаю, что, напиши я этот код на бумаге, вы, с вашей феноменальной памятью, легко бы его запомнили, но ЦРУ имеет свои предубеждения, связанные с записью кодов на бумаге, даже на короткое время. Так или иначе, если вам придется пользоваться этим аппаратом, — а это, к несчастью для меня, будет означать, что меня с вами больше нет, — то не утруждайте себя никаким кодом. Просто зовите на помощь открытым текстом. Сегодня вечером по радио я получил инструкции, касающиеся нашего отхода из Крау. Примерно через десять дней начнутся учения НАТО на Балтике. Военный корабль без опознавательных знаков — эти деятели в Вашингтоне очень любят темнить, но я подозреваю, что он американский,, хотя и не знаю типа и мощности, — будет стоять или курсировать вдоль берега в течение недели начиная с пятницы. На нем будет спасательный вертолет военно-морских сил. Он приземлится в определенном месте, которое я вам покажу по прибытии в Крау, — из предосторожности я не ношу с собой карты и к тому же не могу точно обозначить это место, пока мы туда не попадем. Рация корабля настроена на ту же волну, что и Вашингтон. Мы просто нажимаем вот эту верхнюю кнопку на передатчике, и вертолет прибывает в указанное место.

— Неплохо организовано! Знаете, я начинаю думать, что правительству и в самом деле очень нужны бумаги Ван Димена.

— У меня такое же впечатление. Кстати, позвольте полюбопытствовать, как долго вы удерживаете в памяти информацию?

— Столько, сколько нужно.

— То есть вы способны запомнить содержание документа и воспроизвести его, скажем, через год?

— Думаю, что да.

— Будем надеяться, что все так и произойдет — что вы сможете воспроизвести эти документы. Будем надеяться, что никто никогда не обнаружит, что вы туда проникли, выполнили свою функцию менталиста и исчезли незамеченным. Иными словами, будем надеяться, что вам не пригодится то, что я для вас приготовил.

С этими словами Харпер достал из нагрудного кармана две ручки — черную и красную, с кнопками на. концах.

— Я сегодня получил их в городе. Где именно — не могу вам сказать.

Бруно перевел взгляд с ручек на доктора:

— Зачем они мне нужны, черт возьми?

— Наши научно-исследовательские отделы, конечно, далеки от совершенства, но на недостаток воображения не жалуются. Народ у нас просто помешан на изобретении подобных игрушек. Неужели вы думали, что я заставлю вас пересечь две восточные границы с парой кольтов за поясом? Это не ручки, а пистолеты. Да-да, пистолеты. Красный особенно опасен, он стреляет анестезирующими иголками, которые отнюдь не полезны для страдающих сердечными заболеваниями. Черный — это газовый пистолет.

— Такие маленькие?

— Учитывая достижения современной техники, они еще довольно громоздки. Красный пистолет, стреляющий иголками, поражает цель на расстоянии двенадцать метров, газовый имеет дальность не более полутора метров. Оба просты в обращении. Достаточно нажать кнопку на конце — и пистолет на взводе. Стреляет он при нажатии на боковой зажим. Держите оба пистолета в нагрудном кармане. Пусть люди привыкнут видеть их у вас. А теперь слушайте внимательно, я обрисую в общих чертах план действий в Крау.

— Но я полагал, что вы уже согласились с планом. С моим планом.

— Разумеется. Я просто хочу уточнить некоторые детали. Вас, должно быть, удивило, почему ЦРУ направило вас на задание вместе с медиком. Когда я закончу свой рассказ, вы все поймете.

Примерно в семистах километрах к северу трое мужчин в форме сидели в ярко освещенной комнате без окон, аскетичную обстановку которой составляла исключительно металлическая мебель: картотечные ящики, стол и стулья.

Судя по знакам отличия, здесь собрались полковник, капитан и сержант. Внешний облик полковника Сергиуса — худого мужчины с ястребиным носом, с глазами почти без век и щелью вместо рта — вполне соответствовал его деятельности в качестве высокопоставленного офицера тайной полиции. Вторым был помощник Сергиуса капитан Кодес — человек лет тридцати с небольшим, спортивного склада, с отличной фигурой, улыбчивым лицом и холодными голубыми глазами. Третий из присутствующих, сержант Ангело, был примечателен только одним качеством, но это качество было весьма примечательно само по себе. Имея рост метр девяносто, Ангело был еще и необыкновенно широк, этакий мускулистый атлет весом, вероятно, не меньше ста двадцати килограммов. Он выполнял в своей жизни единственную функцию — был личным телохранителем полковника Сергиуса. Никто не мог бы упрекнуть полковника в том, что он сделал неудачный выбор.