Ричард Длинные Руки – герцог - Гай Орловский

Я отмахнулся:

– У нас не исправительное и не воспитательное учреждение. Мы берем уже благородных, не так ли?

– Ну да…

– У нас, – сказал я наставительно, – закрытый элитарный рыцарский клуб. А обтесывают и воспитывают пусть на уровнях ниже.

Фонтане улыбался растерянно, еще не веря, что все поняли, но не оценили его неслыханного благородства. Наши взгляды встретились, я ответил молча, что вообще-то норма для человека высокого происхождения поступать вот так, как он, и никакие пряники за это не полагаются.

Он тяжело перевел дыхание, я кивнул почти дружески, но с намеком на дистанцию. Зайчик подо мной уловил едва заметное движение ног и пошел вперед быстро и уверенно.

Барон Гедвиг Уроншид пронесся галопом вперед к нашему рыцарю с баннером в руках, что-то крикнул, захохотали и заорали походную песню про рыцаря в походе, который оставил дома любимую у окошка. Остальные подхватили суровыми мужскими голосами, при звуках которых меня всегда пробирает дрожь, а на глаза могут навернуться слезы.

Дорога пошла под легкий уклон, что так любят кони, и они мчались легко и весело, сами наслаждаясь быстрой скачкой.

Вскоре увидели вдали замок из красновато-коричневого камня. Расположился он на склоне большого и длинного холма, потому обращенная к дороге часть значительно больше, на целых три этажа, но, правда, первые два просто высокое основание, на котором и разместился замок, а с тыльной стороны, похоже, окна полуподвальные.

Склон холма зеленый, хорош для пастбищ скота, кое-где торчат одинокие деревья. Я сравнил взглядом размеры, кроны не дотягиваются даже до нижних окон, замок просто великанский, но выстроен умело и пропорционально, с тяжеловесным изяществом, по единому плану.

Дальше часто попадались крохотные деревушки на три-пять домов, все огорожено крепким забором, то ли чтобы овцы не разбежались, то ли защита от лесных зверей.

Воздух свежий, солнышко ясное, ничего впереди опасного, мысли тут же вернулись к идее, что в Сен-Мари связь с королевством Вестготия наладить очень просто. Достаточно морем не приближаться близко к отвесной стене Зуба Сатаны, что, как выяснилось, вовсе не зуб, а ровный пласт земной коры, что несколько выше соседнего. Совсем немного, на милю, не больше. А если больше, то на немного. Просто отплывать из бухты Тараскона и по широкой дуге огибать опасное место, после чего причаливать в ближайшем удобном месте.

А перевозки морем всегда считались самыми дешевыми.

Граф Гатер догнал, веселый и улыбающийся, на шлеме весело трепещет маленький султан, такой же точно, только побольше, укреплен между ушами его коня.

– Как дорога, ваша светлость?

– Превосходно, – ответил я, – послушайте, граф… мне кажется, вчера этот султанчик был на вашем шлеме?

Он чуть смутился, огляделся и понизил голос:

– Вы наблюдательны, ваша светлость. Дело в том, что я очень люблю своего коня. Он такой умный, такой умный! Почти как я. А еще его родословная длиннее моей. Нет-нет, я не бастард какой, у меня одиннадцать поколений благородных предков, исполненных всяческих достоинств, но у моего коника их четырнадцать…

Я протянул:

– Ну, граф… Тогда вы поступили правильно и благородно. И у животных есть права, только мы их бессовестно нарушаем. Но Бог все видит!

Глава 10

Он повеселел, помчался вперед, вскоре я услышал его звучный голос, распевающий песни. В конце концов, продолжал я тянуть неторопливую государственную мысль, можно сделать и вполне цивилизованный спуск с Края, чтобы попадать в Сен-Мари. Например, вырубить в каменной стене ступеньки, что опускаются под углом. Можно так до самой земли, а можно зигзагом. Все решаемо. Поднимаются же по ступенькам на самые высокие пирамиды даже престарелые, а тут то же самое. Но никто раньше не брался, такую исполинскую работу не в состоянии проделать ни мелкий, ни крупный феодал, силенок и ресурсов не хватит. И король не может, потому что король – всего лишь один из феодалов, которого формально считают главой, но власти на такие проекты не дадут.

Для великих строек необходимы огромные усилия всего народа, а для этого нужно сперва сосредоточить власть в одних руках. А лучше – в одном кулаке. Понятно, чьем.

Солнце нещадно жжет головы и плечи, в небе ни облачка, только в самой синеве неподвижно висит, как приклеенная, мелкая птичка. Я всмотрелся повнимательнее, понятно – обыкновенный жаворонок. Даже песенку его слышно.

Граф Гатер крикнул жизнерадостно:

– Еще гарпия?

– Жаворонок, – ответил я. – Жаворонок не может быть плохой птицей. По установкам.

– Почему?

– Хорошо поет, – объяснил я. – Кто поет хорошо, не может быть злым… человеком.

Он хохотнул.

– Да, похоже… Как вам здесь?

Я проворчал:

– Терпимо, что-то воняет слишком уж… будто сэр Суллинг прячется где-то в кустах.

Он захохотал звучно и сочно, вытянул руку вперед.

– Вон еще ручей!

– Какое счастье, – сказал я искренне.

Только и передышки, когда вот так натыкаемся на ручьи, спешиваемся, поим коней, сами обливаемся с головы до ног. Барон Уроншид и его оруженосец предпочли искупать коней, вымыть их хорошенько, что все им поставили в заслугу.

Я перехватил озабоченный взгляд барона, явно оруженосец успел рассказать, что их тайна для сюзерена не тайна вовсе. Бобик шумно прыгал в воде, пугая коней, ухитрился и здесь поймать достаточно крупную рыбу и совал ее ликующему и одновременно несчастному графу Гатеру.

Потом снова долина, рощи, одно время слева от дороги очень долго шла полуразрушенная каменная стена из массивных блоков. Я вяло поудивлялся, что за сила ее разметала, если эти глыбы размером с большие окованные железом сундуки разбросаны на десятки, а то и сотни шагов. Случилось явно давно, везде проросла жесткая злая трава, хотя земля остается красно-коричневой, словно целиком из спекшейся крови.

Сэр Гатер время от времени пропускал мимо себя весь отряд, вид придирчивый, рыцари поневоле подтягиваются под его взглядом, а он, воодушевив напоминанием, что скоро под знаменем доблестного и ух как воинственного герцога Ричарда будут грабить богатые земли, догонял меня, веселый и бодрый.

Энергия переполняет его, в седле буквально подпрыгивает, но тщательно прилаженное железо на нем сидит, как собственная кожа на крокодиле, не скрипит, не шуршит, не звякает.

– Это еще земли барона Френсиса Аулмера, – объяснил он обстоятельно, – а во-о-он от тех холмов уже владения ваших вассалов. Виконта Ноэля Джонстоуна, как я уже говорил, чуть дальше владения барона Альфреда Бриджстоуна, графа Дэйва Стерлинга по прозвищу Стеклянные Ноги…

– Да-да, – сказал я нетерпеливо, – помню.