Взгляд - Адин Штайнзальц

Рассмотрим это утверждение на конкретном примере. Допустим, мы хотим запустить космический корабль, который сфотографирует поверхность Марса. Будучи сформулированной подобным образом, эта цель порождает ряд вторичных проблем. Допустим, для ее достижения нужно подготовить соответствующую аппаратуру, которая будет воспринимать и фиксировать интересующие нас явления, создать двигатели, которые доставят космический корабль к Марсу, наладить систему связи между кораблем и Землей. Все эти вторичные проблемы предстают целями, порождающими новый ряд проблем: необходимость достать фотопленку с высокой разрешающей способностью, подготовить систему коррекции курса корабля, обеспечить его достаточным запасом горючего и тому подобное. Это, в свою очередь, порождает вопрос о необходимых средствах — и так далее, до тех пор, пока мы не придем к настоящему, к тем ресурсам и возможностям, которыми обладаем сегодня. Общее направление такой регрессии — всегда от будущего к прошлому, от того, чего мы ждем, к тому, что имеем. Подобный ход мысли оправдан не только при разработке проекта, но и каждый раз, когда мы вводим понятие цель. Здесь наблюдается своего рода причинность, которая, однако, работает в обратном направлении: следствие предшествует причине.

Таким образом, любой ответ на вопрос зачем? начинается с будущего, с цели, и движется в сторону настоящего. Такой же характер носит телеологическое описание прошедших событий: исследование исходит из их последствий для настоящего и движется в глубь прошлого. В этом случае имеет место конвергенция двух систем: естественнонаучная концепция причинности, направленная от прошлого к будущему, пересекается здесь с телеологической, направленной от будущего к прошлому. В определенных случаях, в человеческом поведении и целенаправленной деятельности, эти две системы, по существу, эквивалентны. Однако даже в этих случаях существует область чисто телеологического мышления, лежащая вне научного рассмотрения. Наука в этом случае изучает механизм взаимодействия двух систем, причинной и телеологической; телеология же интересуется смыслом происходящего, самими целями, которые привели в действие те механизмы, которые и изучает наука. Задавая вопрос, ради чего произошло то или иное событие, человек интересуется не тем, что его вызвало, но его целью, значением, последствиями.

Является ли вопрос о цели столь же осмысленным и объективным, как вопрос о сущности и причине, или это всего лишь проекция нашего образа мыслей на реальность? С философской точки зрения всякий вопрос вызван попыткой обнаружить в окружающей реальности доступный постижению смысл. Научное мышление есть один из способов постулирования причинных связей в объективной реальности. Фанатичный поклонник науки может утверждать, что его интересует не происходящее вокруг, но лишь то, как оно отражается в его мышлении. Однако, признавая легитимной эту человеческую потребность установить причинную связь между событиями, между настоящим и прошлым, необходимо признать и другую потребность мысли: связать настоящее с будущим, пытаясь ответить на вопрос зачем?.

Цель и религия

Именно проблема цели находится в центре внимания религии. Более того: можно сказать, что понятия этики и права определяются тем, как религиозное сознание формулирует цель человека и мироздания. Тот факт, что перед человеком поставлена определенная цель, обязывает его направлять свою мысль на ее достижение, придерживаться определенного типа поведения. Нет сомнения в том, что религиозный идеал не указывает однозначно на пути, ведущие к его осуществлению, точно так же, как и любая поставленная цель. Допустим, существуют несколько путей, причем некоторые из них могут оказаться тупиковыми. Это не влияет на тот факт, что конечная цель и промежуточные цели, порождаемые ею и принадлежащие будущему, определяют наше мышление и поведение в настоящем.

Тесная связь между религией и проблемой цели не ограничивается ролью телеологии в структуре религиозного учения. Существуют более глубокие аспекты этой связи; можно сказать, что любой вопрос зачем? по сути несет в себе религиозное содержание. Вопросы ради чего существует Вселенная? и зачем существует человечество? не могут обойтись без априорного постулата о наличии единой точки отсчета для оценки всего сущего. Само признание существования такой реальности (неважно — метафизической или материальной), служащей универсальным мерилом ценности, — сугубо религиозный постулат.

Ведь понятие высшего бытия, критерия всего сущего, не сводящегося ни к какой иной ценности, — и есть понятие Б-жества в самом широком, нетеологическом смысле. Следует подчеркнуть, что представление о Первопричине во временном смысле как о начале всего сущего, предполагающее концепцию причинности естественнонаучного типа, разделяется не всеми религиями, тогда как понятие высшего бытия в ценностно-теологическом смысле является общим для всех религиозных систем.

Ответ на вопрос зачем? не обязательно должен носить религиозный характер в общепринятом смысле этого слова. Однако поскольку он содержит по сути дела религиозный подтекст, любой ответ на него неизбежно порождает религиозную систему — то есть систему, в центре которой лежит представление о некой абсолютной ценности, об идеале, к которому направлены все устремления. Так, если на вопрос зачем существует общество? мы ответим: Для справедливого распределения материальных благ, — то получим систему, которая, являясь материалистической по своему понятийному содержанию, по сути будет религиозной.

Тот, кто полагает, что высшая цель человеческой жизни — пить водку и закусывать икрой, исповедует определенную религию; пусть материалистическую, гедонистическую и вполне безбожную, но — религию. Ибо и здесь налицо вера в абсолютную высшую ценность, в которой невозможно усомниться и которая является мерилом всего остального.

Вопрос о цели может быть поставлен по-разному. Это может быть философская проблема — например, какова цель существования мира? — или экзистенциальный поиск смысла существования, или вполне обыденный вопрос чего я хочу, к чему стремлюсь в жизни? Но любой из этих вопросов выводит человека за пределы конкретного бытия, к миру, где будущее определяет настоящее и прошедшее. Иными словами — в мир религии.

Наука и Божественное Откровение

В рамках статьи не представляется возможным раскрыть все аспекты вопроса, волнующего многих людей: о соотношении науки, систематизирующей объективные знания об окружающей действительности, и религии, основывающейся на Б-жественном Откровении.

К сожалению, Откровений свыше мы удостаиваемся не так часто, как нам бы хотелось. Вопросы же, причем самые разнообразные, задают постоянно. И хотя людям, знающим ответы на все вопросы, место либо в райских кущах, либо в приюте для душевнобольных, а я, к счастью, пока не побывал ни в одном из этих мест, попробую высказать свою точку зрения и по этому поводу.

Есть древнее представление о механизме познания, которое может помочь нам пролить немного света на этот темный вопрос. Согласно ему, процесс постижения чего-либо можно разделить на четыре последовательных этапа:

а) постижение наличия явления,

б) постижение сущности явления,

в) постижение наличия сущности,

г) постижение сущности сущности.

Для того чтобы эта абстрактная формулировка стала более наглядной, приведу простой пример. Одна из наиболее распространенных метафор, иллюстрирующих процесс познания, такова: нас, людей, окружает непроглядный мрак, и в нем порой вспыхивают ослепительные сполохи света, позволяющие мельком заметить, что именнонас окружает. Это средневековая метафора, относящаяся приблизительно к тринадцатому веку, но и сегодня мы можем с успехом ее использовать.

Итак, двигаясь на ощупь в непроглядном мраке, внезапно натыкаешься на какой-то предмет. Это и есть первая стадия познания: постижение наличия явления. На этой стадии пока лишь известно, что в помещении есть нечто. Затем приступаешь к более тщательному изучению обнаруженного: пробуешь установить его размеры, вес, определить, из какого материала оно сделано, и т. д. Иначе говоря, пытаешься постичь сущность явления.

После нескольких прикосновений, ощупываний деталей предмета и определения его размеров — пока глаза привыкают к темноте — приходишь к выводу, что перед тобой, скажем, некое устройство. И в следующее мгновение тебя осеняет догадка, что это компьютер. Такое озарение — уже качественно иная ступень, прорыв, скачок в процессе познания.

Почему я называю этот этап скачком? Представьте себе представителя затерянного в дебрях Африки племени, ничего не знающего о современной технологии. Множество мигающих лампочек, кнопок и тумблеров хоть и вызовут у него восторг, но не скажут ему ровным счетом ничего о сущности, назначении самого предмета. Он может даже сделать точное наскальное изображение своей находки, но не более того. Исследуемый объект останется для него тайной. На этой стадии необходим скачок, переход на качественно иной уровень познания, который позволит, на основании предшествующих наблюдений, прийти к раскрытию сущности обнаруженного.