Патологическое сомнение. Мыслю, следовательно страдаю - Джорджио Нардонэ

и решать вопросы, она должна была нести их с собой как свою собственную тень или как фон, который невозможно стереть. А потом я попросил ее каждый день задавать себе вопрос: «Где бы я хотела быть, чем бы хотела заниматься и с кем через семь лет?» без каких-либо расчетов, рациональной оценки или рассуждений о реальных возможностях. Другими словами, полностью отпустить фантазию и построить своего рода ежедневную направляемую мечту о том, кем она хотела бы быть, что хотела бы делать и где хотела бы жить, в каком месте и с какими людьми она хотела бы разделить всё это: своего рода фантастический фильм собственной будущей жизни. Улыбаясь, Елена ответила: «Это немного похоже на то, как в детстве я мечтала стать актрисой в Голливуде». Я ответил: «Да, правильно, никогда не поздно и не бывает неподходящего момента, чтобы мечтать. Я бы хотел, чтобы, когда мы встретимся снова, ты принесла мне все образы, которые будут приходить тебе в голову, каждый день проецируя себя в это будущее».

То, что может показаться детской забавой, в данном случае является настоящим терапевтическим маневром, которая предписывается одновременно с блокированием попыток борьбы с внутренним саботажником. С одной стороны прерываются неуспешные попытки решения проблемы, с другой — открывается сценарий, в котором разум субъекта может освободиться от жестких схем рациональности и расчетов, жертвой которых он является.

На следующий прием Елена пришла ухоженной, одетой элегантно, но просто, а главное улыбчивой и с горящими глазами. Она сообщила, что мысль о том, что то, с чем она всегда боролась, было частью её самой, с чем она должна была подружиться, вызвало почти немедленный эффект умиротворения, как будто противоречивые силы природы во время бури утихли и наступила гармония и безмятежность. На ум приходили сомнения и вопросы, но она избегала бороться с ними. Затем она открыла блокнот, в котором записывала свои ежедневные фантазии о своем будущем, которые в некоторых отношениях казались ей удивительными: она никогда не видела себя инженером или архитектором, скорее врачом или психотерапевтом — обе профессии помогающие, основанные на постоянном контакте с людьми. Отталкиваясь от обеих профессиональных ролей, она придумала разные варианты, от врачей без границ, которые помогают самым обездоленным людям в мире, до психотерапевта, который занимается самыми тяжелыми случаями и секретами, в которых трудно признаться. Однако больше всего ее удивило то, что она увидела себя одну, то есть без партнера рядом и вдали от родителей. Этот образ немного расстроил ее, так как ее парень и родители всегда были надежными ориентирами, и она никогда не подвергала сомнению свою любовную связь. Наконец, в своем фантастическом будущем она также увидела танцы, которыми она занимается исключительно для удовольствия, без навязчивой идеи о выступлениях и совершенствования движений.

Я спросил ее, говорила ли она обо всем этом с близкими ей людьми. Она ответила, что избегала этого, потому что, с её точки зрения, это расстроило бы их: как они смогли бы принять Елену, которую никогда раньше не знали? Что бы подумал парень? Насчет того, что она хотела быть одна. Елене было интересно, что я думаю о том, что выяснилось, но вместо того, чтобы ответить ей прямо, я задал ей другой вопрос: «Как ты объяснишь удивительный результат этой простой ориентированной на будущее фантазии?» Она заявила, что много думала об этом и что в конце концов пришла к выводу, что впервые дала волю своим мыслям, не будучи зависимой от ее родителей и парня. В ответ на это я подчеркнул: «Это все равно что сказать, что до сих пор они влияли на тебя больше, чем твои настоящие желания». Елена кивнула и у нее на глазах показались слезы, затем она сказала, что с раннего возраста она делала все, чтобы радовать свою семью: сначала она была идеальной куклой своей матери, затем, будучи подростком, преданной музой своего отца, и, наконец, она нашла себе парня в соответствии с этой моделью. Даже в танце она никогда не отклонялась от наставлений и ограничений, наложенных ее учительницей; она вспомнила эпизод, когда она, пятнадцатилетняя, после конкурса была отобрана для кордебалета Миланской школы и отказалась, потому что думала, что от ее переезда пострадают все, включая учителя танцев, которая посоветовала ей не принимать предложение, потому что она должна была быть прима-балериной, а не просто членом танцевальной труппы.

Выслушав этот рассказ о ее жизни, я задал ей вопрос, направленный на то, чтобы избежать легкого обвинения в адрес родителей: «Но ты думаешь, что твоя мать и твой отец сознательно выбрали и запланировали такое сильное влияние на твою жизнь или вы были соучастниками в этой игре: ты боялась подвергать себя риску, не имея надёжной опоры, а они хотели, чтобы ты была рядом, и это создало такую взаимозависимую связь?»

Елена сразу же ответила, что вторая гипотеза идеально описывает ее ситуацию. Я гнул свою линию: «Теперь тебе ясно, что ты хочешь делать, или тебе не ясно, что ты хочешь делать? И опять же, ты знаешь, чего хочешь и собираешься достичь этого, или знаешь, чего бы ты хотела, но думаешь, что если реализуешь это, то создашь много проблем?»

«По крайней мере, я хочу попробовать, я уже узнала о следующих вступительных экзаменах на медицинский факультет. На самом деле, я думала, что если я захочу стать психотерапевтом, я могла бы сделать это с дипломом в области медицины или психологии, но, если я решу стать врачом, я могу сделать это только с дипломом в области медицины», — ответила она.

Я воскликнул: «Но тогда ты уже решила!»

Она сказала: «На самом деле до сегодняшнего я не была так уверена, но, разговаривая с Вами, я убедилась. Теперь мне придется поговорить с моими родителями и парнем. Я уже знаю, что для моих родителей, даже если они будут беспокоиться, подойдёт все, что сможет сделать меня счастливой, в то время как мой парень, думаю, что будет возражать, потому что он очень ревнив, и я не думаю, что он сможет принять мой переезд в другой город ради учёбы».

Я снова спросил ее: «А ты не боишься его негативной реакции, раз уж до сих пор ты оправдывала его ожидания?» Елена ответила: «Да, но, если он будет возражать, угрожая разорвать наши отношения, это будет означать, что он на самом деле меня не любит».

Я встречался