Самурай Ярослава Мудрого - Александр Ледащёв

Не успел я войти на территорию торжища, как меня в прямом смысле слова схватили за полы и чуть было не впарили мне рулон лежалого сукна – первыми в рядах почему-то были именно они. Начало обнадеживает. Вместо собак, надо думать, постараются продать кошек, а вместо баб кого? Бабок?

Глава XIII

Поход мой на рынок оказался долгим и сложным, я шел по рядам, отбиваясь от любых предложений, старательно двигаясь в сторону рядов, где торговали живым товаром, но отбиться удалось не ото всех. И вскоре я уже был счастливым обладателем здоровенного березового веника и малой кадушки с мочеными яблоками. Вроде бы вещи-то нужные, но куплены уж больно внезапно. Выглядел я забавно, надо полагать, – с субурито на плече, с кадушкой яблок и веником под мышкой. Но желающих смеяться почему-то не находилось. Уже все знают, что ли? Знают что? Про Ферзя, который в темном лесу угробил шестерых уных, или про Ферзя, который порешил в княжьем дворе наглого находника Фарлофа?

Ненавижу столпотворения. Я не могу видеть всех, кто крутится рядом, тем более не могу видеть всех, кто чуть дальше. Я не контролирую всю площадь, поэтому мне неуютно, до спрятанной в плечи головы неуютно и беспокойно. Но торжище мне понравилось. Вернее, торговцы. Эти люди уважительно, причем совершенно искренне – у меня нюх на такое – относились и к нам, покупателям, на которых наживались, и к своей работе и к плодам рук своих тоже, прекрасно совмещая и то и другое. Покупка была не безликой покупкой в супермаркете, но целой сделкой, плодом долгих раздумий и отчаянного торга сразу за двоих, потому что я никогда не торгуюсь, для меня названная продавцом цена и есть последняя. Видимо, это шокировало торговцев, и они сами сбивали свою же цену.

Я уже чуть было не купил с десяток кур и солидного порося средних лет, когда, наконец, пошли ряды с другой живностью. Тут были и быки, и коровы, и лошади – боевые и рабочие, тут были овцы и козы, тут же были собаки. Наконец-то!

Первые собаки моего внимания как-то не привлекли. Зато подошел ко мне неожиданно мужичок средних лет, постарше меня. Невысокий, но складный, седеющий сероглазый человек с длинным шрамом на лице. Началось, что ли? Я машинально переместился на удобную позицию, чтобы сразу расколоть мужичку голову, если что.

– Здрав будь, – начал мужичок, – тебя Ферзем кличут?

– И ты будь здрав, – отвечал я. – Да, меня так зовут. Что надобно?

– Ты правда вчера Фарлофа на дворе прилюдно палкой убил? – Он спросил это с такой страстью, что стало ясно: что-то в этой истории для него настолько важно, что ему можно простить даже «палку». Нет, нельзя.

– Ты бы, дядя, следил за тем, что говоришь. Меч мой срамить и позорить не смей, а не то дам я тебе «палку», – сухо поведал я собеседнику, и тот ужасно смутился.

– Прости, Ферзь, право слово, не хотел ни тебя, ни меч твой задеть, за что купил, за то продаю. Так ты Фарлофа деревянным мечом убил, как пса?

– Я. А тебе что за дело, мил-человек? Он друг тебе или родственник? – отвечал я.

– Друг… Он девку приневолил… А она за меня просватана была. Вот и вся наша дружба. Я пробовал вступиться, сам видишь, что сталось, – мужичок показал на свой рубец на лице, – на озере мы были с ней. Меня посек, а ее… Довел на него князю, ан толку не было. Предложил мне князь виру, а что мне в той вире? Чести ей не вернешь. Вот, живем теперь. Я все ждал, что случай будет с варягом ночкой повстречаться, а все не было.

– Так ты зол на меня, что ли, дядя? – Я уже готовился посоветовать ему лучше быть готовым к таким ситуациям, чем потом людям нервы мотать, но тут мужичок наконец улыбнулся.

– Нет, Ферзь, я тебя поблагодарить искал, – сказал он и поклонился мне в пояс.

– Да не за что. Варяг сам напросился, да и, видать, давно напрашивался, – ответил я мужичку, смутившись.

– Ты, Ферзь, где остановился? Люди болтали, что тебя в лесу нашли, – спросил мужичок.

– Ты бы, дядя, хоть сказал, как называть тебя, – ненавязчиво я напомнил мужичку о хорошем тоне.

– Зови меня Ершом, Ферзь, – тут пришла очередь смутиться мужичку, который забыл о правилах приличия.

– Добро, Ерш. Остановился я в «черной», слыхал ли о такой?

– Ох, паря, за что ж тебя туда? За варяга, поди? – охнул Ерш.

– Нет, это мне в награду, – сказал я довольным голосом. Вот так и начинаются легенды и куются первые звенья славы.

– Нешто в ней жить можно? – поразился Ерш.

– Это кому как. Мне – да, а других «черная» не пустит, – ответил я, понизив голос.

– Ты уж не колдун ли, Ферзь? Или даже… Нет, не может такого и быть, – проговорил Ерш.

– Чего не может быть, Ерш? – заинтересовался я, разговор был очень интересным, я даже позабыл, зачем и пришел сюда.

– Ну, в лесу нашли, левша, говорят, расписан весь неведомыми рисунками, некрещеный… Ты уж не волхв ли, Ферзь? – наконец, решился спросить Ерш.

– Нет, Ерш. Ни колдун, ни волхв, не стану лгать. Стал бы волхв князю служить?

– То правда твоя, а я глупости болтаю, – согласился Ерш. – А тут, на торгу, чего ищешь?

– Собак ищу, Ерш. И баб тоже присматриваю, – признался я Ершу.

– Так, может, показать, где и что? Ты ведь, я чай, не знаешь торга пока? – предложил Ерш.

– Хорошо бы. А то я и денег не знаю, – признаваться было неразумно, но я решил проверить свое везение. Если и обманет меня Ерш, то и ладно, за деньгами не гонюсь. Но буду знать, что врать и тут мастера.

– А собак каких хочешь? А то тут много разных, даже заморские есть, есть и наши, что от заморских, всяких хватает. Или тебе так, чтобы на дворе брехала? – уточнил Ерш пока про собак.

– Мне бы таких, знаешь, не очень высоких, но тушистых таких и мордастых, с грудью широкой, что и на медведя хороша, и по человеку не промахнется, – отвечал я.

Ерш призадумался.

– Есть такие, точно. Их тут только один купец продает нынче, но дорого просит, одно слово – княжеские те собаки. У тебя денег-то сколько? – прямо спросил Ерш.

Я показал ему все серебро, доставшееся от уных, Ерш посмотрел, подумал и кивнул головой: «За мной иди, хватит тебе на собак твоих, шесть кун у тебя». Я послушно пошел за Ершом, внимательно осматривая его сзади. Понятно стало, отчего я так насторожился сразу, даже не осознав этого тогда, – несмотря на обычное вроде как телосложение, Ерш мог похвалиться шеей и трапециями профессионального боксера. Я опустил глаза к его кистям – так и есть, костяшки сбиты и приплющены, кожа на них темная, жесткая даже на вид – кулачник мой Ерш, однако. Одновременно с этим я заметил, что люди, попадавшиеся ему на пути, охотно уступают ему дорогу. Значит, еще и известный боец. Везет мне на поединщиков, надо сказать. Я окликнул его:

– Ты кулачник ведь, Ерш? – Я взглядом указал на его кулаки.

– То верно, – усмехнулся Ерш.

– И хороший? – продолжал я допытываться.

– Не знаю, люди говорят, неплохой будто. Ты, Ферзь, не гадай, я тебе правду сказывал, а что кулачник – так что в кулаке против меча? Если думаешь что худое, то скажи, я уйду сразу, чтоб тебе не думалось, – как бы то ни было, он очень хороший кулачник, раз мозги ему еще не отбили.

– Нет, это я так, себя проверял. Угадал или как, – ответил я почти честно.

– Добро. А вот и пришли. Вот тебе твои собаки, – Ерш показал рукой перед собой, и я обмер, забыв обо всех ершах, кулачниках и князьях на белом свете.

Прямо на земле стояла огромная, высокая корзина, возле нее стоял хозяин, рядом с ним, как я понял, сидела мамка щенков – собака с широченной грудью, сравнительно короткими, толстыми лапами-столбиками, блестящей, отливающей на солнце шерстью и свободно висящими складками на шкуре и низкими брылями. Не собака, а мечта. Состроив презрительные морды, мы с Ершом подошли к вместилищу щенков. Ершу мамка сказала: «Гав!» – а мне так и вовсе ничего не сказала. Хозяин смотрел на нас совершенно равнодушно.

В корзине же возились щенки. Боюсь, моя нарочито презрительная личина сползла с лица, и оно перекосилось в моей кривой ухмылке. Ради таких щенков стоило махнуть на тысячу лет назад! Маленькие меделяны уже в раннем детстве по корзине ходили походкой могучих собак, тяжелой, развалистой, правда, нередко спотыкались и падали. Толстые, крупные, крепкие щенки являлись точной копией своей мамки, и очевидно, и папаши в уменьшенном виде. Я постучал пальцем о верх корзины, и щенки все до единого тут же бросились к моей стороне. Один даже пытался лаять. Так, этот не годится – нервный. Этот тоже – побежал позже всех. Сук я не хочу. Так, а вот это интересный кобелек.

– Здрав будь, уважаемый, – обратился я к продавцу. – На руки позволишь взять кутенка?

– Ферзь, да брось ты, обманывает торгаш: присмотрись, не те это щенки, а собака тут для виду сидит, дураков обманывает, – вмешался Ерш.

Я сначала чуть было не возмутился, но быстро понял, к чему это он.

– И то… Что скажешь на это, уважаемый? – вновь обратился я к продавцу.

Тот побагровел еще во время краткой речи Ерша, а сейчас от него можно было смело прикуривать.