Кровавый круг - Жером Делафосс

Я поспешил расспросить его, узнать, что произошло. Криками Эвен дал понять, что хочет говорить, но из его горла вышли лишь сгустки желтоватой желчи. Рок попытался разузнать о судьбе негра, встречал ли он его, знал ли его имя… При этих словах Эвен содрогнулся, его тело дернулось еще раз, он издал последний болезненный хрип, выгнулся, прежде чем снова упасть, подняв облако пепла, в котором мы чуть не задохнулись.

На этот раз все действительно было кончено.

Мы перекрестились и, думая о несчастных жертвах, за которых воистину отомстили этой жестокостью, сосредоточились на причинах его смерти. Я извлек его язык и открыл веки, с тем чтобы осмотреть глаза. По злобному свинцовому оттенку, который они приобрели, и, несмотря на насилие, которое царило в этом месте, мы поставили возможный общий диагноз.

Во время обратного путешествия, […] пытавшийся […] понять […] список моих убеждений.

Подразумевалось, что наш негр побывал в руках Эвена и что этот негодяй знал убийцу. Я предположил, что их связывал некий злосчастный договор. Инстинкт подсказывал мне, что речь там шла не о простом колдовстве, а совсем о другой тайне, гораздо более ужасной и непостижимой.

Мы добрались до города, когда наступила ночь. Шел дождь, принесенный сильным северо-западным ветром. Я попрощался с Роком, который принялся за свою санитарную работу, и добрался до жилища своего друга Пьера Жюгана, главного аптекаря, на улице Мико.

Дверь открылась, за ней появилось очень некрасивое, рябое лицо маленького человечка. Он одарил меня сильным и пылким объятием. Я без обиняков объяснил причину своего визита. Я знал Жюгана как ученого и рассказал ему обо всем, начиная с истории с рабом и до смерти Наблюдателя. Хотя, как я дал ему понять, все указывало на болезнь, я не мог не думать о том, что этот человек, возможно, был отравлен, и только Жюган мог помочь мне это выяснить. Я сунул руку в сумку и развернул кусок материи, в которую были завернуты стеклянные флаконы, и тонкие листы пергамента, где я хранил образцы тканей, взятые у мертвого. Там были кровь, вонючие желчь и слизь, кал и прядь редких волос.

При виде таких трофеев некоторых стошнило бы, но лицо аптекаря прояснилось. Яд — тонкий, неуловимый прием, и, если я правильно понял, изучение того, что я принес, вероятно, позволит нам напасть на след того, кто его изобрел. Мы, не откладывая, принялись за работу.

Лаборатория, расположенная на втором этаже центральной больницы, была великолепным залом, украшенным дубовыми панелями, шкафами и этажерками, на которых в ряд стояли цилиндры каутеров, горшки с мазями, отварами и различными наркотическими средствами. То там, то сям валялись рецепты, для невежественных глаз они были всего лишь ребусами, содержащими неразборчивые кабалистические знаки. В центре, на длинных столах, освещенных медно-красным светом канделябров, стояли дистилляторы, змеевиковые теплообменники, ступки и прочие стеклянные сосуды, необходимые для приготовления лекарств. Пьер надел большой халат из черного льна, приготовил несколько флаконов, которые, как я предполагал, содержали различные эликсиры, вступающие в реакцию со всеми видами ядов, словно алхимик, принялся за работу.

Когда он наконец повернулся ко мне, а это случилось чуть раньше полуночи, по его широкой, открывающей гнилые зубы улыбке, которая разделяла его лицо надвое, я понял, что он выделил требуемое вещество.

Это был яд, называемый «Кантарелла» и описанный Паоло Жовио в книге «Historia sui temporis».[38] Чтобы выработать его, вначале нужно было раздобыть мышьяковистый ангидрид, очищенное и очень дорогостоящее производное мышьяка, которое, по словам Жюгана, можно было достать только при помощи венецианских торговцев, которые запасались товаром на Востоке и в Индии. Затем следовало взять дохлую свинью, вспороть ей живот и посыпать ядом внутренности. После этого животное подвешивали и оставляли тушу гнить, а потом высушивали. После этого оставалось соскоблить почерневшие, вымоченные ткани, чтобы снова в ступке превратить их в очень эффективный и мало известный экспертам порошок, который подсыпали в вино или пищу того, кого хотели отправить на тот свет.

У нас в сознании наметился облик убийцы. Он был богатым человеком, который посещал путешественников или путешествовал сам, но в таком городке, как Сен-Мало, где половина населения сделала состояние на морях, эти следы никуда бы нас не привели. Нет, мне нужно было любой ценой догадаться. Прежде всего, меня поразило то, что этот человек очень удачно выбрал яд. Так же, как некоторые считают пытку искусством, сокрытие преступления с помощью яда — тоже мастерство. И этим искусством мой убийца владел в совершенстве. Я имел дело с виртуозом, существом весьма образованным, изысканным и оригинальным. Таким образом, мне следовало примерить на себя его личину, действовать как он, до тех пор, пока не откроется правда.

22

Эти новые страницы манускрипта Элиаса не содержали никаких зацепок, которые бы позволили Натану установить хоть какую-нибудь связь с трупами во льдах. Врач был прав, утверждая, что речь там шла не о преступлении, связанном с магией. Экспедиция «Полярного исследователя» доказывала, что увечья скрывали гораздо более удивительную тайну. Другим интересным пунктом была эта история с ядом. Способ приготовления красноречиво свидетельствовал о желании убийц скрыть свое преступление. Хотя пока от этой информации не было никакой пользы, Натан отметил эту деталь и снова прошелся по документу, но ему с трудом удавалось сконцентрироваться.

Его волновало другое: молодая женщина в аэропорту.

Он надел парку и сбежал по лестнице. Он поговорит с Вудсом по дороге.

Ночь была безлюдной, он зажег сигарету и поднялся по улице к бульвару Распай.

Рода… Ее звали Родой.

Он закрывал глаза, чтобы вспомнить лицо незнакомки, пытался понять, не пробуждало ли оно в нем воспоминаний. Напрасно. Каждый раз черты соединялись воедино, чтобы образовать размытое воспоминание, которое покрывалось трещинами, оставляя после себя лишь филигранный образ маски смерти. Он хотел повернуть обратно, вернуться к себе, снова погрузиться в манускрипт, но ему не удавалось отделаться от мысли, что их дороги однажды уже пересекались. Он должен ее разыскать.

«Софитель» находился в квартале Гласьер, всего лишь в пятнадцати минутах ходьбы от его дома. Достигнув бульвара Сен-Жак, Натан вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер Малатестианы. Повернув голову, он заметил двух людей, которые быстро шли в том же направлении, что и он. Вход в метро «Сен-Жак» возник метрах в пятидесяти впереди него.

В трубке послышались сигналы.

Между платанами он разглядел еще двух типов. Первый был огромным гигантом с изможденным лицом, одет в свитер с воротником, джинсы и сапоги. Другой, поменьше, был в темном пальто. Его лицо скрывала бейсбольная фуражка. Натан постарался незаметно приблизиться к ним.

В трубке раздался голос англичанина:

— Натан?

От этих типов веяло смертью.

Не отвечая, Натан прервал связь и ускорил шаг. Прямо перед ним была стоянка под открытым небом. В этот момент он увидел, как человек поменьше начал медленно разворачиваться к нему, темный силуэт молчаливо выходил из тени. Ему едва хватило времени броситься между двумя машинами, как к его ногам обрушился шквал приглушенных выстрелов. Прижавшись к земле, Натан прополз между бамперами до сальной рамы полуприцепа.

Это были они. Натан понял свою ошибку — они шли за ним от самого дома и на этот раз, кажется, решили его устранить. Он должен был двигаться, быстро. Один неверный шаг — и ему конец.

Взрыв смеха заставил его повернуть голову. Две пары прохожих шли справа от него. Чуть подальше он разглядел ряд широких опор, возвышающихся над решетками и металлическими арками, — рельсы выходили на поверхность. Наземная линия метро. Он мог выпутаться. Он это чувствовал.

Он внезапно выскочил, растолкал поравнявшихся с ним людей и устремился к опорам. Отчаянные крики женщин разорвали пространство одновременно с новым шквалом 9-миллиметровых пуль. Две маленькие точки света пронзили темноту. Эти негодяи использовали систему лазерных прицелов. Натан кинулся к решетке, двумя руками ухватился за перекладины, перекинул тело на другую сторону и побежал по путям.

Бежать, не останавливаться. Вокруг него рикошетом отскакивали пули. Он бросил взгляд назад — его преследовал лишь один из убийц. Он прибавил темп. Его шаги стучали по деревянным шпалам в такт работающему с перегрузкой сердцу. Он замедлил ход вблизи следующей станции. Неоновый свет скользил по телу, делая из него ярмарочную мишень для человека со штурмовым ружьем.