Тигр в камуфляже («Блокпост») - Лев Пучков

— Ну! Вот так Аниська! Вот это вымахала — прям я не знаю…. — Забирай, веди домой, — распорядилась тетка Дарья, передавая Ивана, как эстафетную палочку. — Батьку приведи в чувство — пусть насчет экспертизы расскажет. А я побежала, — и с места рванула в ворота, не оставив дочери времени для возражений.

— Забирай! — возмущенно воскликнул Иван. — Че ж я — сам не могу, что ли, — и тут же покачнулся — слегка довело в сторону.

— Щас, щас, — суетливо прощебетала Аниська, ловко закидывая руку Ивана на плечо и таща его к соседнему дому. — Щас все сделаем, как надо. Стой, Шарика закрою, — и протиснулась в калитку, хватая за ошейник здоровенного ушастого кобеля, злобно рвущегося с цепи на Ивана.

— Не узнать тебя, Аниська, — бормотал Иван, пока деваха вела его в дом. — Три года назад ты того… совсем маленькая была, — отстранившись, он несколько секунд разглядывал свою провожатую, удивленно качая головой. Из голенастого подростка Аниська за три года сформировалась в приземистую грудастую бабенку.

— Восемнадцать лет как-никак, — деловито пояснила Аниська, заводя его в дом. — Период половой зрелости — это тебе не просто так!

— Период чего? — Иван опешил и смутился, но тут же его внимание переключилось на объект, более достойный внимания: на полу у дивана возлежал сам хозяин дома — деревенский фельдшер Николай. Нет, возлежал — это не совсем точно. Валялся, не подавая признаков жизни, — так будет вернее. — Очередной запой? — сочувственно пробормотал Иван, присаживаясь на диван. — По какому поводу?

— Мамку твою поминает. — Аниська уже вынырнула из прихожей с ведром воды в одной руке и коробкой нашатыря в другой. — Третий день — как случилось — не просыхая.

— Ясно, — понимающе протянул Иван. — Это по делу… Помочь?

— Тоже мне, помогальщик выискался! — Она кокетливо стрельнула в его сторону глазами и присела на корточки возле отца. — Сиди уж — сама…

После десятиминутной безуспешной возни стало ясно, что в данный момент процедура реанимации состояться не может — по вполне объективным причинам. Тело стало подавать признаки жизни — Аниська действовала весьма умело, выказывая богатый опыт в такого рода мероприятиях, — но голова отравленного алкоголем фельдшера напрочь отказывалась реагировать на любые раздражителе окружающего мира.

— Во-о-оодки, — исторгали синюшные губы предсмертный хрип. — Во-о-одочки-и-и… — и все — более никаких проявлений сознательного характера.

— Сволочь! — в отчаянии взвизгнула девушка, отирая вспотевший лоб ладошкой. — Господи, ну что за отец достался! Придется ждать до вечера, пока немного не проспится…

— Водка есть? — деловито осведомился Иван.

— А как же! С твоей кухни целый ящик вчерась спер, — бесхитростно призналась она. — Говорит — в холодильник… Холодильник у вас сломался — как тетя Света померла. Ой, прости!

— Тащи бутылку, — скомандовал Иван. — Будем как обычно — клин клином.

— Не получится, — уверенно возразила Аниська. — Дадим водки — опять отрубится. Проверенное дело.

— Тащи, я сказал! — прикрикнул Иван. — Много ты понимаешь… Мне результат нужен — до зарезу.

Аниська сбегала на двор, в летнюю кухню, притащила бутылку «Столичной».

— Подделка, — грамотно определил Иван, свинчивая крышку. — Нет оттиска от транспортерной ленты, и ярлык клеен сплошь — полосок нет. Ну да хрен с ним, покатит и так. — И, приподняв фельдшеру голову, приставил горлышко бутылки к разверстому в стоне рту. Хозяин дома тут же намертво присосался к горлышку, четырьмя мощными глотками ополовинил бутылку, довольно икнул — и опять впал в бессознательное состояние.

— От ты ж гад, дядь Коля. — Иван виновато покосился на Аниську. — Ну чего ж ты так, а?

— Теперь до утра — труп, — победоносно изрекла она, отбирая у Ивана бутылку. — Слушать надо, когда женщина говорит!

— Ну и что теперь делать, женщина? — потерянно спросил Иван. — Ты не в курсе, хоть приблизительно — что там экспертиза показала?

— Я в курсе, и не приблизительно, — Аниська скромно потупила глазки и присела на краешек дивана. — Батька мне все рассказал.

— Так че ж ты вола понужала?! — возмутился Иван. — и нахера нам этот труп оживлять было? Сразу бы сказала…

— Каждый товар имеет свою цену, Ванечка. — Она жеманно скривила губы. — Тайна — тоже товар. Так что…

— Не понял… Ты че хочешь, девушка?! — Иван презрительно сощурился. — Бабки? Ну так ты скажи — я тебе заплачу!

— Не надо так опошлять, Ванечка! — сердито воскликнула Аниська, вновь скромно потупила глазки и вдруг бесхитростно призналась:

— Замуж хочу — вот что…

— А-а-а, вот оно что! — ядовито протянул Иван. — Ну ты даешь, девушка… И ты, наверно, меня еще и любишь без памяти… Да? И в постельку уже не писаешься — большая…Ага?

— При чем здесь это? Не надо опошлять, Ванечка… Ты офицер, практически непьющий, зарабатываешь хорошо, симпатичный, дом у тебя — лучший на деревне, холостой… Или успел окрутиться где?

Ну что ж — резонно. На фоне всей этой деревенской пьяни он, видать, и правда самый завидный жених. Офицер, непьющий — практически… Хм…

Дом. Дом действительно на зависть всей деревне: отец его хорошо зарабатывал и почти полжизни положил на этот дом — один кирпич чего стоит. Более того, из десятка телефонов, имеющихся в деревне, один стоит у Андреевых — отец не пожалел денег, чтобы все было как у белых людей… Резонно…

— Нет, пока холостякую, — признался он, тяжело глядя на Аниську. — Пока… Только вот времечко ты выбрала для предложения не того… Понимаешь — горе у меня. Мать умерла.

— Понимаю, — скорбно вздохнула Аниська. — Только ведь и ты меня пойми — такой момент не всегда подвернется. Я о будущем думаю.

— «О будущем»! — передразнил Иван. — Я ж тебя не люблю, девушка!

Ты посмотри на себя… Через пять лет вконец обабишься, будешь этаким кругляшом по двору кренделя выписывать… А я люблю длинноногих и стройных. Поняла?

— А, это не беда. — Аниська беспечно махнула ладошкой. — Стерпится-слюбится… Ты ж постоянно в разъездах. Я буду хозяйство вести, детей растить, а ты мне будешь деньги присылать… А ежели где в городе какую лярву сгpeбешь — длинноногую, в кружевных трусиках, — так мне до одного места. Дело кобелиное, известное… Лишь бы трипаю домой не приволок — вот и все проблемы… Ну что — берешь замуж?

— Беру, — наотмашь бросил Иван. — Все равно, когда-то надо будет… Давай — рассказывай.

— Э, нет — так дело не пойдет, родной мой, — хитро погрозила пальчиком Аниська. — Я тебе все расскажу, а ты потом откажешься. Знаем мы вас… Давай сначала ребеночка заделаем, потом расскажу, — и вдруг полезла руками к его ширинке, принялась неумело расстегивать пуговицы.

— Да пошла ты, дура! — испуганно отстранился Иван, вскочив с дивана. — Совсем, что ли, сдурела? Похороны! Мать умерла! Не врубаешься?!

— Одна жизнь уходит, другая — начинается, — менторским тоном изрекла Аниська, протягивая к нему руку. — Тетя Света померла, а мы ребеночка сделаем — смерти назло… Иди ко мне, мой хороший…

— Пошла ты! — со злостью воскликнул Иван и, держась за стенку, поплелся к двери. — Я не настолько пьян, чтобы в такой момент вдуть первой попавшейся деревенской шлюхе! Тоже мне — тайна! Щас пойду и в первом же дворе все узнаю!

— Ага, иди, мой хороший, иди, — покорно произнесла Аниська ему в спину. — Только ведь никто ничего точно не знает, кроме меня и батьки. Они тебе такого понарасскажут — за голову возьмешься! Да, во дворы можешь не заходить.

Все у тебя — поминают. Они щас тебе расскажут — после пятого стакана… И еще, Ванечка… Я не шлюха. Я еще девочка, между прочим…

Он застопорился у входной двери. Опять резонно. На поминках он узнает кучу сплетен — не более того. Дрянь дело. Дрянь баба. Смышленая — не по годам.

— Сволочь ты, девочка, — горько резюмировал Иван, возвращаясь назад и расстегивая на ходу штаны. — Отца бы хоть постеснялась — вон он, отец-то…

— Да труп это, не отец. Пьянь болотная, — презрительно буркнула Аниська, поудобнее укладываясь на спину и задирая юбку: молочной белизной сверкнули мясистые ляжки, шарахнул по глазам нежно курчавившийся огненный треугольник. Она согнула ноги в коленях и, удерживая их руками, развела широко в стороны — на Ивана вопросительно уставилось бесстыдное женское естество, затаившееся под рыжими волосками.

— Дура ты, Аниська, — прохрипел Иван неожиданно севшим голосом, так и застыв на месте с приспущенными штанами. — Я это… Не мылся, почитай месяц — вонючий, как козел. Пьян я. Горе у меня… Ну, короче — не встанет щас у меня — я тебе отвечаю…

— Ну что ж ты на него наговариваешь? — проворковала Аниська, склонив голову набок и стрельнув глазами. — Вон какой — погляди! Давай — иди сюда…

Он опустил глаза и, к стыду своему, констатировал, что организм опять подвел его. Давненько организм не вкушал женской плоти, и теперь некоторый его фрагмент самовольно отреагировал, как положено в таких случаях, не спрашивая совета у левого полушария. В общем, эрекция место имела. Да и не просто эрекция, а — железобетонная, впору сваи забивать.