Бог со звезды - Анна Чащина

Я ему не поверила. Мы живы во многом благодаря своим сильным инстинктам. Слишком часто в кланах шантийцев существование зависит от умения почувствовать присутствие родичей или настрой окружающих, исходящую от них враждебность, ложь, опасность.

— Не верю. Ни одному слову, — мрачно огрызнулась я, отступая к стене.

Руки стискивали груду одежды, в глазах стояли слезы. Такого со мной не случалось. Если сейчас забьюсь в истерике, Крис, пожалуй, решит, что я припадочная или хорошо притворяюсь.

Он повел плечом и фальшиво улыбнулся.

— Ну, ладно. — Показное дружелюбие скатилось с него как вода по кожаному плащу, смазанному жиром. — Положим, я действительно кое-что знаю, а помощь моя не бескорыстна. Но ты-то, в любом случае, находишься в безвыходной ситуации. Услышала то, что для твоих ушей не предназначалось, да еще и в грубейшей форме нарушила кодекс: рассказала жертве, что ее заказали, и кто именно. Теперь ты больше не можешь считаться наемницей. И волшебники ищут тебя за попытку преступления, ужасающего, заметь. Ты же должна была убить самого бога со звезды, верно? Новость под занавес: девочка, тебя заказал и собственный клан. Теперь убийца из третьей ступени наемников идет по следу, как охотничий пес.

Если до этого момента я еще могла притворяться, то тут самообладание меня покинуло, и все эмоции легко прочитались на лице. Растерянность, страх, отчаянье. Не за себя… Но Крис всех причин не знал.

— Ладно, — пересиливая дрожание губ, произнесла я. — Возможно, это так. В чем корысть?

— В боге со звезды. Мне нужна его помощь. Я сохраняю твою жизнь, а когда он доберется до нас… услуга за услугу.

— Не думаю.

— Мне как бы все равно, что с тобой станется, если ты сейчас откажешься и выйдешь за ворота. Но собственная жизнь имеет для меня огромное значение, — сухо обронил он.

Я поверила, первый раз за весь разговор.

— Ты одного не понимаешь, Крис. Если пошлешь сообщение кому-нибудь, все равно кому, откроешь мое местоположение. Наемник, если он хороший работник, убьет раньше, чем бог со звезды сюда доберется. В твои планы входит держать оборону дома, защищая жизнь шантийки? Да и с чего ты взял, что бог со звезды станет меня искать? Он, возможно, и питает ко мне некие чувства, но это уж точно не благодарность. Я его не убила, да, но была готова это сделать, получая заказ. Поэтому, если твои сведения о нем точны, то он получил записку и миновал смерти, значит, разделался с заказчиком. Он может желать мне легкой гибели, но благодарить… за что?

— Дура, — беззлобно огрызнулся Крис. — Я не собираюсь оставаться в Кэшебе. Мы отплывем на острова. Там до тебя сможет добраться только бог со звезды и только с моей помощью. Я буду контролировать каждый его шаг в этом мире. И он скоро узнает, куда должен направляться и зачем.

— Я не понимаю.

Крис внезапно рассмеялся. Смех звучал искренне, и только под конец в нем прорезались смутные нотки раздражения.

— Начнем с того, что бог со звезды испытывает сентиментальную привязанность к одной шантийке — несостоявшейся убийце. Пока довольно. Я знаю, о ком говорю, очень скоро он прибудет на острова. Дальнейшее не твоего ума дело.

— А мой отец?

— Останется на материке. Так надежнее. Пока вы далеки друг от друга, побоитесь творить глупости. Если отец дорожит твоей жизнью, то будет терпеливо ждать завершения истории. Ну, и ты в свою очередь побоишься геройствовать.

— Откуда тебе знать, что происходит на материке, если мы будем далеко в море или на острове? — спросила я и тут же поняла, что сказала глупость.

Крис тоже это понял, усмехнулся:

— Верно, девочка. То, что ты и подумала, мы же волшебники. Мы всемогущие волшебники! Ты ведь не спрашиваешь, как я узнал о Стоуше, а? Не смущают предшествующие тому события? Его похитили прямо с вашей стоянки, когда ты спала, верно? Молчишь? Правильно делаешь, между прочим. Неспроста первая ступень этого мира отдана тем, кто реально правит судьбами: волшебникам, палачам, воинам и торговцам. Мы же первые среди первых. И жизнь, которую я сейчас держу между пальцев, раздавить ничего не стоит. Подумай об этом. О своем отце, о катаринцах, под чьей крышей ты провела ночь. Знаешь о наказании за укрывательство? Никого не волнует, что Лида не имела понятия, кто ты такая. Хорошенько поразмысли, прежде чем решишься бежать, Келан. Нам обоим повезло. Мне не пришлось долго искать тебя, а ты все еще жива. — Крис, словно добрый приятель, небрежно хлопнул меня по плечу и закончил: — Сейчас я спущусь к катаринцам, поболтаю немного, пока ты переоденешься и соберешь пожитки. Затем мы отправимся к пристани и покинем город на зафрахтованном мною корабле. Корабль отойдет от причала вечером. До его отплытия мне нужно будет завершить кое-какие дела. И пока я буду навещать волшебников, ты тихонько посидишь в каюте.

Я проводила Криса наполненным ядовитой горечью взглядом. Он загнал меня в угол. Волшебники. Мои личные враги. Именно они подогревают ненависть к шантийцам и не дают смягчить законы. Всезнающи, всевидящи. Но почему? За что?

Вдруг волна отчаянья и гнева, слепившая меня, схлынула, оставила кристальную ясность рассудка. Разве я сама не стремилась попасть на острова? Не влекли ли меня в те далекие края загадки, слухи и предчувствия? Я перепутала город, зашла в дом моряка, услышала историю таинственного похищения шантийцев богами. Если не случайность, а провиденье руководило мной в путешествии? Разве есть более удачное место, чтобы спрятаться от наемных убийц, чем мистические острова, вход на которые заказан почти всем? Я показала себя безвольной жертвой обстоятельств. Пусть Крис продолжает видеть куклу. Мне же стоит пошире открыть глаза и внимательно наблюдать. Прислушиваться, собирать крошки мозаики до тех пор, пока картинка целиком не сложится в голове.

Возможно, волшебники могущественны, очень возможно. Хотя, похоже, они не могут слышать разговоры, только видеть картинку. Иначе не похвастался бы Крис самым главным своим козырем? Он просто не знает, что я беременна. Но отчего тогда так уверен, что бог со звезды сразу бросится на острова, получив от него указания? Если козырь Криса — я, тогда убивать меня глупо. Пока.

Чувство, что Крис рассчитывает этим шантажом чего-то добиться от бога со звезды, не оставляло меня. Нужно узнать, чего он хочет. А я… я же хотела покинуть материк? Теперь все равно, каким способом. Убийца наверняка где-то рядом. Безопаснее бежать прямо сейчас, пусть даже помощь исходит от врага.

Может, я снова увижу тебя… любимый?

Богдан развалился в кресле и сосредоточенно грыз подушечку большого пальца. Выражение его лица было мрачным, если не сказать, удрученным. Сидевший напротив Митька с легким недоумением наблюдал за другом.

— Как это понимать? — спросил он.

— Да…

— Интрижка с девчонкой плохо на тебя влияет. Ты же не хотел отношений с Эмилией.

— У нас и нет отношений.

— Одни сношения? — пошутил Митька и скривился, увидев реакцию Богдана. Примиряюще поднял руки вверх. — Ладно, ладно. Признаю, перегнул. Но ты сам говорил, что тебе не нужна новая головная боль. Тогда в чем дело?

— Вспомнил Лизу.

— О… — глубокомысленно изрек Митька.

Тонкий лед. Лиза особая, закрытая тема. Обсуждать ее по собственной инициативе он не решался.

— Точнее, не саму Лизу, а одну сцену из нашей жизни. Ты же знаешь, она была тяжелым человеком. Эти ее сложные отношения со всем миром. Однажды я пришел домой, а Лиза сидит и смотрит в одну точку. Ну, я начал спрашивать, мягко так: «Что случилось, почему такой настрой?» — Богдан махнул рукой и снова принялся за палец. Куснул, задумчиво посмотрел на Митьку и продолжил: — Она, порой, готова была расплакаться на пустом месте. В другой день вела себя сурово. Злая, жесткая, гордая — не подойти. И тут первый раз не стала ничего изображать, дескать, додумывай, Дан, сам. Просто тихонько так заговорила: «Вот представь, живешь ты, связанный с неким кругом людей, считаешь, что им не безразличен и они тебе вроде как тоже. Называешь друзьями. Вас связывают увлечения, общие воспоминания. А мера твоей душевной теплоты — условное одеяло. Длинное, теплое, уютное полотно. Когда приходят друзья, то приносят с собой совершенно разные эмоции. То горе и проблемы, то радости. Но ты этому доверию благодарен, ценишь, испытываешь гордость оттого, что можешь поддержать, помочь и выслушать. Что именно к тебе они приходят за помощью, считают тем человеком, которому можно рассказать. Говорят, что понимаешь их, как никто. Вокруг люди, которые испытывают потребность в частице тебя, а это чудное ощущение „нужности“ не купишь. И вот ты щедро отрываешь куски от одеяла и делишься ими. Но однажды становится холодно. Ты тянешься за своим одеялом и обнаруживаешь, что его нет. Все раздал. Тогда идешь к друзьям, тем, которых так много было вокруг. Просишь вернуть один-единственный кусок — его достаточно, чтобы согреться. Но один друг говорит, что очень занят и не может сейчас говорить с тобой, хотя обязательно когда-нибудь это сделает. Другой отдал твое одеяло своей половине. Третий и рад бы, но не может найти. И вдруг понимаешь, всегда так много слов, разговоров, объятий, искренности. И вот сейчас тебе холодно, а рядом никого, кто захотел или смог бы поделиться одеялом. Они вокруг, но не рядом».