Дорогами Пророчества - Юлия Морозова

– Ах, красавец рыцарь зна-а-атный, – жалостливо голосили бабы, – что же ты невесел? И че-е-его же, и заче-е-е-е-ем же ты го-о-о-о-оловушку повесил… Ой, люли-и-и, люли-и-и-и-и…

– Хорошо, не хозяйство, – сострил кто-то из толпы.

Очередные «люли-люли» потонули в громком мужском гоготе.

– Охальник! – напустилась было на шутника с кулаками самая голосистая деваха, да притихла, заметив нас.

Народ сбился в кучу. Мужики хмурились, бабы испуганно молчали, пряча любопытную детвору за материнскими юбками. Наша грязная, оборванная команда, похоже, вызвала у толпы самые нехорошие ассоциации с беглыми преступниками. Повезло, что мужичье не кинулось прибивать нас на всякий случай. Очевидно, о бутылях с недопитой брагой, трепетно прижатых к груди, они беспокоились посильнее, чем о женах и детках.

– Здрасте, – выдохнула я. – Мы тут… мимо… уходим… уже.

– Не-е-е, малец, – протянул кудлатый детина, нехорошо щурясь, – не выйдет. А за-ради праздника глотнуть?

– Благодарствуем, при обете мы, – брякнула я первое, что пришло в голову, и бочком-бочком в обход гуляющих потащила за собой вымотанных девушек. – Святому Конхолу-великомученику…

Толпа опомнилась не сразу, что позволило нам удалиться на приличное расстояние, прежде чем вслед понеслось «Наших не почитают!». Пусть их. Камней все равно было не добросить, а бегать по жаре да под хмельком никто и не собирался. Тем более в отсутствие вдохновляющей на сей подвиг погони.

– Что за праздник с утра пораньше? – не удержалась я от вопроса, когда крики изрядно подвыпивших селян стихли в отдалении.

– Надельник-месяц встречают, – пропыхтела мне в спину Эона. – Отец всенепременно пирушку закатывал, чтобы удача стороной не обошла, Единый добром не обидел, а торговля ширилась и… Неужели добрались?

Надсаживающим рывком мы пролетели расстояние до цели забега и упали, не в состоянии сделать ни шагу. Даже погрузив руку в прохладную воду, я с трудом могла поверить, что наш изматывающий марафон закончился.

Река была широкая и неторопливая: редко что могло вывести ее из себя. Да и название носила соответствующее – Тихая. Пусть норовистые горные речки да не уважающие себя речушки-вертихвостки пытаются доказать свою значимость сбивающим с ног бегом, а Тихая себе цену знала! Величаво несла она воды между берегами, усыпанными мелкой круглой галькой.

– Не распускаемся. – Кирина приподняла голову. – Потом плыть не сможем.

Опаньки… Уже приплыли.

Мой любимый стиль плавания назывался просто и красиво – топориком. Иными словами, оказавшись в воде, я верно и неотвратимо шла ко дну. Могла еще побарахтаться на глубине где-то по шею, но, как только переставала чувствовать дно под ногами, – все, привет русалкам. И сейчас я лихорадочно прикидывала, как поделикатнее довести эту «приятную» новость до спутниц.

А если понадеяться на знания, обеспеченные ритуалом? Не может же Избранная бесславно утонуть, правда?

«Можно еще выколоть себе глаз и повеситься на ближайшем ясене, проткнув себя копьем – проверенный веками способ обретения божественности». Благодарю, но я православная христианка, и Один у меня не в авторитете.

– Ну-ка, подсобите мне, – Кирина уперлась руками в серый валун.

«Вот и камешек на шею нашелся». Остряк-самоучка.

Из углубления под камнем неранка с трудом вытянула небольшой сверток, обернутый в грязные, вонючие тряпки.

– Фу-у, – скривилась светловолосая. – Что это?

– Бренные останки, – без тени улыбки разъяснила я. – А что еще ты ожидала найти под надгробным камнем?

Девушка позеленела и отпрянула от камня. Одной мне было его не удержать, и валун довольно бухнулся на прежнее место, чуть не придавив Кирине руку.

Я всегда так по-дурацки шучу, когда нервничаю…

Неранка неодобрительно покачала головой, глядя на нас, и распотрошила сверток. Тряпки скрывали четыре крепких бурдюка и моток веревки.

– Проспорила бутылку можжевелки, – вздохнула Кирина и малопонятно пояснила: – Никогда не пейте с провидицами – такого накаркают… Ладно, давайте вещи грузить.

Поднадутые совместными усилиями, связанные вместе бурдюки превратились в некое подобие плавсредства. Спустив его на воду, мы уложили сумки и оружие, стараясь равномерно распределить нагрузку на плоту и хорошенько все закрепить.

– Рель, чего застыла? – Эона подпрыгивала на одной ноге, стягивая штанину с другой. – Раздевайся.

– Может, не стоит?

– Ну если тебе одетой плыть сподручнее… – съязвила Кирина, удерживающая покачивающийся почти у самого берега плот, затем неожиданно уставилась на меня как на сумасшедшую. – Или ты стесняешься?!

– Да нет… я… я плавать не умею, – призналась я и нервно рассмеялась, хотя всем было явно не до смеха. – Моста или переправы нигде поблизости нет?

На берегу воцарилось ошеломленное молчание, а река, казалось, насмехалась надо мной громким, жизнерадостным журчанием.

– Что, совсем-совсем? – не поверила Эона, выросшая у моря.

Я ее прекрасно понимала: как же, Избранная, и не умеет плавать!

– Совсем, – отрезала я. – Нет, безусловно, речушку шириной в два моих роста и глубиной по грудь я еще осилю, но большего – не просите.

На их лицах отразились тяжелые душевные терзания: то ли, несмотря на все мои заслуги перед будущим отечеством, бросить меня здесь, к собачьим бесам и не маяться дурью, то ли все-таки ради немеркнущей славы рискнуть здоровьем, помучиться и перетащить обузу на своем горбу на тот берег. Жажда всеобщего признания губила и более стойких личностей, поэтому мне в конце концов была предложена помощь в препровождении через реку. Я не заставила себя долго упрашивать и быстренько избавилась от одежды, решив не трогать только бинты (как же они мне надоели!).

– Рель, быстрее!

Я вздохнула и нерешительно полезла в воду, поднимая тучи брызг и громко ойкая каждый раз, когда наступала на острый камень.

– Ну что ты как корова! – Кирина на пару с Эоной, зайдя в воду по пояс, мешали течению, норовящему перевернуть плотик. – Осторожнее нельзя?

Осень все сильнее теснила загостившееся лето, поэтому температура воды была далека от совершенства, как то «парное молоко», но все же и не ледяная. С опаской заходя глубже и следя за тем, как дно исчезает в речной темноте, я непроизвольно припоминала жуткие истории про утопленников, русалок, водяных и прочую гидрофильную шушеру. Знания, почерпнутые отчасти из домашнего фольклора, отчасти из уроков аалоны Рениты, совершенно перемешались в памяти, образовав в голове полную кашу.

Стоило моим бедным ножкам не почувствовать дна, как тщательно концентрируемая безмятежность улетучилась в неизвестном направлении, благородно уступив место тихой панике. Титанические усилия были брошены на ее подавление, лишь бы не дать ей вырваться из меня беспорядочным барахтаньем.