Одинокие люди - Луис Ламур

Испанец стоял за ней, он снял сомбреро и двинул гнедой по крупу. Лошадь с перепугу прыгнула и, прежде чем поняла, в чем дело, зацепилась передними ногами за скалу, а задними скребла по склону.

Я изо всех сил тянул ее за поводья, Испанец еще раз шлепнул по крупу своей шляпой, и она очутилась в трещине. Здесь мы оставили кобылу в покое, чтобы она перевела дыхание, заодно отдохнули и мы.

Наступила вечерняя прохлада. В той стороне, куда ушло солнце, небо было все еще бледно-голубого цвета, но над головой уже начали проступать звезды. Сидя на скале и держа в руках поводья, я глубоко вдыхал свежий горный воздух.

Неожиданно кобыла решила, что стоять в трещине, широко расставив все четыре ноги, не слишком удобно, и она по собственной воле поднялась на несколько футов выше и остановилась. До вершины было еще далеко.

Чуток передохнув, снова начали карабкаться наверх, и это была тяжелая работа. Мы поднимались мало-помалу, пока не выбрались на вершину месы. К этому времени совсем стемнело, а нам надо было вытащить еще одну лошадь.

Бэттлс внизу остался один, если не считать Рокку, который вряд ли смог бы помочь Джону Джей отбить нападение индейцев. Вообще-то апачи не ночью воевали, поскольку верили, что если человека убьют в темное время суток, его душа вечно будет скитаться в темноте. Но если бы они полезли вверх по склону, Бэттлс не сдержал бы их.

Оставив Дорсет наверху вместе с кобылой и детьми, мы с Испанцем вернулись во впадину. К тому времени, как спустились, устали настолько, что ноги буквально подкашивались, и мы прилегли отдохнуть.

Джон Джей не заметил внизу никакого движения. Рокка спал. Он потерял много крови, а как следует обработать рану мы в этих условиях не могли. На вершине месы может и попадется какое-нибудь растение, которое используют индейцы, но здесь у нас ничего не было.

Испанец поудобнее устроился в песке и заснул. Я занял место Джона Джея, и он последовал примеру Мэрфи.

Было тихо. Над головой звезды разгорелись так, как они горят только в пустыне. Снизу, со дна каньона поднималась прохлада, и я прислушивался к каждому звуку, борясь с усталостью и сном, ведь даже легкая дремота могла означать смерть для всех нас. Меня поддерживала только естественная настороженность и мысль о том, что на меня полагаются друзья.

Прошло много времени, прежде чем ко мне подошел Испанец.

- Иди поспи, - сказал он, - но если ты все еще не отказался вытянуть вторую лошадь, то сна тебе осталось немного.

Мне не надо было говорить дважды: я тут же закрыл глаза и отключился, а проснулся от того, что меня трясла чья-то рука.

- У индейцев внизу какое-то движение, - сказал Испанец. - К тому же уже светает.

- Вы двое обороняйте лагерь, - сказал я, поднимаясь, - я сам вытащу лошадь.

- Один? Ты не сможешь.

- Надо, значит смогу, - ответил я. - Если будем ждать, апачи обо всем догадаются. Может уже догадались.

Джон Джек с револьвером в кобуре и винчестером в руке стоял рядом.

- В крайнем случае отходите сюда, к Рокке, и бейтесь до последнего. Я спущусь, как только все сделаю.

Бэттлс показал на лошадей.

- Как думаешь, мы сможем вырваться? Рванем вниз по склону на индейцев, стреляя из всех стволов.

Мысль была стоящая, я ему так и сказал, но добавил, что думать об этом еще рано. Затем пошел поймал второго мустанга и направился вверх по склону. Как ни странно лошадь Дорсет не упиралась, словно я вел ее домой - скорее всего она учуяла другую лошадь и поняла, что та поднималась этим путем. А может она почуяла и Дорсет. Дикие лошади могут идти по следу не хуже любого волка - я сам видел и не раз. К тому же, затаскивая наверх первого мустанга мы сделали тропу чуть более проходимой.

Лошадке приходилось туго, но у нее был отличный характер: она карабкалась наверх как только могла, а я помогал ей, изо всех сил натягивая поводья. Когда небо окрасили первые лучи рассвета, мы выбрались на вершину.

И тогда мы услышали выстрелы - кто-то внизу палил из винчестера.

Вначале послышалась беспорядочная стрельба, потом несколько прицельных выстрелов, потом тишина и под конец еще один.

Дети смотрели широко раскрытыми, испуганными глазами, но они недаром были детьми первопроходцев, никто не знает, какие тяготы им пришлось пережить раньше. Дорсет села в седло, и я взял ее руку в свою.

- Поезжайте, не останавливаясь. Днем прячьтесь, а путешествуйте ночью, - повторил я. - Не стреляйте, пока индейцы не подойдут совсем близко, а тогда стреляйте наверняка. Мне кажется, вы доберетесь до границы. Мы сдержим апачей на день или на два.

Она сжала мне руку.

- Телль, скажите им всем спасибо. Всем, ладно?

- Обязательно.

Теперь перестрелка шла без остановки. Я был нужен внизу. Я знал, как апачи могли подниматься по склону: ни одной цели - только быстрые, исчезающие тени, которые пропадали в одном месте и возникали совсем в другом, уже ближе.

Дорсет тоже это знала. Она развернула лошадь, подняла руку, и они уехали в приходящее утро. Я последний раз взглянул им вслед и где бегом, где скользя кинулся вниз по склону.

Бэттлс лежал на краю выемки за обломками скал. Далеко внизу, у ручья я увидел лошадей апачи, но на склоне ничего не двигалось. Позади Бэттлса Испанец сооружал из камней подобие стены между Роккой и склоном каньона. Он готовил укрепление для последней битвы в самом удобном для нас месте, где земля немного понижалась.

Вдруг из-за скалы выскочил индеец и побежал вперед. Винчестер сам прыгнул мне в руки, я мгновенно навел его и нажал на спуск.

Со склона под самым краем вершины мне хорошо было видно все, что делается внизу. Этот индеец бежал на расстоянии триста ярдов с гаком, да еще внизу, но я нарочно опустил прицел ниже, и пуля попала ему точно в грудь.

Он резко остановился, и Бэттлс успел всадить в него еще две пули, прежде чем он упал, перекатился и остался лежать лицом к солнцу.

В меня принялись стрелять, но пули ложились ярдов за пятьдесят внизу, и я решил, что останусь здесь.

Перестрелка затихла, медленно тянулся день. Испанец согнал лошадей поближе к Рокке. Наша позиция была более выгодной - если только апачи не рискнут атаковать ночью - однако я продолжал думать над тем, что можно сделать. Ведь выход обязательно должен быть.

Меня научил размышлять отец, он снова и снова повторял, что в трудной ситуации всегда надо выбрать время, чтобы поразмыслить "Люди отличаются от животных тем, что умеют думать, - говорил он. - У человека нет ни когтей гриззли, ни быстрых ног оленя, зато у него есть мозги."

В данный момент мы находились в патовой ситуации, но она играла на руку апачам, поскольку у них была и вода, и трава, а у нас - ни того, ни другого.

И я понимал, что апачи больше не станут ждать. Они сами полезут на вершину. Без лошадей они вполне могут сюда забраться, хотя это займет у них много времени. Можно быть уверенным, что к следующему рассвету они поднимутся наверх, и тогда наше убежище станет нашей могилой.

Нам во что бы то ни стало надо уходить, и не мешкая. Нельзя рассчитывать на вечную жизнь, но не стоит и укорачивать ее. Ясное дело, никто не знает часа своей смерти. Вот например, когда мы ушли на войну, один парень из нашей компании откупился и остался дома. Мы все вернулись живы-здоровы, а он был уже покойником: упал с лошади, на которой ездил три года - ее испугал заяц, она прыгнула, а он сломал себе шею. Так что судьбу не обманешь.

Я начал внимательно осматривать местность сверху, понимая, что поднять на вершину всех наших лошадей - безнадежное дело. Во первых, они были крупнее и тяжелее, чем те два мустанга; во вторых, справиться с ними будет тяжелее. Допустим, мы сможем втянуть на нее одну или даже двух, но никогда трех или четырех.

Значит, об этом размышлять не стоит. Нам надо каким-то образом выбраться, спустившись вниз по склону, а это означает, что придется скакать прямо через эту банду апачей.

"Ну-ка, ну-ка," - сказал я себе. Что там, справа? Похоже на поросший кустами песчаный оползень. Кажется, там нет больших камней. Я как можно внимательней рассматривал то место.

Если бы можно было... У меня начала созревать мысль, как выбраться из западни, если не всем, то хоть некоторым из нас, ведь останься мы здесь, ни один не доживет до утра.

Надо спуститься и рассказать друзьям. Только вот сначала разделаюсь с индейцем, который последние полчаса упорно подкрадывается с левой стороны, постоянно переползая, скрываясь за камнями, почти невидимый даже отсюда. Сейчас он двинется...

Устроившись поудобней, тщательно прицелился и стал ждать. Он двинул ногой - я ждал. Он вдруг рванулся вперед, и я нажал на спуск. Индеец упал как подкошенный.

Глава четырнадцатая

Когда я сполз во впадину, на меня взглянул Испанец.

- На твоем месте я бы уже смотался, - сказал он. - Похоже, нам отсюда никуда не деться.

- У меня есть идея, - ответил я ему.

Он изучающе посмотрел на меня.