Девятый камень - Кайли Фицпатрик

Дейви проскользнул мимо Джошуа, прежде чем тот успел что-то сказать, и тут же помчался вниз по лестнице. Он вернулся так быстро, что мастер не успел последовать за ним, чтобы убедиться, что он сказал правду, а вовсе не собирался еще раз взглянуть на амулет леди Герберт, лежащий на верстаке и дожидающийся, когда Джошуа внесет последние штрихи в свою работу.

— Спасибо, сэр. Как я понимаю, Тюрбан придет завтра, чтобы забрать эту диковинную штуку. — Дейви мелодраматично передернулся. — У меня прямо мурашки от него по всему телу.

И он исчез в темноте, отправившись на поиски ночных удовольствий.

Когда Джошуа Финкельштейн закончил работу, он пожалел, что засиделся до такого часа, когда все таверны уже закрыты. Он знал, что не сможет добраться до дома в ночном тумане, да еще когда у него так отчаянно болят глаза и шея после того, как он столько часов просидел, наклонившись над столом, и наносил лак на крошечные лилии уверенными руками. Он положил инструменты, и сразу на него навалилась невыносимая усталость, сердце отчаянно колотилось в груди, а на лбу выступил пот. Чтобы расслабиться, он прихватил с собой стаканчик бренди и отправился на диван в углу мастерской.

Впрочем, была еще одна причина, по которой он не решился возвращаться домой ночью. Он боялся. Необходимость касаться индийской драгоценности выводила его из состояния равновесия. Он твердил себе, что все это ерунда, и чувствовал себя довольно глупо. Однако проверил, закрыта ли дверь в лавку, и выпил еще бренди, чтобы побыстрее уснуть, уверенный в том, что, как всегда, проснется с первыми лучами солнца. Потом придет слуга леди Герберт, а когда явится Дейви, он отправится в свой обеденный перерыв на Хеймаркет — в последний раз, так Джошуа решил, потому что дочери торговца мануфактурой произвели на него сильное впечатление. Нельзя требовать от мужчины, чтобы он сражался со всеми соблазнами, пришла ему утешительная мысль, когда он уже засыпал. Но как только она возникла у него в голове, он проснулся от громкого стука в дверь наверху.

«Еще даже не рассвело», — сердито подумал полусонный Джошуа, поднимаясь по лестнице в лавку. Он открыл ставни и обнаружил, что на улице царит мрак, но не потому, что еще не наступило утро, а из-за тяжелых туч, затянувших небо. Он ожидал увидеть на пороге высокого индуса, но там никого не оказалось. Может быть, он так долго просыпался, что тот отправился прогуляться по Хаттон-Гарден? Джошуа отпер дверь и вышел, чтобы оглядеть темную улицу. Все из-за густого, точно гороховый суп, зеленого тумана, хотя запах от него исходил гораздо противнее. Наверняка что-то сгнило, да еще дым из труб на реке. Джошуа еще не совсем проснулся, и потому его смутила призрачная фигура, окутанная туманом. Она не шевелилась, но казалась какой-то текучей, как будто одетой в громадный черный плащ.

По совершенно необъяснимой причине Джошуа Финкельштейн окончательно проснулся, и к нему вернулся вчерашний страх, хотя на сей раз он был более пронизывающим и острым. К горлу подкатила тошнота, и он почувствовал, что опасность, которую он ощущал, работая в своем подвале, сейчас находится в нескольких футах от него и он перед ней беззащитен. Джошуа начал медленно пятиться от бесформенного присутствия, прячущегося в тумане, пока не добрался до порога лавки. Он не смог двинуться дальше, потому что между глаз у него возникла ослепительная, обжигающая боль, похожая на сильный удар. Она толкнула его в сторону от порога, и он упал, ударившись головой о камни мостовой.

Он видел, как призрак направляется к нему; или их двое? Воздух наполнили сладостные ароматы, когда его обняли два черных крыла. Он больше не мог дышать, хотя не знал отчего — ледяной ужас сжал его горло или причина в чем-то другом. Неожиданно он осознал, как важно для человека дышать: дыхание дает жизнь и отнимает ее, как бог солнца, как опасный красный камень; но ему не следовало думать о языческих амулетах, и потому он попытался представить свою Звезду Давида, которую когда-то носил под рубашкой, но уже давно перестал, потому что считал себя недостойным ее красоты. Его глаза вдруг окатило жутким жаром, превратившимся в хрустальные осколки, как огонь, как кроваво-красные бриллианты.

Глава 14

Циничная, наемная, демагогическая пресса со временем породит народ столь же низкий, сколь и она сама.

Сара рано поднялась на следующее утро после сообщения о втором убийстве. Любопытство увело ее на север от Флит-стрит, в сторону Холборна и Хаттон-Гарден. Она еще никогда не бывала на Хаттон-Гарден, потому что здесь не было кабачков, продававших ирландский виски. Ювелира, которого убили, звали Джошуа Финкельштейн, это Сара знала. Она шла вдоль дороги и смотрела на красивые лавки: ювелиров и часовщиков, сапожников и ткачей. Они еще не открылись, и на улице было пусто. Может быть, люди боятся убийцы? Впрочем, ей не пришлось долго искать лавку Финкельштейна, потому что она увидела инспектора Ларка. Он стоял у витрины и заглядывал внутрь, а рядом с ним замер молодой полисмен. Она поняла, что он очень отважный, потому что он был в черных шерстяных штанах и короткой куртке, какие носят на Боу-стрит[23]; значит, он принадлежал к числу тех служителей закона, что патрулировали Вестминстер, хотя они никогда не заходили в трущобы. Руби утверждала, что некоторые из них получают деньги от государства и одновременно им платят уличные девки, чтобы они их не трогали.

Сара находилась еще далеко от лавки Финкельштейна, и Ларк ее не видел, но она понимала, что он вот-вот ее заметит, потому что глаза у него как у орла. Спрятаться ей было особенно негде, поэтому она вернулась немного назад и перешла через дорогу. Она оказалась на той же стороне, что Ларк и полисмен, а между ними росли два больших дерева, за которыми она могла встать. Она так и сделала, потому что оба мужчины зашагали в ее сторону. «Хорошо, что на улице никого нет», — подумала Сара.

Вскоре она услышала голос Ларка и почувствовала запах его манильской сигары.

— Я хочу знать, кто были его клиенты, а также о его связях с черным рынком. Здесь что-то не то, Джерард. Ювелир и Пейси убиты очень похожими способами, и мне кажется, что у еврея имелись связи на пристани Темпл.

— Со всем уважением, сэр, у большинства ювелиров в Лондоне имеются такие связи.

— Я это понимаю, Джерард, но Финкельштейн импортировал индийские украшения. Еще я хочу знать, чем он занимался в последнее время и было ли в его лавке в момент смерти что-нибудь представляющее особую ценность.

— Мы ничего не нашли…

— Я знаю, что вы ничего не нашли, никаких изделий, но я хочу посмотреть бумаги. Пойди туда и собери его книги и вообще все, что может представлять интерес. Ну, ты понимаешь, письма, счета, рисунки — все, что найдешь на рабочем столе. И как можно быстрее.

— Слушаюсь, сэр.

— И еще, Джерард…

— Да, сэр.

— Найди мне мальчишку, его ученика. Я хочу знать, почему он не явился на работу вчера и сегодня. Либо он замешан в преступлении, либо мы обнаружим еще один труп.

Они прошли мимо Сары, которая перебралась на другую сторону дерева и теперь видела их спины. Полисмен по имени Джерард оказался моложе, чем ей сначала показалось, и у него были коротко острижены волосы. Ей не удалось как следует разглядеть его лицо, но по голосу она решила, что он нормальный парень, не из тех, кто берет деньги у шлюх, впрочем, с другой стороны, никогда не знаешь, кто на что способен, и это правда. Ларк выглядел так, будто давно не спал, а его белая рубашка под сюртуком показалась ей мятой. Однако ботинки, как всегда, блестели. Сара решила, что у него нет жены, потому что он благородный человек, а никакой благородный человек, если он женат, не станет смотреть на Лили Коречную так, как смотрел на нее инспектор Ларк.

В следующий раз Сара увидела инспектора Ларка в кабинете редактора газеты, кроме них там находился Грегори Мелвилл. Еще один день прошел после убийства, и газеты изо всех сил живописали место преступления самыми черными красками. В отсутствие фактов всегда появляются сплетни и предположения. Сара подумала, что еще никогда Ларк не был таким уродливым, а Мелвилл самодовольным. Септимус Хардинг казался жутко раздраженным. У нее даже возникло подозрение, что он перепутал свое ворчание, означавшее, по ее понятиям, «входи», с одним из сердитых звуков, которые он издавал, когда не хотел, чтобы ему мешали. Грегори Мелвилл сидел напротив мистера Хардинга, Ларк расхаживал по кабинету. Она видела, что Мелвилл одержал какую-то победу, потому что на его жирном лице цвела хитрая улыбка. Как обычно, он нанес слишком много масла на бакенбарды и испачкал шейный платок. Воротник его короткого пальто в черно-белую клетку был поднят, а штаны плотно обтягивали зад.