Волчица. Возрождение (СИ) - Баянъ Олеля

Это был болезненный процесс. Сначала они, точнее дочь магуры, Зарина выжгла мне все нервы, а затем вместо них вставила Нити. Меня промучили несколько дней, пока все не получилось. Необходимым условием являлось оставаться в сознании. Сделать это, когда тебя просто разрывало на части, не так-то легко.

– Мало того, что это будет больно, так еще и я сама должна буду это делать, – ошеломленная новой информацией прошептала Волкика.

– Я постараюсь забрать как можно больше болевых ощущений, – попытался я загладить свое неумение.

В возникшей тишине зубной скрежет отчетливо послышался.

– Ладно, – процедила она сквозь плотно сжатые губы.

Пока моя соратница не передумала, я быстро скинул сюртук, жилет и рубашку на кресло, оголив торс. Медленно подошел к кровати и откинул одеяло. Волчица лежала в просторной ночной рубашке с красивым кружевом по подолу, горловине и рукавам. Женщина отвела взгляд в сторону, когда я присел рядом.

– Прости, – извинился я и лег на нее сверху.

Она поджала губы и повернула голову в сторону. Ее дыхание стало шумным. Я слишком тяжелый для нее, поэтому оперся на локти, чтобы перенести свой вес на руки.

– Чем ближе контакт, тем больше боли заберешь, – мстительно процедила Волкика. – Что я должна делать?

– Помню, что начинали со спинного мозга, – тихо ответил я, смотря на абрис ее лица. – Преобразуй только золотые Нити и запусти их в себя.

Она бросила в меня красноречивый взгляд, потом зажмурила глаза. Носом я уткнулся в основание ее шеи.

Некоторое время ничего не происходило. Напряжение в воздухе нарастало. Когда я уже хотел было встать с нее, как заметил, что к нам потянулись те самые золотые Нити, о которых упомянул. Нити силы только этого цвета не причиняли нам, магурам, боли, потому что они были сплетены из нашего мира. Нити других цветов были чуждыми нам, а потому наносили вред: обжигали и разъедали кожу.

Как только золотистые Нити коснулись Волкики, она закричала от боли. Нити тут же распались. Ее крик оглушил меня на правое ухо, в котором теперь звенело.

– Раз нанялся помогать, так помогай! – рыкнула женщина, метая взглядом молнии в меня.

– Это только начало, – предупредил я ее и потянулся своей душой к ней, чтобы обнять и снять болевые ощущения.

Волчице снова потребовалось время, чтобы подтянуть Нити. От второго касания к ним она уже не так кричала. Скорее уж Кика кричала от немалых усилий, что ей пришлось приложить. Я же закусил губы и уткнулся в подушку. Боль была такой же, какой ее помнил с того раза. Я держался, мужчина все-таки и уже давно не ребенок. Но под конец рот раскрылся, крик заглушила подушка. Тьма приняла меня в свои мягкие объятья.

Видимо, я ненадолго потерял сознание, потому что, когда пришел в себя, Волкика все еще тяжело дышала. Я встал с нее, чтобы ей было легче дышать. Она даже не пожаловалась на неудобства.

– Мы попробуем завтра, – сказал я, осмотрев ее.

На лице у нее застыло выражение муки, носогубная складка выделялась четче. В глазах плескались отголоски недавней боли.

– Давай еще раз, – прошептала она, зажмурив глаза.

Любительница боли?

– Нет, – твердо отказал я ей. – Ты устала, – и принялся натягивать одежду.

Внизу хлопнула входная дверь, раздались веселые голоса детей. Они шумно и быстро поднимались на второй этаж. К тому моменту как ребята вошли, я чинно восседал в кресле напротив кровати Волчицы, которую накрыл одеялом. Они внимательно приглядывались к обстановке в комнате. Ничто не указывало на наш с ней эксперимент.

Не получилось у нас ни со второго раза, ни с третьего. Целую неделю мы словно бились об стену головой, пытаясь пробить ее. Ничего не выходило. Я видел, как боль плескалась в ее глазах, а она, стиснув зубы, продолжала истязать себя. То, что Волкика знала про Волега Вольского, окончательно убедило меня в том, что она – прирожденный боец. Воин. Не отступит, пока не добьётся своего.

Вскоре готовые гардеробы доставили в особняк. Теперь у нас не было благовидного предлога для того, чтобы выпроводить детей из дома. Они постоянно крутились вокруг Кики, практически не оставляя нас наедине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Приближался день открытия нового сезона. Его традиционно совмещали с празднованием Нового года. За день до него в театре должна была состояться премьера новой оперы. Всё высшее общество собиралось там, чтобы заявить о своей готовности к весеннему сезону. На самом первом выступлении всегда присутствовал король. И все аристократы, кто появится там, получат на следующий день приглашение во дворец на празднование Нового года.

Получить его означало быть не только представленным ко двору, но и давала прекрасную возможность поднять свой статус на брачном рынке. Именно поэтому все стремились попасть на премьеру.

Билеты на оперу я приобрел заранее. Не только на детей, но и на своего друга. Люстав долго отказывался сопроводить ребят в театр. Ни разу не участвовавшие в сезоне не могли самостоятельно появиться в свете. Мне пришлось напомнить другу, что он должен Волкике, ведь если она не отдала бы доспехи, то не женился бы он на своей жене. Такого было условие тестя – достать доспехи, что для Люстава значило бы верную смерть. И парочка бесплатных билетов в соседнюю с королем ложу сломили последнее сопротивление.

Причина его беспокойства была мне понятна – Люстав знал о моих трениях с графом де Лагарди и не желал становиться на пути моего дяди, зная о его злопамятном характере интригана. Друг просто не хотел лишних проблем, которые создавала ему наша дружба. Удивительно, но дружили мы с ним с юношеских лет. Кто-то из его далеких предков был равестом, поэтому в его семье и отметилось долголетие. К сожалению, дар целительства, которым так славились жители Восточной Империи, не проявилось в потомках.

На день премьеры мы с Волкикой договорились попробовать снова, поэтому я даже не собирался идти в театр. Кика сначала была против того, чтобы отпустить туда детей без нас, но, когда я сообщил, кто их будет сопровождать, успокоилась. Да, Люстав должен был ей.

В назначенный день вечером друг подъехал в своем экипаже с женой. Мы дружно их всех поприветствовали. Дети были уже собраны. Они ни в какую не хотели оставлять наставницу, которая за время наших экспериментов заметно похудела.

Наконец две кареты отъехали от порога особняка. На руках я поднял Волкику в ее спальню, раздел, оставив рубашку на ней, и положил на кровать. Сам же снял с себя верхнюю одежду и снова лёг сверху на женщину.

Она сразу же приступила к ставшему привычным действам. Золотая Нить Силы, управляемые волей Волчицы, медленно приблизилась к ее шее. Мгновение, и вот мы уже оба кричим от нестерпимой боли. В этот раз я не зажмуривал глаза, а потому видел, как Нить медленно движется по позвоночнику сверху вниз. Я чувствовал приближение болевого шока, но надеялся, что потеряю сознание немного позже, и Кике хватит времени на завершение первого этапа.

Но организм решил иначе.

Из обморочного состояния меня вывело шипение:

– Бра-ан, – пыхтела Волкика.

Воздух с шумом и тихим свистом срывался с её губ. Картинка перед глазами вскоре перестала расплываться. Взгляд сфокусировался на лице женщины.

Её лицо покраснело и уже начала синеть.

Что случилось?

– Слезь с меня, – из последних сил выдавила она едва слышно.

Я тут же скатился с неё. Кика тут же пару раз жадно вдохнула, явно наслаждаясь поступавшим в лёгкие воздухом.

– На сегодня хватит, – сказал я, заметив залегшие тени под глазами женщины. 

– Нет, – возразила она.

– Да, – не согласился я с ней и начал надевать одежду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я устал смотреть на ее мучения. Лучше снова примусь искать Зарину. Она-то точно знает, что нужно делать.

– Нет! – вскричала она, поднимая туловище с постели.

Волкика упала вперед, уткнувшись носом в колени. Руки всё также плетьми висели, ноги не шевелились. Она снова подняла туловище, но на этот раз упала назад, на подушки. Её попытки сесть выглядели как ребёнок, учившийся сидеть. На щеках заблестели слёзы.