Я смотрю хоккей - Борис Майоров

Впрочем, спустя год Коноваленко все-таки попал в Стокгольм, на чемпионат мира. Попал, и это был его лучший чемпионат. Преклоняюсь перед такой стойкостью и мужеством: ведь Виктор — мой ровесник.

Вот такие разные и вместе с тем похожие своим отношением к делу, которому служат, подобрались в команде люди. Это им обязан наш хоккей тем, что вернул себе чемпионский титул и навсегда занял место лидера на международной арене. Я не случайно сказал — навсегда. Это вовсе не значит, что мы теперь чемпионы навечно (хотя и неплохо бы). Но то, что сделано, — это слово, которое из песни не выкинешь. С репутацией ведущего наш хоккей уже расстаться не может — слишком велики его заслуги и авторитет.

День восьмой

STOCKHOLM

Сегодня наши не играют, и я провел день как настоящий турист. Ездил с Ростоцким и Жженовым в Упсалу.

Упсала — университетский центр Швеции. Здесь в университете учиться можно долгие годы и, если нет средств к существованию, даже получать пособие, но, когда поступишь на работу, затраченные на тебя деньги придется выплатить.

Общежитие удобное. В каждой квартире две комнаты, в каждой комнате по студенту. Вся необходимая мебель. На кухне — встроенный в стену холодильник.

Побывали в двух ресторанчиках. В одном почетным гостям подают густой и вкусный медок в огромном роге. На роге надпись, что из него пил сам У Тан. В другом, в холле, маленькая выставка из двух стендов. На первом старинные шведские монеты — четырехугольные, из меди, весом по полпуда. На другом — оружие древних скандинавов — мечи, кинжалы, кольчуги.

А рядышком с этой древностью новенький никелевый автомат. Бросишь сколько-то крон, нажмешь кнопку, и вылетит из машины пачка «Кента» или пакетик жевательной резинки.

Комическое соседство…

Ни в одном городе за границей не бывал я так часто, как в Стокгольме. Всякий раз я приезжаю сюда с удовольствием и чувствую себя здесь как дома. Мне нравится этот город, у меня тут много знакомых, я привык к его улицам. Но вот я перебираю в памяти все свои многочисленные посещения шведской столицы, вспоминаю все, что я успел там повидать, и прихожу к невеселому выводу: один неполный день в Упсале дал мне больше впечатлений, чем полтора или два месяца, которые в общей сложности я провел в Стокгольме.

Мы, спортсмены, ездим по миру много. Если для других поездка за рубеж — событие, о котором они помнят потом всю жизнь, то для нас это рядовое явление. Я, например, несколько раз был в Париже, трижды в Нью-Йорке, изъездил вдоль и поперек Канаду, видел Лондон, Стокгольм, Вену, Хельсинки, Варшаву, Прагу, Берлин и множество других городов.

Когда я возвращаюсь домой, друзья глядят на меня с завистью и любопытством и требуют, чтобы я поделился с ними тем, что увидал и узнал нового, требуют впечатлений. Я же отделываюсь от просьб общими, ничего не значащими словами. Нет, я не жадничаю, не хочу быть скупым рыцарем и один любоваться своими сокровищами. Впечатления от первых поездок действительно были яркими. Но вовсе не потому, что, скажем, Варшава, Прага, Мюнхен или Нью-Йорк интереснее других городов. Просто они были первыми. А дальше все те же аэровокзалы, более или менее современные, все те же автобусы, более или менее мощные, все те же отели, более или менее комфортабельные, все те же катки, более или менее вместительные. И несколько улиц, более или менее нарядных и широких, по которым мы едем с самолета в гостиницу, из гостиницы на игру и тренировку и со стадиона обратно в аэропорт.

Конечно, я утрирую. Мне посчастливилось ходить по Елисейским полям и набережной Сены, стоять у Нотр-Дам и могилы Неизвестного солдата, но в Лувре я не успел побывать. Я ездил по Бродвею и взбирался на Эмпайр стейт билдинг, правда, не сумел посмотреть Гарлем. Я видел фонтан, быощий прямо из Женевского озера, Венский лес, Пражский кремль, павильоны Всемирной выставки в Монреале. Но это видел каждый турист, побывавший хоть день в этих городах. Он видел и еще многое, чего не успел увидеть я. Он сумел просто побродить по улицам, посмотреть, как люди живут, как спешат они по утрам на работу, как отдыхают вечерами в парках, узнать, что они читают, чем развлекаются. А Булонский лес или Тюильри — разве в силах рассказать я что-нибудь новое о том, о чем до меня рассказали сотни писателей, журналистов, путешественников…

Нет, спортсмены ничуть не менее любознательны, чем все остальные люди. Попав в чужие края, каждый из нас жадно всматривается во все детали незнакомой жизни, мечтает узнать и увидеть что-то новое. Но много ли увидишь из окна автобуса или гостиничного номера? А на большее времени обычно нет. Программа наших зарубежных турне сжата до предела. Тренировка, игра, переезд из города в город — вот и все, что мы успеваем. А надо ведь еще и отдыхать — мы едем не проигрывать. И даже в дни чемпионатов мира, когда мы по две недели подряд ведем оседлый образ жизни, все наши силы, мысли и время поглощает хоккей.

…Вена. Середина марта 1967 года. На чемпионате мира выходной день. Мы завтракаем и прямо в тренировочных костюмах усаживаемся в автобуе. С собой никакого багажа. Только рыболовная снасть и футбольный мяч. Автобус везет нас за город и останавливается в лесу прямо на берегу Дуная. Зелени еще нет, но в лесу пахнет весной. И солнце настоящее весеннее. Мы рассаживаемся вдоль берега с удочками — сейчас начнется долгое ожидание капризного рыбацкого счастья. Но не тут-то было. У рыбы нерест, и клев просто невиданный. Клюет на что угодно. Клюет у всех, даже у таких рыбаков-дилетантов, как я, клюет беспрерывно. В воздухе так и мелькают сверкающие тела окуней и плотвичек. А Коноваленко вытаскивает щуку.

Мы ловили рыбу, играли в футбол, опять ловили рыбу, смеялись и дурачились, как маленькие. Мы забыли обо всем — о хоккее, об очках и шайбах, о сегодняшних и завтрашних заботах. Мы вернулись в город счастливые и отдохнувшие. Нам не надо было торопиться на тренировку — это был день отдыха от начала и до конца. Вечером я заснул как убитый, едва добравшись до постели, заснул так, как никогда — ни до, ни после того дня — не засыпал на чемпионатах мира (пока не попал на первенство мира в качестве журналиста).

Мне запомнился этот день до мельчайших подробностей. Да и не только мне, но, убежден, и всем, кто участвовал в той незабываемой рыбалке. А ведь никакими особенными событиями он не был богат. Просто это был единственный на моей памяти день полного отдыха хоккеистов за рубежом,' день, когда нас не обременяли неотложные дела и над нами не тяготели никакие обязанности. Точнее, когда мы разрешили себе обо всем этом забыть.

Весной 1966 года жена стала уговаривать меня:

— Я слышала, что можно купить туристскую путевку в Финляндию. Турку, Лахти, Тампере, Хельсинки — и на все про все десять дней. Давай ноедем…

— Да чего я там не видал? — отнекивался я. — Что за интерес ехать туда, где был год назад! И жили мы там не десять дней, а почти три недели. В Тампере играли, в Хельсинки и Лахти заезжали. Нет, давай уж что-нибудь другое для отпуска придумаем.

Но человек слаб, особенно если в противники ему достается жена. Она настаивала на своем, и после недолгого сопротивления я сдался. Мы купили путевки и отправились в недолгое путешествие по местам, которые я самоуверенно считал хорошо знакомыми.

Лахти. Крошечный городок, виден с водонапорной городской башни как на ладони. Но он спроектирован и выстроен так, что ему может позавидовать иной город с миллионным населением, А какой образцовый порядок, какая чистота царят на его деревообделочных фабриках! Только побывав на такой фабрике, поймешь, что тут продукцию «так себе» не выпустят. Просто не могут. Недаром мебель, которую делают в Лахти, пользуется у нас таким спросом.

Была жара, и мы провели несколько часов на пляже одного из тысячи озер этой страны, а оттуда через целую «озерную систему» добрались теплоходом до Тампере.

Верно, я прожил год назад в этом городе две недели безвыездно. Но где успел я побывать, кроме музея В. И. Ленина, который не может миновать ни один советский человек, даже если попадает в Тампере на несколько минут? Да нигде. Был в кино, но это не в счет — я даже не помню, что смотрел. На этот раз мы посетили летний театр, осмотрели великолепно оборудованную, огромную современную больницу, новые районы, прекрасно спланированные, с удобными домами, с отличными дорогами, картинную галерею. Ни до, ни после этой поездки я не бывал в знаменитой сауне — финской бане. А тут самая настоящая сауна, да не в Тампере, а неподалеку, на берегу озера, в доме отдыха, который построил финский профсоюз для своих членов. Рабочие приезжают туда на выходные дни со своими семьями, останавливаются в однокомнатных или двухкомнатных домиках (уж, конечно, финских), купаются, отдыхают.

Я мог бы еще долго рассказывать о финских городах, а заодно и о болгарских, и о югославских, где мы с женой, заразившись финской поездкой, провели следующие два отпуска. При этом мне не пришлось бы прибегать к помощи сохранившихся у меня туристских проспектов и путеводителей. Все это стоит у меня перед глазами, будто было вчера.