Чужая игра - Виталий Гладкий

— Еще бы.

— Тогда мне нечего добавить. Мы профессионалы и обязаны учитывать все нюансы в расследовании. Вы знаете, как рассыпаются дела в суде из-за элементарного головотяпства следствия.

— И как тогда дальше нам действовать?

— Вы наблюдали, как рыбки едят брошенный в аквариум кусок булки?

— Приходилось…

— По крошке, отщипывая со всех сторон, покуда от куска не останутся одни круги на поверхности. Да и те вскоре превращаются в гладь.

— Не могу понять, в чем аналогия.

— Так нужно работать и нам: щипать, кусать, тормошить, не давая ни дня покоя, чтобы в конце концов добраться не только до рыбаков, которые забросили сеть, но и до тех, кто ее сплел.

— Вот теперь дошло.

— Нам нужно проверить каждый узелок, каждую ниточку этой сети, чтобы потом все остальное было делом голой техники. Проверить и подтвердить материалами.

— А что делать со Здолбунским?

— Выполнять обещание. С квартирой он вопрос решил?

— Успел, хитрован… Двухкомнатная, улучшенной планировки.

— Круто… — Латышев рассмеялся. — Оказывается, майор Ведерников — весьма авторитетная личность в городе.

— Оказывается…

Я угрюмо покривился, пытаясь изобразить улыбку.

— Значит, документы в стол?

— Ни в коем случае! В этом вопросе нужно быть джентльменом. Деньги отдать — это само собой ясно. А протоколы нужно уничтожить на глазах Здолбунского. Они должны теряться в догадках.

— Теряться в догадках?

— Именно. Давайте поразмышляем. Мы провели выемку из тайника. Здесь для них все понятно — кто-то настучал.

— А значит, они будут искать наводчика.

— Естественно, притом среди своих. Но не думаю, что найдут… — Латышев снова довольно хохотнул.

— Это точно, — подтвердил я слова полковника. — Мы ведь пошли к Здолбунскому практически наобум.

— Ну, не совсем так… Но все равно элемент нервозности мы им подбросили. Дальше — оружие. То, что это наших рук дело, ни для кого не секрет. Спрашивается в задаче — зачем? Как бы вы ответили?

— У Ведерникова крыша поехала… понятно из-за чего… И теперь он рвет и мечет, рубя направо и налево, правых и виноватых. А Федотовна — извините, Лапушкина — только хороший предлог.

— Все точно. И логично. Кроме одного — нашего финального аккорда с оружием. Ведерникова все знают как бессребреника…

Я почувствовал, что краснею, вспомнив деньги, полученные от Кузьмича.

— Тогда почему и кто осмелился подбросить оружие Здолбунскому? — продолжал полковник. — Понятно, что эта идея никак не могла исходить только от майора Ведерникова, без соответствующего указания свыше.

— Несомненно.

— Но если уж сделали так, то из каких соображений дело спустили на тормозах?

— Вы правы — никакой логики.

— То-то, — с удовлетворением прищурился Латышев. — И пусть теперь их аналитики гадают на кофейной гуще, что и почем.

— Я думаю, у них есть только одна исходная предпосылка: квартира Лапушкиной является лишь предлогом к чему-то неизвестному, а значит — опасному.

— Скорее всего, так они и решат.

— Это хорошо. Ведь все тайное страшит гораздо больше, нежели явное.

— Верно. А мы в итоге нажали на болевые точки и теперь отслеживаем реакцию «клиентов»…

Я не стал дожидаться, пока Латышеву доложат о результатах анализа прослушивания телефонов «Витас-банка» и фирмы «Теллус».

Я направил стопы в свой кабинет, чтобы более тщательно обдумать идейку, подброшенную моим новым шефом, который начинал мне нравиться. Похоже, мужик он и впрямь стоящий.

Я шел и думал, что нам снова предстояло отщипнуть еще один кусочек пирога у нашего противника.

По пути к кабинету я размышлял над тем, что так и не раскусил до конца роль Латышева в этой облавной охоте на «Витас-банк» и иже с ним.

Неужели полковником движут только высокая гражданская сознательность и чувство долга? И почему он до сих пор так и не дал мне все материалы по расследованию?

Что за этим кроется?

Из каких соображений Латышев кормит меня лишь намеками: «активность мафиозных структур в этом регионе», «многоходовые комбинации группы банков и зарубежных фирм»… И тэдэ и тэпэ.

В общем, сказочки для салаг, новичков в сыскном деле. Но он ведь хорошо знает, что я собаку в этом деле съел. Читал мое личное дело, и, наверное, очень внимательно.

Наконец — «мы». «Нас заинтересовало…», «Саенко мы достанем»… «Мы» — это Главное управление? Что-то не похоже.

У меня, например, создалось впечатление, что о нашей разработке «Витас-банка» в столице ни сном ни духом не знают. Спросить бы, но субординация…

Ладно, допустим, строгая конспирация, узкий круг посвященных в разработку лиц и прочее.

Но с какой стати меня-то держать на голодном пайке?

Я понимаю — фонарь, он и есть фонарь. Свети, высвечивай, но только свой участок.

Однако Латышев не тот человек, чтобы не понимать, что майор Ведерников просто не может по складу характера и по должности быть болванчиком в карточной игре.

Мало того — в нашем УБОП появились новые сотрудники, тоже приезжие, подчиняющиеся напрямую Латышеву.

Они составляли небольшую часть — нас теперь в штате до хрена и больше, — но занимали ключевые позиции: прослушивание, техобеспечение операций и даже работа с кадрами, что всегда было прерогативой областного управления внутренних дел.

Кто же ты такой на самом деле, полковник Латышев, черт бы тебя побрал?!

В кабинете я не засиделся. На сегодня у меня было запланировано одно очень нужное и важное, с моей личной точки зрения, дельце.

Спустившись в гараж и зафрахтовав «волжанку» — теперь у меня было право использовать служебный транспорт в любое время дня и ночи, — я поехал в мебельный магазин, где потратил энную сумму от «навара» на Здолбунском.

Заплатив грузчикам и указав адрес, куда нужно доставить мебель, я плотно поужинал в небольшом частном кафе, а затем порулил к Федотовне.

Мне открыли, едва я постучал, — звонок еще не установили.

— Мамочки, кого я вижу! Наш найденыш! — На пороге стояла, широко ухмыляясь, Стрёма. — Заходи, тяпнешь стаканчик. У нас сегодня новоселье.

— У нас?

— Ну у Федотовны. Какая разница. Быстрее закрывай дверь — сквозит…

Мебель, которую я купил часа два назад, уже стояла на своих местах. А в кухне гудел шалман.

Верховодили, как обычно, Стрёма и Кукла.

Маркуша только довольно басил и делал вид, что он главный в этой компании.

Обалдевшая от неожиданно привалившего счастья Федотовна скромно сидела на почетном месте и лишь приговаривала: «Слава Богу, слава Богу…»

— Штаны принес? — встретил меня вопросом Маркуша.

— А как же. Держи… — Я сунул ему в руки сверток с одеждой. — Спасибо.

— За спасибо сыт не будешь… — ворчал Маркуша, снимая магазинную обертку. — Эй, что я вижу? Ни хрена себе…

— Костюм, рубаха, носки и ботинки. Как договаривались.

— Мужик, ты че, поехал? Зачем мне все это. Не-ет, так не пойдет. Верни мне мое — и дело с концом.

— Заткнись, Маркуша! — Стрёма с жадностью схватила одежду. — Человек от всего сердца, а ты…

— Положь где взяла! — рявкнул Маркуша. — Тебе все мало, утробище ненасытное! Пусть мое принесет. Если я надену это барахлишко, то мне завтра перо в бок сунут — и поминай как звали. Каждый сверчок должен знать свой шесток.

— Дурак ты, Маркуша! — вызверилась на него Кукла. — Загоним вещички кому-нибудь — и дело с концом, если не хочешь надевать.

— Правильно.

Стрёма сгребла мой подарок в охапку и поторопилась выйти в другую комнату.

— Вот зараза… прошмандовка… — бубнил набурмосившийся Маркуша. — Продаст и половину прикарманит. Знаю я ее, стерву…

— Выпей за здоровье Федотовны. — Кукла не пожадничала, налила мне стакан почти доверху. — У нас тарань есть, колбаса «Докторская», — сказала она с гордостью. — Тяни.

Я молча выпил. И закусил.

Странное дело — в компании отверженных мне было сейчас спокойнее и приятнее, нежели среди своих коллег. Этим обездоленным не нужно было кривить душой, что-то из себя изображать, они делились последним, не задумываясь, как будет завтра.

Уходя, я отозвал Федотовну в сторонку:

— Возьмите.

Я сунул ей в руки остаток «зелени», что дал мне Кузьмич. Часть этих денег я уже потратил на мебель и одежду для Маркуши.

— Завтра вам привезут и установят холодильник, стиральную машину, телевизор и газовую плиту. Половину этих денег отдайте Стрёме — для всей компании. Свои спрячьте и никому о них не говорите.

— Сынок… — Федотовна просто остолбенела. — Сынок, зачем мне столько? Это много и… и не нужно…

— Нужно. А денег в самый раз. Чтобы вы пожили хоть немного по-человечески. А квартиру теперь у вас никто не отнимет, можете не беспокоиться. Уж я за этим послежу. Прощайте. Здоровья вам.