США: История страны - Дэниел Макинерни

Пятый довод федералистов касался оптимальных размеров государства и был также направлен на борьбу с тиранией. В опровержение бытовавшего тогда постулата, что республиканскую форму правления (со всеми ее свободами) возможно воспроизвести лишь на небольших территориях, федералисты ратовали за обширную республику. Они доказывали, что в компактных государственных образованиях легче нарушаются права меньшинства, а следовательно, создается угроза миру и согласию. Таким образом, провинциализм сам по себе составляет проблему, а отнюдь не решение проблемы. Практика показывает, что узкие интересы отдельных личностей в небольших сообществах как раз идут вразрез с интересами всего государства и, как правило, препятствуют его процветанию. Но тут уж ничего не поделаешь: эти эгоистические местечковые устремления всегда существовали и будут существовать. Глупо игнорировать сей неприятный фактор, куда правильнее принять его к сведению и попытаться использовать на благо всей нации. Здоровая конкуренция между отдельными человеческими сообществами (будь то штат, экономический регион или профессиональное объединение) помешает чрезмерному возвышению одного из них во вред другим. «Увеличьте число партий и интересов, – писал Мэдисон в 10 выпуске «Федералиста», – и вы снизите вероятность того, что из этого многообразия сколотится некое большинство, способное совместить свои интересы и реально угрожать правам остальных». Скорее уж из этой подвижной, политически заряженной массы возвысится группа здравомыслящих и свободных от национальных предрассудков лидеров, которые положат конец напыщенной болтовне и начнут трудиться на благо всего общества, демонстрируя преимущества мышления на «континентальном» уровне. Таким образом, доказывали федералисты, географическое расширение ведет к большей безопасности. Чем больше, тем лучше, ибо, как известно, разнообразие придает вкус республиканской жизни.

И наконец последнее, о чем следует сказать применительно к контролю над властью: способы устранить неполадки в государственной машине, если таковые возникнут. Неразумно полагать, что процесс, требующий единогласного одобрения всех штатов, пройдет без сучка, без задоринки. Поэтому конституция предлагала ряд процедур – жестких, но эффективных – для разработки и ратификации поправок. Сама возможность внесения поправок вовсе не подрывает авторитет конституции. Это вполне укладывается в рамки конституционной системы, ведь авторы документа не ангелы, а простые люди, и им свойственно ошибаться.

Ознакомление с пространными и довольно запутанными доводами федералистов позволяет сделать несомненный вывод: защищать свободу ох как непросто! Оставим на совести Пейна заявление, будто идеальное правительство должно быть простым и без излишеств, и отметим, что созданное по этому принципу правительство 1776 года не оправдало возложенных надежд. Жизнь учит – и доказательством тому недавние события, – что примитивная модель правительства лишь упрощает задачу рвущимся к власти тиранам. Новые времена требуют нетривиальных решений, настаивали федералисты. Сколь бы странными ни казались их слова об усилении верховной власти, об энергичных исполнительных органах, контроле над легислатурами и расширении политической структуры, федералисты верили, что их конституция предлагает республиканские ответы на республиканские вопросы.

Томас Пейн, английский радикал

Тем не менее было неясно, получит ли их проект одобрение. Оставалось ждать. Конвенты пяти штатов ратифицировали документ в декабре 1787-го и январе 1788 года. В феврале антифедеральное большинство штата Массачусетс смягчилось и приняло проект 187 голосами против 168. Весной присоединились и другие конвенты. Однако лишь к июню 1788 года их стало девять – достаточное число для окончательной ратификации конституции. Таким образом, процесс рождения новой республики растянулся на девять месяцев. Но это было лишь на бумаге. Практически же новый политический порядок имел мало шансов выжить без поддержки штатов Нью-Йорк и Виргиния. Блестящие аналитические статьи в «Федералисте» немало сделали для завоевания общественного мнения штатов, но решающую роль сыграл механизм внесения поправок, предусмотренный в самой конституции. Главные федералисты пообещали разработать дополнительный документ – «Билль о правах». По сути дела, он представлял собой перечень неотъемлемых прав рядового гражданина республики, на которые новое государство не могло покушаться. В июне конституцию приняла Виргиния – 89 голосами против 79; Нью-Йорк выразил свое согласие месяцем позже – здесь документ прошел благодаря совсем небольшому перевесу голосов (30 против 27). Два штата – Северная Каролина и Род-Айленд – все еще колебались: они заявили, что воздержатся, пока не увидят новое федеральное правительство в действии. Через полгода Северная Каролина сдалась, а Род-Айленд молчал до мая 1790 года (да и тогда документ едва-едва прошел ратификацию – 34 против 32 голосов).

На протяжении 14 лет американцы вели войну за независимость, формировали правительства штатов и реорганизовывали их. Какое-то время они жили с временным федеральным «правительством», затем попробовали новое; разочаровавшись, отказались от него и принялись за строительство третьего по счету правительства. По прогнозам Джорджа Вашингтона, новой конституции требовалось два десятилетия, чтобы распутать клубок существующих проблем. Принимая во внимание непростую обстановку того времени, Вашингтона можно, скорее, обвинить в неоправданном оптимизме, чем в пессимизме.

Глава 4

Политические «революции» в ранней республике, 1789–1840 годы

За плечами у американцев осталась почти четверть века непрерывной политической борьбы. Казалось бы, наступило долгожданное перемирие. Вот сейчас благородные республиканцы сложат словесное оружие и хоть немного отдохнут от ожесточенных дискуссий по поводу свободы и власти. Но не тут-то было. Тот факт, что в 1790-х годах прежние споры – о предпочтительной форме правления, о путях развития общества, об угрозе национальной свободе и проч., и проч. – вспыхнули с новой силой, демонстрирует, сколь глубоко политизированной оказалась вся американская культура. Спору нет, в первые годы существования молодой республики имели место и жесты доброй воли, и единый порыв, и сотрудничество. Однако это было только начало. А далее разыгрались такие политические бури и штормы, что их последствия и поныне сотрясают и раскачивают государственный корабль США.

Так или иначе, к началу нового столетия энтузиазма заметно поубавилось, и стали раздаваться голоса в пользу новой перестройки государства. То ли эксперимент пошел не так, то ли экспериментаторам не хватило времени, но приходилось с горечью констатировать: политическая модель федералистов – новая и непривычная для американцев – не оправдала ожиданий. По счастью, нашлись люди (и немало), имевшие собственные рецепты обновления республики. Томас Джефферсон мог по праву гордиться революционными преобразованиями в американской политике, которые он инициировал в ходе выборов 1800 года. Ему на смену пришел Эндрю Джексон, в 1820-х годах он подхватил эстафету и продолжил трудиться над политическим возрождением страны. Это было судьбоносное время: в ходе последовательных преобразований старая политическая модель мира умерла, и ее место заняла новая.

Предпосылки политического равновесия

Подводя итоги конца 80-х годов XVIII века, следует отметить, что политическая ситуация в стране отнюдь не выглядела безнадежной. Годы президентства Джорджа Вашингтона заложили мощную базу для объединения нации. Этот человек пользовался заслуженной славой национального героя, поэтому неудивительно, что коллегия выборщиков своим единодушным решением избрала бывшего главнокомандующего на пост президента. В апреле 1789 года в Нью-Йорке (временной столице государства) прошла торжественная церемония – Вашингтон был приведен к присяге и встал во главе молодой республики. Как показала жизнь, американцы не ошиблись с выбором: их избранник сумел снискать новому правительству авторитет и доверие народа. Человек трезвомыслящий и осторожный, Вашингтон хорошо знал о традиционном недоверии, которое американцы питают к любого рода власти. Однако ему хватало гибкости и проницательности, чтобы вовремя гасить опасные настроения в народной среде. Точно так же Вашингтон был осведомлен о политической разобщенности, царившей в обществе, и делал все возможное, дабы примирить конкурирующие интересы отдельных группировок.

Надо признать, что положение Джорджа Вашингтона изначально было очень непростым – как и у любого человека, рискнувшего занять президентский пост. Многие американцы с большой подозрительностью относились к институту президентской власти, имевшей явственный привкус монархической: уж слишком широким кругом полномочий облечен президент и слишком много у него возможностей для злоупотребления властью. Вашингтон отдавал себе отчет в этой опасности и на протяжении всей своей президентской карьеры стремился идентифицировать себя с Цинциннатом, героем древнеримской республики: он, де, тоже откликнулся на призыв своей страны и послужил ей в нелегкую годину, но не видит оснований трансформировать воинскую славу в политическую власть. Вашингтон с возмущением отверг нелепое, с его точки зрения, предложение Джона Адамса о том, чтобы по отношению к главе исполнительной власти использовали обращение «ваше высочество». С большой неохотой согласился Вашингтон остаться на второй президентский срок и по его окончании сразу же покинул коридоры власти. Причем, оставив свой пост, он не захотел занимать никакой другой деятельностью – распрощался с государственной службой и вернулся в виргинское имение в Маунт-Верноне, где и проживал до самой смерти.