Времена года. Золотое лето - Гончарова Галина Дмитриевна

Разведчики покосились на лесок и дружно кивнули.

Они сходят. А рота пока займется полезным делом. Установит мины, запалы… что бы там ни происходило, приказ командира надо выполнять.

И разведчики совсем не удивились, услышав взрыв.

Илью нашли после боя.

Прошли бы мимо, а то и добили, но… решили выслужиться.

Ясно же!

Мундир генеральский, весь вызолоченный, оружие дорогое… ладно! Оружие прикарманили. И деньги изъяли в свою пользу, пока тащили.

Привели.

Бросили под копыта коня Никона.

Счастливый смотрел с отвращением. Хотя… и чего было возмущаться? Илья всего лишь опустился до его уровня. До уровня человека, которому никого не жалко, который спокойно режет и расстреливает мирное население… да, этим грешил и Счастливый.

Только не в своей волости.

А вот когда война пришла подобным образом к нему в дом… понятное дело – обидно! Когда он раздает оплеухи – это драка правильная. А вот когда он их получает, уже гораздо хуже.

– Генерал Алексеев, – с издевкой протянул Счастливый. – И что мне с вами делать?

Илья чувствовал себя откровенно плохо. Полет в кусты не прошел для него даром, крепко тошнило, кружилась голова, а сотрясение мозга было невооруженным глазом видно.

Но пресмыкаться перед этой мразью?

Никогда!

Все равно убьют, так хоть душу отвести.

Витиевато и изобретательно Илья послал атамана в пешее эротическое путешествие.

Счастливый выслушал, не поведя бровью. Какая ему разница, что там кричит поверженный враг? Да пусть хоть с березы закукарекает! Решать, что с ним делать, все равно Никону. Кстати, о березах…

Нагнуть две крест-накрест, привязать Алексеева за ноги – и отпустить. А что останется, вороны расклюют.

Атаман спрыгнул с коня.

Вот играть на публику он умел отлично. Никон подцепил Алексеева за воротник мундира, рванул… «Счастливчики» генерала пока не ободрали до конца. Да и смысл?

Свое они еще соберут, а этого можно и так привести, чтобы атаман поверил – ему не пустышку подсунули.

– Ты пришел на мою землю как враг. Ты не жалел никого. Ни старого, ни малого. Ты обрек на гибель от голода моих людей. Ты приговорил к смерти целые семьи…

Алексеев почти не слушал.

Конец ознакомительного фрагмента.