Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена

– Мне уже достаточно! Перестань об этом вспоминать!

– Ты простила?

– Нет!

– Блядь… Что тогда? Как дальше, Марин?

– Я не знаю! Может, просто оставишь меня в покое?!

– Блядь… Блядь… Маринка, я клянусь, что больше никогда ни к кому другому не прикоснусь. До конца своих дней! Скорее член себе отхерачу, чем суну его в какую-то левую телку. Клянусь, Марин! Ты у меня одна! Я тебя… Я тебя… – наше учащенное дыхание одновременно обрывается. Мир затягивает одуряющая тишина. Пока Даня не рассекает ее сиплым поверхностным выдохом. – Я тебя одну, Марин.

Это… Это то, что я думаю?

Черт…

Что он мелет? Снова мозги мне пудрит? Зачем?

– Я… – хриплю едва слышно. – Я, пожалуй, промолчу.

– Почему?

Он расстроен? А что мне сказать?

– Это… Это я просто не хочу портить.

– Пиздец, Марин, – припечатывает Шатохин в ответ.

Я цокаю языком и тут же завожусь.

– Обидели Бога Похоти! Конечно, пиздец, Дань! Полный пиздец!

Он тотчас к себе разворачивает.

– При чем тут обидели? – впивается взглядом. – А из нормального, значит, нечего сказать? Так получается?

Театрально развожу руки.

– Получается, что так!

– Я тебя сейчас… – цедит, надвигаясь. – Я тебя сейчас придушу, блядь!

– Делай, что хочешь!

И он делает. Не убивает, конечно. Совсем не этого ему на самом деле хочется. Он меня ласкает. Губы, шею, грудь, живот, промежность, ноги – все мое тело. Заставляет еще четырежды кончить. И сам раз за разом заливает со всех сторон спермой. И так до самого утра, пока я изнеможденная, вспотевшая и липкая не атакую кровать. Больше нет сил, даже на то, чтобы помыться.

– Все? – звучит откуда-то издалека разочарованный выдох Шатохина.

– Все. Надеюсь, завтра какой-то нормальный Бог будет.

– Завтра, да. Непременно, Марин. А у сегодня еще восемнадцать часов осталось. Я не все тебе рассказал. Когда проснешься… – последнее, что я слышу, прежде чем отключиться.

17

Я добиваюсь тебя.

© Даниил Шатохин

– Не спишь? – шепчу, продирая каким-то странным вибрирующим хрипом не только горло, но и душу.

В чертовой хижине темно, словно в пещере. Видеть Маринку возможности нет, но я улавливаю, как меняется ритм ее дыхания, и ощущаю, как напрягается тело.

Молчит.

Я шумно вздыхаю. Приказываю себе притормозить. Но руки будто своей жизнью живут – упорно скользят Чарушиной на живот. Растопыривая пальцы, зачем-то всю площадь закрыть стремлюсь. Вроде согреваю, но чувствую, как гладкая кожа покрывается мурашками.

– Замерзла? – тем же глухим шепотом спрашиваю.

Молчит.

Вдох-выдох. Придвигаюсь всем телом. Она, и правда, холодная. А я весь горю. Сталкиваясь температурами, содрогаемся. Дыхание так же двусторонне сбивается и набирает частоту.

– Маринка… – выдыхаю на заданной высоте, не используя голосовые связки. Совсем тихо, но четко и сознательно разбиваю сгустившийся между нами воздух. – Нравится с тобой просыпаться… После сна ты ощущаешься мягче, беззащитнее… Пахнешь ярче… – едва это говорю, Чарушина просовывает мне под руки ладони. В попытках отстранить, невольно задом еще сильнее в меня вжимается. Вскрикивая, замирает. Я сиплю какую-то неразборчивую херню и толкаюсь пульсирующим членом ей между ног. Я ничего не планирую, просто в порыве рвусь ладонью ниже и, втискиваясь в ее тело буквально на грани возможного, раскрываю пальцами нежную плоть. Она там, конечно же, отличительно мокрая и одуряюще горячая. – Блядь, Марин… Давай уже потрахаемся нормально…

– Дань… Я… Мне в туалет нужно… – тарахтит Чарушина отрывисто.

При этом откидывает мне на плечо голову. Трется, елозит по мне и всем своим телом трясется. Пока не иду в обхват, сжимая второй рукой ее грудь. Тогда поворачивается, подставляя губы, к которым я, естественно, без колебаний припадаю.

Смертоносный жар ее языка, ядовитая сладость слюны, безумие животной страсти – все это моментально сносит мне башню. Пожираю ее рот, как обычно, не пытаясь выстроить какую-то определенную тактику поведения. Тупо на голых инстинктах.

Дыхание рвет мои легкие, как ветер паруса. Сердце проламывает путь наружу. Пульс, пульс, пульс… По всему телу он будто множится и пробивается там, где его физически быть не должно. Сверхмощные разряды тока влетают в хребет чуть ниже поясницы и огненной волной проносятся через весь позвоночный столб к затылку. Там напряжение детонирует и разбрызгивается по моей голове трескучими искрами.

На миг отрываюсь от Маринкиного рта. Судорожно выталкиваю весь скопившийся воздух.

– Приподними ножку, – выдаю с гулом, прежде чем снова наброситься на ее губы.

Когда она выполняет просьбу, меняю положение. Пробираюсь к ее киске сзади. Выбиваю из влажной плоти чавкающие звуки. Заталкиваю в нее пальцы. Маринка вздрагивает и сопротивляется. Отпускаю только для того, чтобы приставить к влагалищу член.

Сложно понять, откуда у Чарушиной столько силы берется, но едва я только пробую просунуть головку, она отталкивается и буквально слетает с кровати.

– Сказала же, мне в туалет срочно нужно… И кушать я хочу… А еще тошнит жутко… – гасит срывающимся голосом. – Ужасно себя чувствую!

С глухим рычанием переворачиваюсь на спину и, прикрывая веки, откидываюсь на подушки. Какое-то время слушаю, как она мечется по пространству в поисках ванной. Пока не понимаю, что даже расположение выключателя в этом месте найти – для нее тот еще квест.

Поэтому, поднявшись с кровати, я первым делом включаю свет. Сознательно моргая, стараюсь смотреть в сторону и не пялиться на голую Маринку. И так член разрывает. Кажется, вся кровь там собралась. В остальных частях тела жалкие остатки бурлят.

Показываю, за каким «кустом» находится дверь в уборную. Едва та за Чарушиной закрывается, медленно перевожу дыхание и иду к своему чемодану, чтобы одеться. Содрав наклейки, столь же раздраженно вскрываю нутро. Разбросав тряпье, без особых раздумий натягиваю плавательные шорты. Подхватываю ноут и приземляюсь с ним за круглым деревянным столом, который в этой VIP-хибаре в комплекте с такими же криво сколоченными креслами служит кухонной мебелью.

Антураж, конечно, впечатляющий. Если забыть, сколько списалось со счета, местами реально погружаешься в эту первобытную атмосферу, которая должна нас с Маринкой сдикарить и сблизить на этой базе настолько, насколько в цивилизованных условиях даже представлять противозаконно.

Загрузившийся ноут маячит стандартным приветствием и запрашивает пароль. На автомате вбиваю. Игнорируя голодный ор желудка, подгружаю нужную папку.

Сотовая связь отсутствует. Чтобы поймать сеть, надо идти на противоположный берег острова. Недалеко, но таскаться туда тупо ради интернета я не планирую. Накачал себе дома инфы, на весь период хватит изучать.

Только вот, находясь в одном доме с коброй, сосредоточиться оказывается крайне тяжело. Гоняю одну и ту же страницу минут пятнадцать. Перманентно прислушиваюсь к происходящему в ванной.

Слив туалетного бачка… Кран… Душ… Тишина… Снова кран… Тишина… И снова кран… Фен… И снова кран… Тишина… И снова кран... Слив туалетного бачка… И снова, мать вашу, кран…

Что там можно делать на протяжении часа? Загадка, блядь!

Как я должен фокусироваться на своих делах, если воображение взрывает мозг самыми несуразными картинками?! Из них бы при желании получился целый комикс!

Поглядывая на часы, медленно подкипаю. А стоит услышать щелчок замка, и вовсе чуть не разрываюсь на куски.

Естественно, работа тотчас встает… Да у меня все встает!

Маринка же, ни разу не взглянув в мою сторону, проходит к своему чемодану, выгружает вещи на полки плетеного шкафа и, скинув на хрен полотенце, спокойно пялит на свое убийственно-сексуальное тело купальник.

Смотрю на ее сиськи, живот, писюху, бедра, все эти идеальные изгибы, и тихо сползаю по креслу.

Стольких голых телок видел… Да, мать вашу, не каждому за всю жизнь перевидеть! И, казалось бы, ничем меня не поразить уже. Реагировал на весь этот блядский набор, как на нечто обыденное. Но, блядь, с Маринкой Чарушиной стабильно подвисаю. Правду сказал ночью, даже когда она в одежде, адской похотью горю. А уж если раздевается, мой внутренний зверь срывается с цепей.