Антракт - Ольга Емельянова

Повеселевшая, выздоровевшая после консультации и от внимания мужа Люба по восточной традиции решила отблагодарить Анатоля приготовлением плова. Публичное чревоугодие решили совместить с помывкой меня в профессорской бане, так как я вскорости уезжала, и чистой пятницы, традиционно отведенной для похода в пушгорскую баню, не дожидалась.

Анатоль был окружен кучей женщин в составе капризной жены, ее сестры и подруги жены, ярой коммунистки, пожирающей его влюбленными глазами. Идиллию дополнял пудель с парализованными задними лапами, которого постоянно надо было куда-то перемещать.

Я впервые увидела мужчину, который с годами не потерял мужского шарма и не превратился в неряшливого старика со слезящимися глазами. Лет ему было около семидесяти, но живой взгляд молодых глаз, неподдельный интерес к собеседнику, обаяние и необыкновенная простота в общении делали его центром внимания. Мы проговорили недолго. За это «недолго» я рассказала ему половину своей жизни. Я не помню, комментировал ли он как-то мой рассказ. Он просто слушал. А мне хотелось рассказать ему ВСЕ.

В книгах я читала о таких мужчинах. На мгновение защемила душа: спасибо судьбе за встречу, но почему она так мимолетна…

Долгое время мы через Окунева передавали друг другу приветы. «Оленька, Анатолю Вы понравились» – лаконично сказал он. «А я в него влюбилась» – ответила я. Теперь я, по крайней мере, знаю, что есть мужчины, до которых хочется одновременно и дотянуться, и прильнуть к плечу, и просто посидеть рядом на бревнышке деревенского дома в километре от усадьбы Александра Сергеевича.

В последний раз я была у Окунева уже живя в Москве. Приехали мы шумной компанией. С нами было два подростка-нигилиста, какими бывают все в подростковом возрасте. На обратном пути мамы удивлялись тому, как изменились они рядом с Пушкиным. Действительно, существует магия этого места.

Окунева уже нет на этом свете. Он похоронен там, где и хотел упокоиться – рядом с Александром Сергеевичем. От него остался дом, построенный им самим. И еще стихи, которые я собрала из всех его писем.

Юра. «Если бы у меня был такой лоб, я бы ни с кем не здоровался»

Рассказ о Юре надо начинать с Маши, моей любимой подруги, жившей в Риге. Познакомились мы с ней в год московской Олимпиады в подмосковном пансионате, где учились премудростям управления базами данных. Наше знакомство переросло в крепкую дружбу, длившуюся до ее нелепой смерти. Нам не мешали расстояния: мы встречались в год по несколько раз, а отпуска непременно проводили вместе. Маша достойна отдельной главы моего повествования, потому что при всей непохожести характеров мы были единым целым. Когда ее не стало, я как будто осиротела и почувствовала сквозняки в моем сердце: Маши нет рядом со мной. Прошло много лет, но ее место в моей душе даже не зарубцевалось, не то что заросло.

Наверно, похожее состояние было у Юры, ее брата.

Юра был на год старше нас, но, в отличие от нас, так и оставшихся институтками и хохотушками, не обремененными семейными заботами, был человек с положением: имел семью, состоявшую из жены и двух дочек, и погоны военного прокурора.

Ну, а мы, две любительницы танцев и только входивших в моду на Рижском взморье ночных клубов, так и норовили сбежать в подобное заведение. В эпоху повального дефицита билеты на эти мероприятия были тоже дефицитом. И кто же нам помогал проникнуть в эти злачные места? Конечно, Юрка со своими связями и бесконечными спецзаданиями по выслеживанию бесконечных маньяков.

Выглядело это примерно так: если сам Юрка был занят, он назначал кого-то из своих приятелей на ответственное задание по сопровождению нас в эти заведения. Заранее бронировался столик: конечно же, справа от эстрады в первом ряду. Конечно же, нас встречал и провожал до него метрдотель, которому давались инструкции по особому обслуживанию этих барышень. Бывало, что нас покидали верные стражники до назначенного часа, чтобы потом забрать и отвезти по указанному адресу домой. Но публика заведения, на глазах которой происходила передача из рук в руки этих особ, даже и не пыталась вступить с нами в какой-либо легкий контакт в виде приглашения на танец и безобидного флирта. Вот такую шутку по охране нашей нравственности играл с нами Юрка и на таком коротком поводке мы посещали все злачные места.

Иногда он приезжал в дом к родителям Маши: шумный, веселый, суетливый и очень обаятельный. Чмокнув нас в носы, непременно говорил: «Девчонки, не верьте тому, что говорит про меня Оксанка: это клевета!». Оксанка – это его меланхоличная жена, постоянно жалующаяся на его бесконечное отсутствие дома и появления после этого иногда слегка, иногда сильно, под «шафэ». Вот, собственно, и все обстоятельства, в которых я была с ним знакома.

А потом Маша умерла. Через несколько месяцев после ее смерти Юра вдруг позвонил мне и сказал, что приезжает в наш город по служебным делам. Конечно же, он остановился у нас, но не очень напрягал своим присутствием. Наверно, на самом деле были дела служебные или какие-либо еще.

Возвращался он поздно вечером, и у нас сложился ритуал: мы варили пельмени на кухне, запивали их каким-нибудь экзотичным вином и говорили про Машу.

Мы оба вспоминали ее, каждый по-своему, и вместе привыкали, что оставшуюся жизнь нам придется прожить без нее. Иногда мне казалось, что он приехал, обманывая себя, надеясь встретить здесь Машу. Он относился ко мне как брат: провожал на работу, несколько раз на дню звонил, предупреждая о вечерних планах, иногда выгуливал по вечерам. В общем, опекал…

Однажды он пришел особо поздно и особо под «шафэ». Выработав за много лет привычку оправдываться за свое поведение, он тут же начал бормотать о старом друге и их теплой встрече. Я его остановила словами: «Юра, ты ошибся адресом. Расслабься». Он на минуту замялся от необычной реакции и, наверно, в благодарность, поцеловал в лоб и сказал фразу, над которой я долго смеялась: «Если бы у меня был такой лоб, я бы ни с кем не здоровался». Наверно, это был комплимент…И я пошла на кухню варить дежурные пельмени, гордясь своим замечательным лбом.

Неделя пробежала быстро, и вот уже настал последний вечер. Мы сидели в нашем саду на скамейке и плакали: оттого, что нет Маши, оттого, что мы одиноки в этом мире, оттого, что приходится расставаться.

Через год я приехала в Ригу, чтобы побывать на могиле Маши. Пустынной показалась она мне. С Юрой мы встретились в кафе. Поговорили об общих знакомых, рассказали друг другу о себе. Мы не вспоминали о том вечере на скамейке в саду: зачем об этом говорить, ведь он