Полночная чума - Грег Кайзер

— Жюсо! — крикнул он снова. — Доктор!

Позади него раздался стук сапог. Это в дом вошел фельдфебель.

— Стойте, где стоите! — крикнул Кирн. Стук прекратился.

Пройдя в открытую дверь, Кирн оказался в довольно просторной гостиной, где у дальней стены стояла пара кожаных кресел. Хотелось надеяться, что врач просто ушел из дома проведать пациента. Увы, стоявший в доме запах был слишком похож на тот, что встретил их в доме Тардиффа. Кирн неуклюже потянулся изуродованной рукой и вытащил из кармана холщовую маску, которой снабдил его Волленштейн. Маской он зажал себе рот и нос.

— Этот ваш доктор, он что, улетел? — крикнул ему в спину фельдфебель. Похоже, что это дурень уже вошел в кухню.

— Я же сказал, оставайтесь на месте! — рявкнул в ответ Кирн, после чего толкнул дверь справа от себя. По полу, извиваясь, протянулся черный след, длиной около метра и исчезал за углом. Не кровь, рвотные массы.

Кирн вздохнул, выдохнул, и так несколько раз, быстро и неглубоко. Затем выпрямился во весь рост и, направив дуло вальтера туда, куда протянулся черный след, шагнул вперед.

В коридор выходила еще одна дверь, и черный след вел под нее. Защелка тоже была чем-то вымазана. Дулом пистолета Кирн приподнял защелку и носом сапога толкнул дверь. Его тотчас ослепил солнечный свет. След тянулся через порог, затем вверх по склону, после чего исчезал из вида. Судя по всему, решил Кирн, там он тянется дальше, к морю.

Сквозь распахнутую дверь до него снова донесся голос фельдфебеля, но он не стал отзываться на него. Справа у стены дома стояла тачка, слева начиналась протоптанная в траве тропинка, огибавшая дом. В траве кое-где виднелись полевые цветы, пурпурного цвета и слегка увядшие.

— Жюсо! — крикнул Кирн. Здесь, ближе к вершине утеса, ветер был сильней. — Жюсо! — снова позвал доктора Кирн, и ветер подхватил и усилил его крик.

Не сумев найти черного следа на улице, Кирн свернул на тропинку слева. Едва он зашел за угол, как ветром ему едва не снесло фуражку, и он был вынужден, не выпуская из руки пистолет, ее придержать. Когда же он поднял глаза от травы, чтобы оглядеться по сторонам, то увидел впереди, метрах в шестидесяти от себя, сарай, а чуть ближе — огромного гнедого тяжеловоза, пощипывавшего траву. Каменный конек сарая смотрел в его сторону. Широкая дверь была распахнута настежь.

Кирн подошел к лошади. Это был типичный нормандский мерин, метра полтора в холке. Конь тотчас поднял голову, посмотрел на человека влажными глазами, после чего вновь принялся щипать траву. Кирн обратил внимание, что на коне уздечка, но нет седла. Поводья свисали вниз и волочились по траве.

Рядом с концом поводьев лежал человек. Пальто на нем не было, как не было и ботинок, лишь брюки и белая рубашка. Более того, он лежал лицом вниз, и Кирну были видны его грязные ступни. Он явно вышел из дому босиком, решил Кирн, босиком вошел в сарай и, ступая по навозу, вывел оттуда мерина. Увы, на этом его попытки сесть верхом закончились.

— Жюсо! — позвал его Кирн. На какой-то момент он проникся надеждой, что врач лишь вздремнул на травке и солнцепеке. Носком сапога он слегка подтолкнул ногу француза. — Жюсо!

Затем, поддев тело сапогом, перевернул врача лицом вверх. Щека и подбородок старика были вымазаны чем-то темным.

Кирн сунул пистолет в карман, маску — изуродованной рукой в другой. Затем погладил мерина по шее.

— Куда же ты собирался, старина? — спросил он мертвого француза. Интересно, кто вылечит врача, когда сам врач смертельно болен?

Лежа посреди солнца и травы, этот мертвец выглядел не столь пугающе. «Не то что Тардиффы в их вонючей постели, или, да простит меня бог, их дочь, ушедшая на тот свет, сидя в кресле», — подумал Кирн. Но стоило ему взглянуть на отсутствующие пальцы, те самые, что остались лежать в грязи, в поле рядом с захолустной русской деревушкой, которой нет ни на одной карте, как он вновь ощутил легкое покалывание.

— Унтерштурмфюрер? — вновь подал голос фельдфебель откуда-то у него из-за спины. Все-таки этот поганец последовал за ним. — Это и есть доктор?

Кирн не удостоил его ответом.

— Какой у него чудный конь.

Кирн поймал себя на том, что беспалой рукой поглаживает мерину гриву.

— Вам не составит большого труда их найти, — сказал ему тогда этот мерзавец Волленштейн. Герр доктор был прав. Найти Жюсо действительно оказалось делом несложным — главное, идти по черному следу.

Теперь ему было понятно, почему чертовы эсэсовцы при всем их гоноре готовы от страха наложить в штаны. Они боялись, что черный след может привести к ним.

Самолет, едва не задевая колесами низкую траву, пронесся над полем, описал поворот на дальнем конце и вернулся назад. Когда он проехал мимо нее, Аликс подняла руку, прикрываясь от поднятого пропеллерами ветра. Его порывы приносили с собой зеленый травяной дождь, который пах точно так же, как только что скошенное поле.

Пропеллер тем временем сбавил обороты — размытое пятно постепенно превратилось в отдельные лопасти, — после чего окончательно замер. Вслед за первым остановились и все остальные. Нос самолета чем-то напоминал нос дельфина, вроде тех, что в солнечные дни высовывались из моря, чтобы заглянуть в отцовскую лодку. При этой мысли Аликс вновь стало больно на душе.

Небольшая дверь в корпусе аэроплана распахнулась, и на землю спрыгнул высокий мужчина, который тотчас решительно направился в ее сторону. В вечернем свете Аликс узнала его — это был тот самый врач-американец. Он протянул руку и похлопал ее по плечу.

— Нам нужно поговорить, — произнес он по-французски, с сильным акцентом, и указал на грузовик, которым ее доставили из больницы.

Краем глаза Аликс заметила рядом с аэропланом какое-то движение. Еще один человек. Но она не рассмотрела его, потому что повернулась к грузовику.

Доктор-американец сложил руки, и она, поставив на них ногу, вскарабкалась в кузов грузовика под брезентовый тент. Ей пришлось пригнуться, чтобы нырнуть под него: хотя сама она была невелика ростом, тент был еще ниже. Здесь она вновь опустилась на жесткую деревянную скамью, которая тянулась вдоль всего кузова. Внутри, под брезентом, было уже почти темно, и в квадратном отверстии Аликс был виден лишь силуэт американца. Бросив внутрь рюкзак, он следом забрался в кузов.

— В прошлый раз я не спросил, как вас зовут, — сказал он. Голос его звучал одновременно мягко и сконфуженно.

— Аликс. Аликс Пилон, — ответила девушка. — Как вы сами сказали, я здорова.

Американец промолчал.

— По крайней мере представьтесь, пожалуйста.

— Фрэнк Бринк, — ответил он. — Мы отправляемся во Францию, — продолжил он. — Мы должны обнаружить болезнь, которая убила тех евреев и вашего… — он не договорил. — Необходимо остановить ее распространение. Поэтому нам так важно знать, откуда она началась. Вы знаете, откуда взялись эти евреи? — поинтересовался Бринк. Говорил он по-французски медленно, подбирая слова.

Аликс сглотнула застрявший в горле комок и спросила:

— Вы отвезете меня домой?

— Нет, — ответил Бринк, и ее надежды тотчас же погасли. — Но нам нужно знать, откуда взялись эти евреи. Для того, чтобы не заразились другие, как, например…

— Как мой отец.

— Да, как ваш отец.

— Я хочу домой, — сказала она, как ей самой показалось, тоном маленького ребенка. — Хочу домой. Здесь некому позаботиться о маме и обо мне.

— Нет, — решительно произнес мужчина в дальнем конце кузова. — Домой вам нельзя.

Аликс не было видно его лицо — лишь силуэт на фоне вечернего неба в проеме брезента. Но его голос — голос этот был ей прекрасно знаком.

— Джунипер, — прошептала она.

Уикенс сел рядом с ними на жесткую скамью под брезентовым тентом. Эггерс остался стоять снаружи, глядя на водную поверхность рядом с аэродромом.

— Тебе нельзя назад, Аликс, — произнес Уикенс. Голос англичанина звучал мягко, если не сказать вкрадчиво, — отнюдь не так, как в кабинете на Бейкер-стрит, подумал Бринк. Тогда он скорее походил на острый скальпель.

— Джунипер, — шепотом повторила Аликс.

— Да, это я, — подтвердил Уикенс. — Как твои дела?

— Почему ты не приехал, когда я просила?

— Так вы знакомы? — удивился Бринк и тотчас понял, что сказал глупость.

— Мне никто не передал твоей просьбы, — сказал в свое оправдание Уикенс.

— Ты лжешь, — прошептала Аликс. Уикенс напрягся. На несколько мгновений воцарилось тягостное молчание. Снаружи донесся приглушенный рокот мотора.

— Я хочу домой, Джунипер, — повторила Аликс, на этот раз громче. — Мама, Ален, Жюль, о них некому позаботиться. Папы больше нет в живых.

— Скажи нам, откуда приехали грузовики, — спросил Уикенс.

И вновь молчание.