Любовь сильнее дьявола - Барбара Картленд

Спускаясь вниз, она захватила с собой корзинку для вышивания, куда часто складывала цветы.

Как она и ожидала, в столовой был единственный человек – ее отец.

Она поцеловала его и пожелала доброго утра, а он поделился своей задумкой:

– Кажется, мы снова поднялись раньше всех, поэтому я предлагаю вместе прокатиться верхом. Днем у меня дела, и я считаю себя вправе не дожидаться Жерве или кого-то еще.

– Это было бы прекрасно, папенька! – оживилась Хариза.

За завтраком полковник читал «Тайме».

Газета стояла перед ним на серебряном пюпитре.

Обрадовавшись, что он целиком поглощен чтением, Хариза подошла к буфету.

Там она увидела вчерашнюю ветчину и студень – гордость миссис Джоунс.

Она убедилась, что отец не смотрит на нее, быстренько отрезала того и другого и, завернув в бумагу, которую тоже захватила с собой, положила в корзинку.

Затем туда же отправились несколько толстых гренков; Хариза обильно намазала их маслом.

Пока она занималась этим, полковник продолжал перелистывать «Тайме».

Хариза поставила корзинку возле своего стула, подошла к другому буфету и собрала завтрак себе.

Но едва она села за стол, как в комнату вошел граф Суассон, Он еще не успел сказать «доброе утро», как Хариза была уже на ногах и вешала корзинку на локоть.

– Я опять опоздал, – сокрушенно произнес граф. – Но я не могу поверить, что такая красавица способна быть столь жестокой и уйти как раз в ту минуту, когда я вошел!

– Мне нужно переодеться, – ответила Хариза. – Мы с папенькой хотели посостязаться в верховой езде.

С этими словами она выбежала из комнаты.

Она надеялась, граф не выразит желания к ним присоединиться, если узнает, что они решили устроить состязание.

Хариза торопливо поднялась по лестнице.

Она опасалась, что горничная еще не застлала кровать, но в спальне, к ее великой радости, уже никого не было.

Она отодвинула в сторону тайную панель и поставила корзинку в образовавшееся отверстие.

Закрыв дверь, Хариза переоделась в платье для верховой езды, взяла перчатки, шляпку и спустилась вниз в то самое мгновение, когда отец выходил из столовой.

– Граф едет с нами? – спросила она шепотом.

– Нет, если мы поспешим! – ответил полковник.

Его глаза искрились весельем, казалось, он испытывает детский восторг от возможности обмануть графа, к которому не питал никакой симпатии.

Они торопливо зашагали к конюшням.

С превеликим трудом Хариза сдерживала себя, дабы не рассказать отцу о том, что случилось ночью.

Однако она отчетливо понимала: Винсент прав, это представляет опасность.

Помимо всего прочего, как он сам сказал, у него нет доказательств, что именно Жерве покушался на его жизнь.

С другой стороны, смерть Винсента была выгодна только Жерве.

Но чем больше Хариза об этом думала, тем яснее сознавала, что в суде это соображение не будет воспринято как непреложный аргумент.

Ей оставалось только молиться, о чем она и говорила Винсенту, и надеяться, что каким-то чудом им удастся добыть улики.

Когда они с отцом вернулись домой, граф и Жерве встретили их укоризненными взглядами.

– Вы же знали, что я собирался поехать с вами. – В голосе Жерве слышался упрек.

– Сначала вам предстоит усвоить наши обычаи, – небрежно ответила Хариза. – Мы, англичане, привыкли совершать верховые прогулки ранним утром, а, кроме того, днем папенька будет занят.

Жерве вопросительно посмотрел на полковника.

– Надеюсь, вы не будете возражать, – промолвил тот. – Я велел управляющему моими конюшнями приехать сюда, иначе мне пришлось бы отправиться домой.

– Ну конечно, я вовсе не хочу, чтобы вы уезжали! – воскликнул Жерве. – Я рад оказать вам любую услугу, лишь бы вы оставались с нами.

– Благодарю, – сказал полковник.

– Сколько у вас скаковых лошадей? – поинтересовался Жерве. – И действительно ли они так хороши, как говорят?

Его тон подсказал Харизе истинный смысл этого вопроса – много ли они приносят полковнику денег?

Она отвернулась.

Ей внушала отвращение мысль, что фантастическая жажда денег заставила этого человека пойти на убийство.

Немного позже к ним присоединилась мадам Дюба.

Выяснилось, что друзья Жерве ждут еще гостей из Парижа; они должны были приехать как раз ко второму завтраку.

Хариза услышала, как Жерве сказал ее отцу:

– Я предложил моим друзьям остаться на ночь в Лондоне, потому что было уже довольно поздно ехать сюда. Они остановились в «Кларидже». Я уверен, им там будет удобно.

– Да, разумеется, – согласился мистер Темплтон.

– Я послал экипаж на станцию, – продолжал Жерве, – и мистер Шелдон сообщил, они будут здесь в половине первого.

– Рад, что друзья не забывают вас, – сказал полковник. – Вероятно, нам с Харизой лучше вернуться домой.

Хариза приложила неимоверные усилия, чтобы удержаться от вскрика.

Она сама просила отца как можно скорее вернуться домой.

Но теперь здесь Винсент, и он полагается на нее.

Она понимала, что сейчас не имеет права уехать.

Но, прежде чем Хариза успела что-то сказать, Жерве возмутился.

– Как вы можете так говорить? Разумеется, я настаиваю, чтобы вы остались, и хочу, чтобы Хариза познакомилась с моими друзьями. Даже и не помышляйте об отъезде – мы вас не отпустим!

– И я тоже не позволю вам покинуть нас, – нежно пропела мадам Дюба.

Она кокетливо посмотрела на полковника и взяла его под руку.

– Разве вы не видите, топ cher, – ворковала она, – как все мы вас любим и рады вашему обществу больше, чем можно выразить словами?

– Именно это я как раз собирался сказать! – с восторгом подхватил Жерве.

Полковнику ничего не оставалось, как только пробормотать, что он весьма польщен их добротой и тоже с нетерпением ждет приезда гостей.

Экипаж остановился у входа ровно в двенадцать тридцать.

Гости оказались именно такими, какими ожидала их увидеть Хариза.

Сначала из экипажа вышли женщины – такие же элегантные, как мадам Дюба.

В то же время было в них что-то отталкивающее, и они не понравились Харизе с первого взгляда.

Вероятно, подумала она, это оттого, что они – друзья Жерве.

Но интуиция подсказывала ей, вряд ли и у ее мамы они бы вызвали симпатию.

Трое мужчин удивительно напоминали графа.

Все они были одеты вызывающе, как говорится, с форсом, у всех были вкрадчивые манеры, и о том, что все они одной масти, говорил их взгляд, приводивший Харизу в замешательство.

Четвертый мужчина, несомненно, являлся личным капелланом Жерве.

Об этом нетрудно было догадаться по рясе, в которой он предстал перед встречающими.