Пленники надежды - Мэри Джонстон

— Дорогая, — спросил он, — что случилось?

— Папа, — сказала она, подойдя к нему и глядя на него с досадою на лице, — ты обещал мне, что больше не будешь брать каторжников на работу в дом.

— Верно, дорогая, обещал, — ответствовал ее отец, удобно усевшись на толстый том "Странствий" Сэмюэля Перчеса. — И я собирался сдержать свое слово, но так уж получилось. Через день после того, как ты уехала в Роузмид вместе с Бетти Кэррингтон, молодой Шоу заболел лихорадкой, и мне пришлось отправить его к матушке. Хворь у него приключилась в самый неудачный момент, ибо мои пальцы как раз в это время опять скрутила подагра, а я так хотел разочаровать Уильяма Беркли, который поспорил на тысячу фунтов табаку, что мой "Доклад о вреде, причиняемом Актами о мореплавании и торговле колонии Его Величества Виргинии" не будет готов до отплытия корабля "В добрый путь". И я велел Вудсону подыскать мне среди работников кого-нибудь, кто умел бы писать. Он привел ко мне этого малого, и честное слово, он лучше, чем молодой Шоу. Он не задает вопросов, и он очень знающий латинист. Доклад будет закончен сегодня, вот только мне надо найти подходящую цитату, чтобы завершить его. И тогда этот малый будет отправлен обратно на табачные поля, и его присутствие в доме более не будет тебе докучать. А теперь поцелуй меня, дружок, и иди, ибо я занят государственными делами.

Оставшись один, полковник Верни просмотрел свои книги и наконец нашел уместную цитату, после чего, сложив свою библиотеку обратно в резной сундук, с усилием поднялся на ноги и, перейдя в соседнюю комнату, подошел к письменному столу. Лэндлесс встал со своего места и, уступив его своему хозяину, стал ждать, покуда тот просмотрит рукопись, над которой он работал.

— Хм! — сказал полковник. — Недурно. Ты пронумеровал страницы и добавил заголовки, как я погляжу. Посмотрим, посмотрим. — Он принялся листать страницы. — "Притеснительный характер Акта" — "Серьезное недовольство" — "Он не приносит пользы никому, кроме мелких торговцев в самой Англии" — "Увеличение доходов казны Его Величества в случае его отмены" — "Торговля с Россией" — "Бедные плантаторы Его Величества просят Его Величество о милости". Очень хорошо, очень хорошо.

— Он почти готов, сэр, — заметил Лэндлесс.

— Верно. Черт меня побери, если Уильям Беркли не пожалеет о своем пари! Это хороший доклад со множеством дельных тезисов, в нем много отменной латыни, и ты переписал его красивым почерком и чисто. Жаль, — не без добродушия продолжил полковник, — что ты прожил свою жизнь столь нечестиво, что оказался в своем нынешнем положении, поскольку из тебя вышел бы отличный секретарь.

— Желаете ли вы, сэр, чтобы я закончил эту работу сейчас?

— Да, но пиши за тем маленьким столом у окна. А я сяду здесь и набросаю несколько мыслей для моего посвящения, которые ты затем сможешь развить.

Достопочтенный полковник пододвинул к столу свое большое кресло с обивкой, украшенной вышивкой, поддернул свои кружевные гофрированные манжеты и принялся за работу. Лэндлесс отошел к столу поменьше, стоящему в нише у окна, и какое-то время в тихой комнате слышался только скрип перьев, которыми хозяин и работник водили по грубой серой бумаге.

Наконец хозяин отодвинул свое кресло и, широко зевнув, потянулся.

— Слава Богу, — сказал он, говоря сам с собой, — дело сделано. Пора заняться перевязкой той болячки на плече Принца Руперта, и Хейнс, кажется, говорил, что одну из гончих боднул бык Кэррингтона. Хейнс не умеет перевязывать раны. Хейнс — неумеха. Но клянусь нечистым, Ричард Верни не только хороший государственный деятель, но и хороший ветеринар.

Оторвав свое грузное тело от кресла, он подошел к Лэндлессу и положил на стол перед ним страницу, исписанную неразборчивыми каракулями, которые тому надлежало разобрать. Затем, после еще нескольких слов похвалы его работе, тяжело ступая, вышел вон, и несколько мгновений спустя Лэндлесс услыхал, как он свистнул своим собакам, после чего красивым голосом запел застольную песню роялистов, звуки которой мало-помалу затихли в районе конюшен.

Перо Лэндлесса без устали скользило по бумаге. Он не стал возвращаться к большому столу, поскольку света было больше в оконной нише, к тому же здесь в комнату время от времени проникал ветерок. Оконная ниша была глубокой, и от остальной части комнаты ее отделяли шторы из грубой шерстяной ткани.

Дверь отворилась, и мужской голос сказал:

— Эта комната затемнена, и здесь царит восхитительная прохлада. Может, попробуем побыть здесь, кузина?

Патриция вошла в комнату, словно солнечный луч, а вслед за нею сюда неторопливым шагом прошествовал сэр Чарльз Кэрью, томный, любезный и безукоризненно одетый.

Лэндлессу, видящему их ясно, было невдомек, что за плотными шторами его самого не видно. Он так привык к спокойному высокомерию тех, кто не обращает внимания на присутствие низшего по положению, как будто тот — всего лишь мебель, что не сомневался — эти светская дама и нарядный господин отлично знают, что кроме них в комнате находится раб, которого каприз его хозяина на время поднял до секретаря. Прошло несколько минут, прежде чем он начал понимать, что, возможно, ошибся.

Глава IX

ПРЕРВАННОЕ УХАЖИВАНИЕ

Сэр Чарльз выдвинул для Патриции большое кресло, а сам уселся на скамеечку у ее ног. Взяв у нее веер, молодой человек начал с ним играть, небрежно отпуская комментарии по поводу изображения похищения Европы[50], которым тот был украшен. И вдруг, закрыв и отбросив веер в сторону, подался вперед и завладел рукой Патриции.

— Сударыня, милая кузина, божественнейшая Патриция, — воскликнул он, придав своему голосу подчеркнуто пылкий тон, — неужто вы не знаете, что я ваш раб, что я пленник ваших лука и копья[51], что я вас обожаю? Обожаю! А вы, жестокосердная богиня, не подарили вашему смиренному обожателю ни единого слова ободрения. Вы пренебрегаете его приношениями: вздохами и слезами, которые он кладет к вашим ногам, вы не желаете слушать, когда он изливает вам свои чаяния о более счастливой и полной жизни, чем та, которую он когда-либо знал. Неужто же так будет всегда? Неужто богиня не сойдет со своего трона, дабы сделать его счастливейшим из смертных, снискать его вечную благодарность и стать предметом самой его почтительной, самой горячей и самой преданной любви?

Он упал на одно колено, прижал руку Патриции к сердцу с не совсем притворным пылом. Он счел огромной удачей, что раз уж ему необходимо найти себе богатую невесту, Провидение (или то,