Афганский осведомитель - Иван Стрельцов

Тишину среди собравшихся нарушил все тот же Иванов:

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Несостоявшиеся гости нехотя потянулись к выходу…

Контур летящего высоко в небе «МиГ-23» казался с земли раскинувшим крылья орлом.

— У, шайтан, — с ненавистью проворчал стоящий рядом с Халедом молодой афганец и погрозил самолету смуглым кулаком. Самолеты несли угрозу не меньшую, чем боевые вертолеты, и так же забрасывали бомбами и обстреливали позиции моджахедов, сбрасывали на караванные тропы сотни противопехотных мин. Но главное, они летали так высоко, что редко кому удавалось сбить «Грифа».

«Ничего, скоро мы доберемся и до этих железных птиц», — подумал Халед, переводя взгляд с уносящегося вдаль истребителя на кузов пикапа, где лежали ящики с «Рэд Айями». Он уже знал: если стрелять этими ракетами с вершины горы, то потолок поражения значительно увеличивается, а значит, и до самолетов можно будет достать.

Колонна из пяти пикапов стояла в тени двух барханов, надежно прикрытая сверху маскировочной сетью.

Выставленные наблюдатели следили с вершины барханов за подходами к стоянке, остальные отдыхали.

Время приближалось к третьему намазу. Халед достал из кабины свой молельный коврик, потом опустился на него так, чтобы голова склонялась в сторону Мекки. Сейчас, бормоча слова молитвы, Халед просил Всевышнего, чтобы тот не покидал его в своей милости и помог в борьбе с неверными.

Постепенно мозг афганца полностью отключился от реальности, обрушив сознание в какую-то бездну, где среди кромешной темноты то и дело вспыхивали ярко-красные сполохи и тут же опадали, превращаясь в жуткие рожи.

Закончив намаз, Халед откинулся на спину и тихо пробормотал:

— Это мало походит на райские сады, а может, эти видения мне посылает Аллах как предупреждение. Вот только бы понять, что это за знак.

Он поднялся с коленей, свернул коврик в рулон и вернул на прежнее место. После видений у молодого человека на душе было неспокойно.

— Сабиб, — неожиданно Халеда отвлек возглас одного из наблюдателей. — Сюда направляются конники.

— Что еще за конники?

— Я думаю, это пустынные разбойники, из тех, кто нападает на купцов и беженцев, — пояснил наблюдатель.

— Шакалы, — прорычал Халед, он хорошо знал тех, о ком ему доложил дозорный. Пустынные разбойники не брезговали никакой наживой, они грабили и убивали всех, кто был слабее их. Разбойники были как шакалы, кровожадные, трусливые и подлые. Единственное, что отличало их от зверей, — разбойники были еще и продажны. Узнай они о стоянке моджахедов, нет никакой гарантии, что тут же не сообщили бы об этом правительственным войскам или, чего хуже, гяурам.

— Сколько их? — холодным, как сталь клинка, тоном спросил Халед. Его правая рука легла на костяную рукоятку ножа, свисающего с пояса.

— Девять, — ответил дозорный.

— Поднимай людей, сейчас мы будем беседовать с шакалами пустыни, и чтобы ни один не ушел.

— Не уйдут, — широко улыбнулся наблюдатель, демонстрируя неровные желтые зубы, и тут же бросился исполнять приказ.

Девять всадников ехали плотным строем, как единая масса. Лошади шли ровным неспешным шагом, а сидевшие в седлах люди, завернутые в шерстяные плащи и с чалмами на головах, концы которых прикрывали нижнюю часть лица, плавно покачивались в такт движению. Всадники были опытными пустынниками, но моджахедов они не заметили.

Когда кавалькада приблизилась к крайнему бархану, прямо из песка бесшумно выскользнула пара темных теней. Двое моджахедов, ухватив замыкающих всадников за плащи, одновременно дернули их на себя, и как только разбойники рухнули на горячий песок, короткими взмахами всадили ножи в область сердца.

Почуяв чужаков, кони заржали, пытаясь вздыбиться, но тут на них со всех сторон бросились боевики Халеда. Действовали они быстро и профессионально, никто из разбойников не успел не то что оказать сопротивление, даже к оружию не прикоснулись.

— Убейте и лошадей, — коротко приказал моджахедам старший, — и трупы засыпьте песком, чтобы не выдать вертолетчикам нашу стоянку.

Боевики в прежнем спешном темпе бросились выполнять приказ, а Халед отошел немного в сторону и, глядя в даль бескрайней пустыни, туда, где раскинулся главный город мусульман, с горечью прошептал:

— О Аллах всемогущий, чем мой народ тебя прогневил, что стравливаешь их друг с другом, как диких зверей…

С тех пор, как богатей Муртаза вернулся в свой дом, Анвар-водонос потерял покой и сон. Ему все время казалось, что кто-то незримый не сводит с него взгляда. Сколько он ни пытался обнаружить лазутчика, ничего из этого не выходило.

«Это всего лишь мой страх», — перебирая заработанные у русских деньги, мысленно убеждал себя Анвар. Денег было много, скоро он сможет обоим старшим сыновьям заплатить калым за жен, а потом соберет приданое дочерям, чтобы они вышли замуж за достойных людей. Но самым главным для себя водонос считал выучить младшего сына, чтобы он стал инженером или врачом. Тогда будет разорван порочный круг, и его род наконец-то вырвется из вечной нищеты.

Но последнее время ему не удавалось узнать ни малейшей ценной информации, казалось, она его избегала, как любовница опостылевшего дружка. Наконец удача ему улыбнулась…

— Так, мужики, время на сон этой ночью у нас вряд ли будет. Предстоит работа, — объявил своей команде Кирилл, вернувшись из города, — так что пару часов можете пока соснуть.

— Что, у «дятла» понос, до следующего дня подождать не может? — сварливо пробурчал Огородник, пожилой старшина не особо жаловал выезды за территорию зоны в ночное время.

— Не исключено, что именно так и обстоит дело, — подтвердил Марков. — «Дятел» оставил метку о срочной встрече, поэтому отправляемся в полной боевой и не забываем бронежилеты.

— Переводчика берем с собой? — как бы невзначай поинтересовался охранник Федор Ковалевский.

— Нет, Гасанов будет нас ждать на вилле, и «дятла» мы туда привезем. Думаю, разговор с ним будет недолгим, но плодотворным. А теперь всем спать…

Они встретились через четыре часа возле «УАЗа» Огородника. Пожилой старшина, задрав капот, напоследок проверял двигатель. Ковалевский сидел на переднем сиденье, как обычно положив на колени автомат, и, попыхивая сигаретой, травил какую-то байку из своей жизни.

— Готовы? — спросил подошедший Марков.

— Всегда готовы, — за двоих ответил Федор и плевком затушил окурок.

— Значит, так, Семенович, выезжаем из центральных ворот, сразу поворачиваем направо, по дороге подбираем «дятла» и доставляем его на виллу. Потом таким же макаром возвращаемся. Ну а дальше действуем по обстановке.

— Хорошо, а вдруг патруль, облава? Комендантский час в городе никто не отменял, — обеспокоенно спросил Ковалевский.

— Юноша, — ответил Кирилл, — все возможные неприятности учтены.

— А если не возможные? — не унимался лейтенант.

— Хватит балаболить, время ехать, — укоротил его старшина. Захлопнув крышку капота, он сел за руль.

«УАЗ» рыкнул, съезжая с места, легко развернулся на пятачке и покатил в сторону центрального въезда.

У ворот часовой бегло проверил документы у Огородника, потом коротко кивнул оператору, и тот поспешно отворил створки ворот.

Даши-Мусс встретил их кромешной темнотой города на военном положении. Фары «УАЗа» выхватили постройки ближайших домов, блеснули мертвым блеском стекла окон, а сами постройки сейчас напоминали кладбищенские склепы.

— Направо, Семеныч, — едва территория базы осталась позади, скомандовал Кирилл.

Водитель послушно завертел рулевое колесо, и армейский внедорожник покатил вдоль трехметровой бетонной ограды, над которой тянулось несколько рядов колючей проволоки под высоким напряжением.

Вдоль ограды на большом расстоянии друг от друга росли молодые кипарисы, три года назад их высадили как символ советско-афганской дружбы. Деревья прижились, хотя дружба с каждым годом все слабела…

Сейчас, глядя на отбрасывающие тень стволы кипарисов, Марков подумал, что за любым из них может притаиться камикадзе со взрывчаткой или вообще группа «неуловимых мстителей». Под ложечкой неприятно засосало, капитан подтянул к себе короткоствольный «АКМСУ» и положил левую ладонь на цевье, потом обратился к водителю:

— Мыкола Семенович, ты как побачишь нашего клиента — не тормози. Скорость сбавь, но совсем не останавливайся.

— Понял, все устрою в лучшем виде, — серьезно пообещал старшина, его фигура мгновенно подобралась и буквально прилипла к рулю, а глаза впились в лобовое стекло.

Состояние общей тревоги невольно передалось и Ковалевскому. Федор резко передернул затвор своего «АКС-74» и положил ствол автомата на металлическую «торпеду» вездехода.