Око времени - Стивен Бакстер

Впечатление на Николая производила не хрупкость Земли, а ее величина, и очевидным становилось не величие завоеваний планеты людьми, а краткость человеческого века – даже в двадцать первом столетии.

Но все это было до метаморфозы.

Он цеплялся за знакомые подробности. Геометрия Земли при наблюдении за нею с невысокой орбиты не изменилась: каждые девяносто минут Коля видел, как с удивительной быстротой пробивает слои атмосферы свет солнца и плавными дугами совершает переходы от багряного к оранжевому и желтому. Очертания и расположение материков, пустынь, горных хребтов – все осталось большей частью на своих местах.

Но под лучами восходящего солнца внутри границ материков случилось много всяких изменений.

Изменились очертания ледников. В районе Гималаев Николай четко различал глетчеры, спускающиеся по склонам гор и подбирающиеся к низинам. Сахара, между тем, местами перестала быть пустыней: тут и там возникли новые оазисы – островки зелени правильной геометрической формы со сторонами километров, наверное, в пятьдесят длиной. И наоборот, в массу южноамериканских влажных лесов вторгались островки пустыни. Планета неожиданно словно бы покрылась одеялом с заплатками. Но странные зеленые квадратики посреди пустыни быстро тускнели. На глазах у Коли зелень коричневела и, судя по всему, умирала.

Но если воздействие перемен на планету было относительно небольшим, то для человечества все сложилось намного более драматично.

Днем города и фермы всегда было нелегко рассмотреть с орбиты. Но теперь исчезли даже широкие дороги, совсем недавно рассекавшие коричнево-красные центральные районы Австралии. Британию, с ее легко узнаваемыми очертаниями, похоже, от границ Шотландии до самого пролива Ла-Манш покрыло одеяло лесов. Коля разглядел Темзу, но она оказалась намного шире, чем ему помнилось, а Лондона не было и в помине. Как-то раз Николай увидел яркое оранжево-желтое свечение посреди Северного моря. Было похоже, что это – горящая нефтяная вышка. Большой хвост черного дыма поднимался от нее и тянулся над Западной Европой. Муса отчаянно посылал в эфир позывные, когда «Союз» пролетал над этим районом, но ответа не последовало, не было заметно ни кораблей, ни самолетов, спешивших на помощь к горящей вышке.

И так далее. И если на дневной стороне планеты были видны изменения, то при взгляде на ночную просто сжималось сердце. Огни городов, некогда ожерельями горевшие вдоль берегов континентов, бесследно исчезли.

Куда бы ни смотрел Коля, везде было одно и то же – кроме редких, очень редких исключений. Посреди пустыни он порой различал искорки костров, хотя уже знал по опыту, что это могут быть вспышки молний. Больше костров было видно в Средней Азии, ближе к границам Монголии. В той области, где когда-то находился Ирак, похоже, даже стоял город, но маленький, изолированный, и по ночам его огни мерцали, как могут мерцать фонари и факелы, но никак не электрическое освещение. Сейбл утверждала, что заметила какие-то признаки обитания людей в районе Чикаго. Как-то раз экипаж «Союза» разволновался, увидев довольно яркое свечение вдоль западного побережья Соединенных Штатов. Но оказалось, что это – тектонический разлом, реки лавы, вытекающей из разорванной почвы. Вскоре лава скрылась под громадными тучами пепла и пыли.

На первый взгляд впечатление создавалось такое, что человечество исчезло: только эта мысль и напрашивалась. Что же до семейства – его жены Нади и сыновей, – то Москва пропала, испарилась, вся Россия опустела.

Космонавты осторожно говорили о том, что могло послужить причиной такой грандиозной метаморфозы. Возможно, мир обезлюдел вследствие глобальной войны. Такая гипотеза представлялась самой реальной. Но если так, то космонавты непременно должны были услышать в эфире военные приказы, увидели бы вспышки взлетающих межконтинентальных баллистических ракет, услышали бы чьи-то крики о помощи, увидели бы горящие города – помоги им Бог. А какая, спрашивается, сила смогла перетащить громадные массивы льда или зеленые посадки и разместить их в таких неподобающих местах?

В разговорах космонавты слишком далеко не заходили. Вероятно, всем им недоставало воображения, чтобы осознать то, что они видели. А может быть, они боялись, что от их бесед о случившемся все станет реальным.

Коля пытался занять себя работой. Блок наружных датчиков «Союза» функционировал нормально. Этот блок, разработанный для фотографирования орбитальной станции снаружи, обладал практически неограниченной электронной памятью для хранения изображений. Николай без труда развернул блок к Земле. Орбита «Союза», повторявшая орбиту исчезнувшей станции, не покрывала планету целиком, но все же захватывала большие территории к северу и к югу от экватора, и по мере того, как Земля вращалась, в объектив камеры попадали все новые и новые регионы. У Николая, делавшего снимки с орбиты, была возможность составить фотографический отчет о состоянии Земли.

«Союз» одиноко кружил на орбите. Николай старался держать в узде свои чувства и страхи и не делать поспешных выводов. Он просто регистрировал все, что видел. И все же странно было думать о том, что где-то в обширной электронной памяти фотоблока хранятся снимки МКС, сделанные сразу после отстыковки. А теперь станции не стало, и ее исчезновение явилось первой ноткой в разыгрывающейся вокруг космонавтов симфонии странности.

Сейбл сердитым тоном интересовалась, какой смысл в этой терпеливой фотосъемке. Вот ее проект с радиопередатчиком был направлен на поиск и установление связи, и эта связь могла помочь им остаться в живых. А от снимков какой толк? Но Николай не считал нужным оправдываться. Кроме его никто бы не стал этим заниматься, а ему казалось, что Земле нужен свидетель ее преображения.

Насколько он понимал, его жена и дети исчезли. Если это было правдой, то какой смысл во всем, чем бы они теперь ни занимались?

Климат, судя по всему, стал очень неустойчивым. На океаны обрушивались обширные атмосферные фронты с низким давлением и гнали воду к суше и провоцировали сильнейшие электрические грозы. Из космоса это выглядело завораживающе: молнии сверкали, извивались между тучами и давали начало цепным реакциям. В итоге гроза могла охватить целый континент. А на экваторе тучи собирались колоссальными грудами, и Коле порой казалось, что они тянутся к нему, и иногда он представлял себе, как «Союз» врезается в эти грозовые громады. Наверное, моря и воздух были такими же черными, как эти тучи. Шли дни, и видимость становилась все хуже. Но, как ни странно, Колю это немного утешало: он словно бы, как в детстве, верил, что что-то злое и плохое исчезло, если он его не видит.