Страна снов - Роберт Л. Андерсон

Надо поговорить с врачом, объяснить, что авария была случайностью, подписать все, что нужно, и уехать на фиг домой. А уже потом думать, что делать дальше.

Долго ждать не пришлось. В дверь постучали – скорее предупредительно, чем требовательно. Не успела Деа ответить, как дверь открылась. Доктор Чодхари оказалась молодой красивой индианкой, напоминавшей звезду мыльной оперы. Деа вдруг застеснялась своего тонкого бумажного халата, синяков на руках и противного вкуса лекарств во рту.

– Одеа? – спросила доктор Чодхари, взглянув в медкарту. Она говорила мягко, произнеся «Одеа» непривычно нараспев. Видимо, она выросла не в Индиане, а в Нью-Йорке, Бангладеш или Лондоне. От этой мысли у Деа отчего-то появилась надежда: может, Чодхари ей поможет? – Вы нас очень напугали. – Она присела рядом с кроватью и, положив карту на колени, открыла чистый лист. – Что вы помните?

– Насчет аварии? – уточнила Деа. Доктор Чодхари кивнула. Деа помнила безлицых существ, состоявших из полос влаги и мрака, и зажмурилась, решив думать о Конноре. Однако легче от этого не стало. – Немногое, – наконец ответила она. – Шел сильный дождь. Видимо, я не справилась с управлением.

– Угу, – кивнула врач и что-то записала в карту, будто Деа сообщила нечто интересное.

– Медсестра…

– Донна.

– Да, Донна сказала, со мной все в порядке. – Деа села прямее, стараясь не смотреть, как кровь сочится по трубкам, идущим из ее руки. Она чувствовала себя мухой в паутине. – Переломов нет.

– Да, переломов нет. Вы легко отделались.

– Она сказала то же самое. – Деа впервые пришло в голову, что она могла погибнуть. Неужели чудовища этого и добивались? Она решила об этом не думать. Она сейчас просто не может о них думать. Чудовища – выдумка, они живут в страхах и ночных кошмарах. – Когда меня выпишут?

Доктор Чодхари даже не взглянула на нее. Деа стало интересно, что такого она могла сказать, чтобы столько времени записывать. Ей захотелось узнать, что пишет про нее доктор Чодхари.

– Выпишут когда? – повторила она. Чодхари подняла карие глаза оттенка кленового сиропа.

– Я слышала, у вашей мамы… проблемы. Вы переживаете из-за этого?

– Кто вам это сказал? – резко спросила Деа и тут же сообразила: полицейские. Ну конечно, кто-то же вытащил ее из машины, вызвал девять-девять-один, доставил ее в больницу. Может, тот парень из фургона или даже Бригс. Деа стало противно, что эти люди трогали ее, когда она была без сознания.

– Вы боитесь, Одеа? – уклончиво продолжала Чодхари, к раздражению Деа. – Вы злитесь на полицейских или на пребывание здесь?

– Я не злюсь. – Деа жалела, что не может встать с постели; из-за этого она чувствовала себя совсем маленькой. Ребенком. – Я просто хочу домой!

– Мы не можем вас отпустить, пока не убедимся, что с вами все в порядке, – мягко сказала Чодхари. Деа понимала, что она старается быть любезной, но ей было все равно.

– Переломов нет, температуры нет, я прекрасно себя чувствую, пощупайте пульс или проведите осмотр… – Не успела Деа договорить, как тревога пропастью разверзлась в груди: Чодхари ее не осматривала, не ощупывала голову на предмет гематом, не светила фонариком в глаза, не заставляла показать язык и сказать «а».

– Одеа, – произнесла Чодхари очень осторожно, будто имя было стеклянным и могло разбиться во рту, – моя задача убедиться, что вы не захотите снова себе навредить.

Деа показалось, что ей дали оплеуху. Ее бросило сразу в жар и в холод. Как же она не поняла, что перед ней психиатр? Неудивительно, что Чодхари так ловко уходит от ответов.

Деа сглотнула комок в горле.

– Я… я не пыталась себе навредить!

– М-м. – Доктор Чодхари кивнула, но явно не поверила Деа. Вряд ли ее можно было винить. Сначала пропала Мириам, потом к Деа наведались полицейские, и меньше чем через час она рыбкой вылетела с дороги, когда мчалась как сумасшедшая неизвестно куда.

И ведь Деа не могла объяснить, почему. Если она упомянет о безлицых, Чодхари запрет ее в психушке.

– Пожалуйста! – Деа охватил страх. Она будто растворялась в воздухе, в этой чистой светлой комнате, тонула в простынях и проводах. – Это же была авария, случайность! Я не пыталась… покончить с собой. – Она даже поперхнулась при последних словах.

– А вы думали когда-нибудь о смерти, Одеа? – Доктор Чодхари снова начала что-то записывать.

– Ну, думала, конечно… – Чодхари что-то записала, и Деа поспешила добавить: – Но ведь все об этом думают, разве нет?

Индианка со вздохом подняла глаза.

– Нет, – без обиняков ответила она.

Деа не поверила. Она иногда фантазировала, что ее размажет по дороге фура, или раздавит блоком кондиционера, сорвавшегося с крыши, или она выпадет из самолета – невозможная, нереальная чепуха. Любопытно же представлять, как легко перейти из жизни в небытие.

– Я никогда не хотела умереть, – искренне сказала она. Какой бы одинокой ни была ее жизнь, в какую бы мрачную, пыльную дыру ни заносило их с Мириам, Деа никогда не хотелось умереть. Она только мечтала отыскать наконец место – любое! – которое сможет назвать домом.

– Очень рада это слышать, – сказала Чодхари, явно заканчивая разговор. Прикрепив ручку сверху клипборда, она аккуратно сложила стопку листков. – Мы всего лишь заботимся о вашей безопасности.

В Деа птицей взмыла надежда:

– Значит, я могу ехать домой?

– Нет. – Чодхари улыбнулась, старательно излучая доброту, терпение и сострадание разом. – Вы чуть не погибли, и это факт. Вы пробудете у нас несколько дней. Мы поговорим завтра.

– Вы не имеете права! – Деа попыталась сесть, когда Чодхари пошла к двери. – Вы не можете держать меня здесь против моей воли!

Уже взявшись за ручку, Чодхари обернулась.

– Можем, – мягко возразила она. К ее чести, в голосе прозвучало почти сожаление.

– Но…

– Не нужно волноваться, Одеа. Отдыхайте. – И Чодхари вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Когда Донна Сью объявила, что к Деа посетитель, та на миг подумала, что пришел Коннор. Но это оказалась Голлум, одетая, как обычно, в слишком большой плащ, с целой стопкой слегка подмокших женских журналов многомесячной давности. Деа прикусила губу, сдерживая растроганные слезы: она в жизни никому так не радовалась.

– Это если ты вдруг заскучаешь, – пояснила Голлум, положив журналы на тумбочку. – Или станет интересно, какую губную помаду носили прошлой весной.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросила Деа, проглотив комок в горле.

– Шутишь, что ли? – Голлум присела на стул, освобожденный Чодхари, и подтянула колени к груди. Кроссовки у нее были зеленые. Деа видела, что подруга изо всех сил пытается держаться непринужденно. – Все только о тебе и говорят!

Деа застонала. Значит, Коннор все знает. Даже если ей удастся вырваться из больницы, даже если вернется мать, как теперь смотреть в глаза знакомым? Вот теперь им с Мириам по-любому придется переезжать.

Голлум теребила оторванную кромку плаща.

– Хочешь поговорить о том, что случилось?

Деа даже привстала.

– Ты же не думаешь, что я пыталась покончить с собой? Голлум? – настойчиво переспросила она, когда подруга не ответила сразу.

– Нет-нет, – поспешно отозвалась Голлум. Она так покраснела, что волосы показались совсем белыми.

– Вот и правильно, – отрезала Деа. – Потому что это был несчастный случай.

У Голлум сделалось такое лицо, будто она пыталась проглотить жгучий перец. Ей явно хотелось выпалить десять вопросов сразу – Деа не сомневалась, что Голлум слышала об исчезновении ее матери, – но расспросы подруга тактично отложила.

– И сколько тебе тут лежать? – спросила она.

– Не знаю. – От одной мысли об этом Деа снова заволновалась. – Надеюсь, пару дней, не больше. – Она глубоко вздохнула и не сдержалась: – Ты с Коннором говорила?

Голлум согнутым пальцем поправила очки.

– Пыталась, – сообщила она. – В школе его вчера не было, телефон выключен. – Судя по лицу, невидимый жгучий перец вернулся к Голлум в рот: – В город приехала какая-то мадам, расспрашивает о… ну, ты знаешь: о его матери, брате и убийствах. Похожа на аспирантку. Наверное, книгу пишет.

– Да, – сказала Деа, – я слышала.

– Она даже в школу прорвалась, ждала на парковке после уроков. Наседала на меня, но я ничего не сказала. Мне ее даже жаль. – Голлум покачала головой. – Она была прям в отчаянии. Похоже, она действительно верит, что раскроет дело.

– Полиция не смогла, а эта раскроет?

– В полиции одни идиоты, – решительно заявила Голлум. Деа не стала спорить. – Слушай… – Голлум неловко пошевелилась на скрипнувшем стуле. – Она назвала твое имя. Эта Кейт Патински о тебе знает.

Сердце Деа забилось чаще.

– В смысле? Что она обо мне знает?

– Что вы с Коннором… вместе, – не глядя на нее, ответила Голлум.

Были, чуть не поправила ее Деа. Но это означало бы подтвердить реальность расставания, и она не решилась.