Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2 - Коллектив авторов

Вешний луч реки коснётся,

Засверкает средь берёз.

Алекс Надир

Волчица

К границе облаков, по кромке неба,

За милю обходя шальные звёзды,

Где снова, грани смывши, быль и небыль

Бросают на лицо смешные блёстки.

И тут же, повинуясь странной власти,

Ты слушаешь украдкой и подолгу,

Как вдалеке, в последней вспышке страсти,

Волчица с грустью подвывает волку.

Им вторит лес – своим тягучим скрипом,

Ворчаньем и брюзжаньем старых сосен.

Дни прошлые летят, как птицы, мимо

И жалят – как встревоженные осы…

И хочется вдруг знать, что жизнь – иная,

Мой путь – домой, и он уже не снится,

И так же, взора с неба не спуская,

Меня ждёт тоже верная волчица.

Per Apollinem medicum et Aesculapium… [3]

Кому-то век, кому-то миг, кому-то жизнь…

Он не виновен в том, что дрогнула рука.

Снимите грех с давно измученной души,

Не надо видеть в нем заклятого врага.

«В расчёт не принял, проглядел!» – а что он мог?!

А если с ночи?.. Если с ночи и устал?

Его учили: «бедность – это не порок!»,

А дома вновь на этой почве зрел скандал.

Какая клятва?! Умоляю: вы о чём?

Остатки доброй простодушной старины.

Смягчите сердце! Он предстанет пред судом.

Не перед тем… Перед которым все равны!

Ну а сегодня – к чёрту этот реваншизм.

Сияет солнце: у природы новый бал!

«Кому-то век, кому-то миг, кому-то жизнь».

К тому же он её не раз уже спасал…

Звезда сверкнула и во тьме погасла,

Зеваки разошлись, ворча чуть слышно:

Мол, бесполезно, глупо и опасно

Сверканье этих пламенных страстишек.

Свеча горела медленно и мёртво,

Желтя мое лицо в квартире пыльной,

И не было ни света, ни комфорта…

Зато, как говорят, была стабильность.

Сколько колыбельных бабушка напела,

Сколько позабыто сладких детских снов,

И река искрилась, и метель шумела,

Жаль, что не вернется к нам все это вновь;

Тут дома другие, не грохочут ставни,

Загазован воздух, блеск ночных огней,

Огрубели чувства, заживают раны

В свете одичалых мутных фонарей;

Сколько колыбельных бабушка напела!

Сколько разных сказок, сколько добрых слов!

И река искрилась, и метель шумела,

И была когда-то первая любовь…

Татьяна Непорада

Тайна великой улыбки

Острой башней пришпиленный к Сене,

После долгого дня спит Париж,

В ожерелье дождливо-осеннем,

Под каскадом прокуренных крыш.

Супермодные в ряд магазины —

Елисейские псевдо-поля —

Ощетинили светом витрины,

Мода мира… шелка, соболя....

В тишине отдыхает Джоконда

От потока всеобщей любви,

Где когда-то весьма изощрённо

Сеть интриги плели короли.

Ей пройтись бы летящей походкой

По изысканным залам дворца!

Но она – целомудренна, кротка,

Тень улыбки не сходит с лица…

Напряженье достигло предела:

«Королева! – шепну в тишине, —

Сотни лет ты сердцами владела

И владеешь… Открой тайну мне!»

«Поклонения ваши напрасны,

А прицелы сверкающих глаз

Душу ранят безжалостно часто,

Да и сердце... оно – не алмаз…

Убежать бы в прекрасные дали,

В Елисейские скрыться поля,

Там когда-то цветы бушевали,

Под свободным крылом журавля.

Королевские жгут полномочья:

В Лувре к самой почётной стене —

Пригвожденная я!!! Даже ночью

Улыбаться предписано мне…»

Предчувствие любви. Предтеча

Луна поздней ночью в окно заглянула,

К плечу прикоснувшись, встревожила сон.

И звёзды-пажи из её караула

Меня пригласили на зыбкий балкон.

Я вышла, легка, в невесомой одежде,

В плену разметавшихся сонных волос,

Вся жизнь пронеслась в подсознании прежде,

Чем я поняла: предложенье всерьез!

Сегодня меня – да, меня! – нарочито

Луна призвала на торжественный бал,

Где призрачно счастье, где истина скрыта,

Чуть дрогнет в руке серебристый бокал,

Мне будет шептать на ушко́ небылицы

Не в меру красивый и преданный кот,

Холодные руки и маски на лицах

Живой вереницей сомкнут небосвод.

А далее – целая вечность с любимым,

Как сон в облаках – тишина и покой,

Но ночь коротка и уже уязвима.

Я утром проснусь: ты не рядом со мной…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да, да, полечу! Без сомнений! Без страха!

Чтоб вновь оказаться в объятьях твоих.

– А если там ждёт не корона, а плаха?

– Я выдержу всё!

Не скорбя! За двоих!

Ольга Нефёдова-Грунтова (Константинова)

Как много приготовлено подарков!

Я встретила порядочных людей.

Восторженно вхожу теперь под арки

Ворот любви. Тропа судьбы – светлей.

Тьма сожжена надеждой: люди – братья!

Развеяна несчастий маята:

Сошла душа с проклятого распятья,

Целуя на распятье свет Христа.

Нашли меня и стали мне друзьями

Те, кто поднял меня из черноты

Бессилия, где ночи длятся днями,

Жизнь заключив в могильные кресты.

Ворвалось ветром счастье в грустный дом

Рождественским лучом – любви дождём!

Без доброты, душевной чистоты,

Нас не спасут посты от преисподней.

Когда в душе завистлив, мелок ты —

Не славь Творца – ты не певец Господний.

Иной язычник в десять раз светлей

Того, кто славит Господа, а в жизни

Другому роет яму и людей

Не ценит! О, прости его, Всевышний!

Прости раба, и просвети добром

Того, кто в сердце преисполнен Веры.

Но боль мою не описать пером,

Когда поют о Боге лицемеры.

Игорю

Покраснел от листвы покрасневшей стыдящийся дождь —

Вновь спустили его, не спросив, как собаку – на лето.

День с чихающим солнцем, ехидная осень, не трожь —

Солнцу долго болеть по народным – безродным приметам.

Лаять ливням гнилым, кашлять ветру и мороси стыть.

В обветшалом дому с голосящей коптящей буржуйкой

Не согреться в дыму. Дождь не может унять злую прыть

И змеит по стеклу беспросветно банальные струйки.

Лишь твои поцелуи удержат на самом краю

Умиранья тепла в нерождённое – чахлое лето.

Раскрывая объятья, себя я на пламя крою

И покорную нежность, которыми вместе согреты…

Игорю

Прижму к себе афишу прежних лет,

С которой улыбается лукаво

Мой друг – поэт, выветривая бред

Того, что нанесло в судьбины гавань

Беспутицей моих былых обид.

И щепки слов, что ранили когда-то,

Метёт в углы прощений новый быт,

Стирая напаскудившие даты.

Взгляну в глаза, которые меня

Умчали в рай домашнего бездомья,

Расцвечивая мир, что полинял,

Не обещая счастью многотомья….

Ты на афише старой – молодой.

Года распашут лица жизни плугом…

По гальке доброты над пустотой

Ведёт нас нежность кругом друг за другом…

Татьяна Никифорова

Не гадала я и не мечтала

Падал снег на землю белый-белый,

Первый в середине ноября.

Разговор со мной завёл несмелый,

Скрип да скрип – снежинками маня.

Стало всё вокруг светлей и краше,

Только на душе совсем не так.

Где-то разошлись дороги наши,

Мне снежинки говорили в такт.

Не гадала я и не мечтала,

Что с тобою встречусь на пути.

О тебе и думать перестала,

А теперь покоя не найти.

Знаю я, что первый снег растает,

И душа, быть может, отболит.

Но любовь моя, как птичья стая,

Стороной твой берег облетит.

Наивно думать

Настрой гитару на мажорный лад,

Звучать, наверно, будет по-другому.

Попробуй изменить на жизнь свой взгляд

И курс держать лишь к берегу родному.

Наивно думать, что заката нет,

Что где-то есть на свете жизнь другая.

И вряд ли даст нам кто-нибудь совет,

Где нам причалить. Где истоки рая?

Напрасно говорить глухим о том,

Что и Земля у нас для всех едина.

Как распознать в параграфе простом,

Где край, где золотая середина.

И всё же жаль, что угасает свет,

Надежда лишь одна, на небосводы.

А вдруг и к ним уже дороги нет?

А вдруг на ней опять одни невзгоды?

Как холодно…

Так холодно, так пусто на душе…

Седая осень ледяной рукою

Коснулась струн души, и вот уже

Она покой уносит за собою.

Все краски золотого октября

Пропитаны холодными дождями.

Но жизнь дана нам, всё-таки не зря, —

Возьму и распишу её стихами.

Мне жизнь моя в потоке этих дней

Не кажется бессмысленным теченьем.

Пусть свет небес и блеск ночных огней

Дадут мне веру, силу и прозренье.

Эдуард Новиков

Сосна

Во славу флота Российского

Когда в бору в час непогоды

Гудит сосна тугой струной,

Я слышу, словно через годы,

Далёкий гул волны морской.

Качаются, как мачты, сосны,

Качаются – покоя нет…

Давно промчавшиеся вёсны