Вход не с той стороны - Александр

     — Смотри сам. На когтях хищников всегда много микробов. Поэтому пришлось тщательно обрабатывать. Антибиотиков, сам понимаешь, нет, только стрептоцид, перекись и йод, так что может подняться температура. А вообще ты легко отделался, — Герда неожиданно чмокнула меня в лоб.

     — Ты говоришь, антибиотиков нет. А это? — я ткнул пальцем в место поцелуя. — Требую двойную дозу.

     — Хрен тебе. Пошли на улицу. Ляжешь на пузо и будешь командовать, что с козлом делать. Жалко, если пропадет, все-таки я подстрелила.

     Боль немного утихла, и я с удовольствием покомандовал Гердой. Она неумело, но старательно разделала козла. Два больших куска оставила для запекания, а остальное сложила в стандартный армейский бачок для доставки горячей пищи, залила рассолом, закрыла крышкой и поставила его в ручей под проточную воду. Вода холодная, мясо, надеюсь, не испортится. Потом она плескалась в озере, костер прогорал, и в итоге мясо оказалось в углях, посыпанное специями и завернутое в широкие пальмовые листья. В один пакет Герда добавила кислых маленьких ягод. Я их нарвал еще в первое путешествие наверх и успел несколько штук съесть еще позавчера, и пока ничего страшного со мной не случилось. Вкуса ягоды были достаточно кислого, но приятного, немного отдавали можжевельником.

     Температура к вечеру так и не поднялась, ужин получился великолепным, и Герда страшно гордилась собой, намекая, что готовить теперь она умеет и я ей совсем незачем. Я активно возражал, намекая на другие свои достоинства, совершенно пока не раскрытые.

     Бездонное небо, усыпанное миллионами ярких звезд, прохладный ветерок, настроение отличное, мясо вкуснейшее, вино еще лучше, рядом очень красивая, но слегка вредная и ехидная девушка. Не это ли первые признаки того, что жизнь удалась? Я был доволен и собой, и всем на свете, и пока мне совершенно не хотелось искать людей. Кстати, в той стороне, куда летел самолет, казалось, что мигают какие-то огоньки. Но это ничего пока не меняло.

     Выздоравливал я восемь дней. На девятый на плечах остались только вертикальные красноватые полосы, которые немного побаливали и еще больше чесались, но раны зарубцевались полностью. Температура у меня ни разу так и не поднялась. Герда первые четыре дня готовила еду, ловила рыбу, всячески меня лечила, но на пятый заявила, что я на пути к выздоровлению и все это вполне могу делать сам. Чем я и занялся. Мясо просолилось, я его промыл, вымочил и вывесил на ветерке просушиться. Потом соорудил небольшую палатку из брезента, а ниже по склону сложил из камней маленькую печурку. Долго думал, как от печки до палатки провести трубу, не придумал и просто выкопал неглубокий ров, который потом перекрыл ветками и завалил камнями и землей. По этому рву в палатку попадал, попутно охлаждаясь, дым из печки, где я разжег небольшой костер из сухих веточек и шишек. Так получилась коптильня. Мясо коптилось долго, дня четыре, но в итоге получилось совсем неплохо. И главное, оно теперь могло долго храниться. За это время Герда успела завалить на верхнем плато еще одну животину, другой породы. Мясо у неё оказалось жестким и полностью пошло в коптильню. В общем, время проводили насыщенно и с большой пользой.

     Отношения наши с Гердой не продвинулись ни на каплю. Я так и не проявлял интереса к ней. По крайней мере, открыто, что стоило мне нешуточных мук. Она же продолжала нейтрально меня провоцировать, совершенно невинно, якобы без умысла, но я подозревал, что совсем наоборот. Ничего, подождем.

Ориентировочно 20.07.2005 года по земному летоисчислению. Новая Земля. Время неизвестно. Место неизвестно

     Я сидел на камне почти на краю обрыва и подгонял под себя ремни подвесной системы. У немцев по конструкции вертикальные ремни цеплялись за поясной ремень с одной стороны от бляхи, проходили за шеей и цеплялись с другой. На них в ряд располагались подсумки для восьми магазинов к FG-42. По четыре с каждой стороны. Сзади они ничем не фиксировались, что я и решил исправить. И себе и Герде. Небольшой патронташ на пять патронов, крепящийся к прикладу траншейного дробовика М-1897, приватизированного у меня Гердой, я уже смастерил, и теперь пришивал к подвесной дополнительную шлейку, периодически посматривая на лежащую передо мной долину в бинокль.

     Все было как всегда. Внизу бродили табуны разных копытных, над падалью кружились стервятники, шастали по саванне разные падальщики. Рощицы, ручьи, болотца, воздух дрожит от жары. Не то, чтобы я кого-то ждал, но люди в этом мире были, даже сравнительно недалеко. Но кто они и как здесь оказались — было неизвестно. И, по моему твердому убеждению, мы должны были быть готовы ко всему, люди могут оказаться очень даже разными. Человеческой подлости и мерзости границ нет.

     Я проткнул очередную дырочку. В выкидном стропорезе немецких парашютистов-егерей образца 1941 года с обратной стороны ручки располагалось хорошее шило.

     Солнце еще не поднялось, и было сравнительно прохладно. Сравнительно. В этом мире все было сравнительно. Герда, как всегда, принимала солнечные ванны, доводя свой загар до совершенно негритянских оттенков. Купальниками в виду отсутствия таковых и полной своей нестеснительности она себя не отягощала и сверкала совершенными формами под солнышком. Я навел на нее бинокль, просто полюбоваться, она увидела и показала оттопыренный палец, а потом похлопала на место рядом. Типа присоединяйся. Это у нас игра такая. Она знает, что мне очень нравится, я догадываюсь, что я ей тоже. Даже уверен. Но мы ничего не предпринимаем. Чем это закончится, известно. Естественно, диким и буйным сексом. Но когда? Скорее я ее изнасилую… или она меня. К этому идет. Вот и ждем, кто первый. Ладно. Посмотрим. Что там в саванне?

     Оп-па. На горизонте показались два «Хьюи», американских транспортных вертолета времен вьетнамской войны. Медленно увеличиваясь в размерах, они приближались. Когда до нас осталось примерно километров восемь, вертолеты сели на большом открытом участке саванны и из них выскочило несколько маленьких фигурок.

     — Gеnоssin Gеrdа, gоt zu mir, — крикнул я девушке. — Бинокль захвати. И прикрой свою великолепную задницу. Быстро, все интересное пропустишь.

     — Что орешь, как на майской демонстрации? Как гиены трахаются, увидел? — рядом появилась Герда с биноклем. Блузу она все-таки накинула. И больше ничего.

     Я оторвался от созерцания ее тела в форменной рубашке парашютистов-егерей Люфтваффе и ткнул пальцем:

     — Туда смотри.

     Фигурки вытаскивали из вертолета какие-то контейнеры.

     — Что делать будем? — спокойно поинтересовалась Герда. Она всегда такая спокойная. Характер нордический и все такое.

     — Ничего. Наблюдать. Туда мы все равно быстро не доберемся. Да и незачем пока. Посмотрим. Зачем-то они сюда прилетели.

     — Хорошо. Посидим, посмотрим.

     Люди уже выгрузили ящики, и один вертолет поднялся и улетел обратно. Оставшиеся принялись быстро ставить большую палатку. Через час в саванне показалась колонна машин. Впереди шла швейцарская «Моваг Пиранья» или ее американский лицензионный аналог «LАW», броневик с автоматической пушкой. За ним несколько «Хамви» с крупнокалиберными пулеметами и тентованные грузовики М-939. Общим числом десять машин. Четыре легковых и шесть грузовиков. Полным ходом шло обустройство лагеря. Из грузовиков вытаскивали металлические сваи, вкапывали в землю и натягивали колючую проволоку. Появились еще две палатки и даже два биотуалета. Насколько мне было видно, работали люди африканской расы. Руководили и охраняли европейцы. Бинокль был хороший, да и находился я на возвышенности, так что все было отчётливо видно. Меня же, как я надеялся, увидеть никакой возможности не было. На всякий случай я прилег за камень, торчала только голова. Ничего особенного не происходило, просто быстро строили капитальный лагерь.

     — Ты сиди и смотри, потом мне расскажешь. А я еще пару часиков позагораю, — не выдержала Герда и удалилась.

     — Коптильню посмотри, — сказал я ей вслед. Там начинали коптиться два козьих окорока, по моему новому рецепту.

     В лагере все двигалось своим чередом, и я стал отвлекаться на работу. Доделал первую подвесную и взялся за вторую. В лагере заканчивали ставить по углам сборные вышки с прожекторами и площадками для охраны. Прилетел еще вертолет с грузом. Три грузовика и два Хамви поехали обратно. Я закончил работу и, о чудо, Герда принесла мне еды — нарезанное копченое мясо и галеты с местными мандаринками. За все время, пока мы здесь, она делала подобные вещи четыре дня. Нет, три, когда я валялся с исполосованной спиной. Дождь с неба пойдет. Или сегодня между нами что-то случится.

     — Что вытаращил глаза, дурак? Ты же на службе, — сунула мне тарелку и ушла, бормоча про неблагодарных русских. Вот такая она есть, Гертруда Мартинсен.