Наследник имения Редклиф. Том первый - Шарлотта Йондж

— Гэй! Гэй! слышали вы, какой вамъ сюрпризъ готовится, вмѣшалась Эмми. Вѣдь лэди Килькоранъ даетъ скоро балъ.

— Вамъ непремѣнно нужно ѣхать, — сказала Шарлотта. Какъ я рада, что останусь дома. Немавижу танцы.

— А я танцую хуже Буяна, возразилъ Гэй, схвативъ пуделя за переднія лапы и заставляя его выдѣлывать какой-то невозможный танецъ.

— Не бѣда, мои барышни васъ сейчасъ выучатъ, замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ.

— Неужели я обязанъ непремѣнно ѣхать? спросилъ Гэй.

— Ага! вы ужъ, кажется, серьезно начинаете подумывать о балѣ, съ улыбкой ввернулъ Чарльзъ.

— А Филиппъ поѣдетъ? спросилъ Гэй.

— Да, онъ ѣдетъ, чтобы произнести рѣчь о томъ, что танцы суть пріятное и здоровое развлеченіе для молодыхъ людей, продолжалъ Чарльзъ.

— Ты ошибаешься, отвѣчалъ Филиппъ. Теперь слишкомъ жарко, чтобъ говорить рѣчи.

— Господа! Аполлонъ опускаетъ свой лукъ по случаю жары, воскликнулъ неугомонный Чарльзъ. Капитанъ уступаетъ поле сраженія.

— А! а! ужъ капитанъ Морвиль! Имѣю честь поздравить съ повышеніемъ, радостно сказалъ Гэй. Пойду непремѣнно когда нибудь пораньше въ Броадстонъ, чтобы успѣть полюбоваться вами на парадѣ.

— Какъ? Развѣ вы будете продолжать ходить туда на уроки къ мистеру Лазсель? спросилъ Чарльзъ.

— Если онъ самъ отъ меня не откажется, отвѣчалъ Гэй. Я такъ отсталъ отъ товарищей по классу, что мнѣ никакъ нельзя лѣниться во время каникулъ.

— Вотъ это такъ, Гэй! одобрительно воскликнулъ Филиппъ, подымаясь съ земли. При такой настойчивости, вы далеко пойдете. Ну, какъ идутъ у васъ сочиненія?

— Порядочно! благодарю васъ.

— Пора, пора привыкать къ дѣлу, продолжалъ Филиппъ. Что вы теперь читаете?

— Ѳукитида.

— Дошли ли вы до рѣчи Перикла? Если да, то я вамъ покажу нѣкоторыя мои замѣчанія на счетъ этой рѣчи. Понимаете ли вы теперь духъ языка?

— Стараюсь, по крайней мѣрѣ, отвѣчалъ Гэй, вытаскивая репейникъ изъ кудрявыхъ ушей Буяна.

— Что вы больше любите, греческій языкъ или балъ? спросилъ Чарльзъ.

— Лучше всего люблю лугъ съ сѣномъ, сказалъ Гэй, поваливъ Буяна и бросая ему сѣно въ глаза.

— Еще бы! воскликнула Шарлотта:- кому жъ можетъ понравиться глупый балъ болѣе, чѣмъ лугъ съ сѣномъ.

— Ахъ, ты моя милая дѣвочка! съ улыбкой замѣтила мать:- и хочется ѣхать, да не возьмутъ.

— Мама! вы знаѣте, что я вовсе не люблю баловъ, возразила шалунья.

— Точно также какъ и я, сказалъ Чарльзъ. Мы съ тобой, Шарлотта, презираемъ свѣтскую суету.

— Ну, ужъ вамъ то, Гэй, нужно ѣхать, прервала брата Лора. Филиппъ, и тотъ сказалъ, что приметъ приглашеніе.

— Что жъ дѣлать? Мнѣ не переучить лорда Килькорана, возразилъ Филиппъ. Я очень уговаривалъ Морица отказаться отъ этой затѣи, но если этого желаетъ его отецъ, мнѣ вмѣшиваться нечего.

— Вы должны знать, Гэй, сказалъ Чарльзъ, что этотъ балъ дается Морицомъ, въ честь нашей Лоры.

— Вѣрьте ему, Гэй! смѣясь возразила старшая сестра. Надо вамъ сказать, что лордъ Килькоранъ человѣкъ предобрый; дочь его Эвелина очень удивилась, услыхавъ, что Эмми отъ роду не была ни на одномъ балѣ, а что я только одинъ разъ танцовала; вотъ они и рѣшились дать балъ.

— Когда назначенъ балъ?

— Чрезъ недѣлю, въ четвергъ, сказала Эмми. Я бы желала, знать, понравится ли вамъ Эвелина, она прехорошенькая!

— Она, кажется, большой другъ съ Лорой? не такъ ли?

— Да, я очень ее люблю, сказала Лора. Мы съ дѣтства дружны; по моему мнѣнію, она очень умна, хотя другіе, кто мало ее знаетъ, иначе ее судятъ.

При этихъ словахъ Лора выразительно взглянула на Филиппа.

— Живетъ теперь кто нибудь изъ дѣтей, кромѣ Эвелины, съ родителями? спросилъ Гэй.

— Да, младшія двѣ дочери — Эмми и Элленъ; меньшіе сыновья тамъ же. Лордъ де Курси (старшій сынъ) въ Ирландіи, а прочихъ дѣтей нѣтъ дома.

— Лордъ де Курси самая умная голова во всей семьѣ, замѣтилъ Филиппъ. Человѣкъ онъ необщительный и потому его никогда на этихъ балахъ не видно.

— Гэй, надѣюсь, вы не окажете презрѣнія къ ихъ радушію, сказала серьезно Эмми. Это будетъ такъ весело, такъ смѣшно учить васъ танцовать!

Гэй потянулся и проворчалъ себѣ что-то подъ носъ.

— Не робѣйте, Гэй, сказалъ Филиппъ. Тутъ нѣтъ особенной мудрости. Вы вѣдь будете танцовать среди толпы. Я, напримѣръ, съ роду не учился ни одному па, а танцую.

— Притомъ у васъ слухъ есть, замѣтила Лора.

— Ужъ если Мэри Россъ ѣдетъ, то никому изъ насъ нельзя дома оставаться, воскликнула Эмми. Эвелина такъ ее любитъ, что заранѣе взяла съ нея слово быть, сказавъ, что мама привезетъ ее вмѣстѣ съ нами.

— Гэй, вы еще не видали замка ихъ, Аллонбэй? спросила Лора. Какія тамъ картины Ванъ-Дика! что за портретъ Короля Карла! чудо!

— Не тотъ ли это, прервалъ ее Чарльзъ, передъ которымъ нашли Эмми, утопающую въ слезахъ?

Эмми сильно покраснѣла и отвернулась.

— Вся судьба несчастнаго короля выражена въ его чертахъ, замѣтилъ Филиппъ:- серьезное, грустное, красивое лицо! Смотрѣть на него нельзя равнодушно. Эмми, вы вовсе не должны стыдиться своихъ слезъ.

Молодая дѣвушка еще сильнѣе сконфузилась.

— Надѣюсь, что этотъ портретъ виситъ не въ танцовальной залѣ? спросилъ Гэй.

— О нѣтъ, отвѣчала Лора:- онъ виситъ въ библіотекѣ.

Въ эту минуту прибѣжала Шарлотта, куда то вдругъ скрывшаяся, съ двумя конвертами въ рукахъ, которые она подала Гэю. Въ одномъ заключалось печатное приглашеніе на балъ лэди Килькоранъ, на имя сэръ Гэя Морвиль, а въ другомъ лежало такое же приглашеніе на имя мистера Буяна, нацарапанное карандашемъ проказницей Шарлоттой. Гэй захохоталъ во все горло и съ громкимъ крикомъ кинулся ловить дѣвочку, которая, смѣясь, побѣжала отъ него по лугу; оба они вернулись, запыхавшись отъ усталости.

— Вотъ ужъ сѣнокосъ! такого никогда не было, замѣтила весело Шарлотта.

— Да, я думаю, и косцы то же скажутъ, отвѣчала мать, вставая, чтобы идти въ комнаты. Вы всѣ копны имъ перепортили.

— Я сейчасъ поправлю, закричалъ Гэй, схвативъ въ руки сѣнныя вилы.

— Тише, тише, берегитесь! воскликнулъ Чарльзъ: я вовсе не желаю попасть въ скирдъ. Этакъ, пожалуй, мое неутѣшное семейство вообразить, что я утонулъ, и будетъ искать мое тѣло въ прудахъ, и вдругъ окажется, что Делорена кормятъ сѣномъ съ мясомъ.

— О! послѣ такого трагическаго описанія, я не дерзну ворошить сѣно! отвѣчалъ ему Гэй, взявъ больнаго подъ руки и осторожно усаживая его въ кресло на колесахъ. Вся компанія послѣдовала за ними въ домъ; но спустя нѣсколько времени, Лора, посмотрѣвъ въ окно, увидала, что Гэй, сбросивъ съ куртку, гребъ сѣно, какъ настоящій работникъ, и складывалъ ровныя, аккуратныя копны, насвистывая громко какую то пѣсню!… Лора видѣла, какъ скотникъ пришелъ и приподнялъ шляпу передъ нимъ съ ласковой улыбкой. Гэй привѣтливо ему поклонился, и они начали толковать. Вдали показался мистеръ Эдмонстонъ, верхомъ на лошади, и Гэй, забывъ сѣно и земляка скотника, бросился къ нему на встрѣчу. Главной причиной общей радости при встрѣчѣ Гэя въ этотъ пріѣздъ его въ Гольуэль было то, что онъ привезъ самый благопріятный отчетъ о своихъ успѣхахъ въ университетѣ. Опекунъ и Филиппъ подробно разопросили его обо всемъ; и послѣдній вывелъ такого рода заключеніе, что первый годичный терминъ Гэя выдержанъ имъ безукоризненно. Лора была въ восторгѣ, что она не ошиблась въ молодомъ Морвилѣ; ей всегда казалось, что способности его современемъ быстро разовьются.

Что касается до мистриссъ Эдмонстонъ, то ей пришлось выслушать цѣлую исповѣдь отъ Гэя, и то не вдругъ, а урывками, или во время прогулокъ въ сумерки по саду или сидя по утрамъ въ уборной, глазъ на глазъ. Гэй не охотно раскрывалъ свою душу, но въ минуты порывовъ откровенности, онъ ужъ удержаться не могъ и высказывалъ чистосердечно все, что чувствовалъ.

Такъ, напримѣръ, онъ признался мистриссъ Эдмонстонъ, что ему было очень трудно заниматься на первомъ курсѣ. «Я тутъ только убѣдился, что я за лѣнтяй, говорилъ онъ:- ни разу не садился я за книги съ удовольствіемъ. Мнѣ непремѣнно нужно было употребить усиліе, чтобы заставить себя работать. Ну можно ли разсчитывать послѣ этого, чтобы изъ меня вышелъ толковый человѣкъ? Въ первое время своего пребыванія въ Оксфордѣ, Гэй занялся было греблей, но замѣтивъ, что это развлеченіе слишкомъ отвлекаетъ его отъ занятій, онъ, вдругъ, не предупредивъ товарищей, отказался быть участникомъ въ ней и конечно раздражилъ этимъ поступкомъ многихъ противъ себя. — „Я такимъ образомъ, разсказывалъ Гэй, мало по малу лишилъ себя всѣхъ удовольствій, оставивъ себѣ только музыку и прогулку, какъ развлеченіе. Первая, пожалуй, также можетъ разсѣять меня, въ ущербъ ученію, прибавилъ онъ, но я надѣюсь, что вы меня научите, какъ пользоваться ею безъ вреда для себя и другихъ. За легкое чтеніе я снова, принялся въ Оксфордѣ, нужно же было чѣмъ нибудь освѣжать свой мозгъ, особенно когда у меня передъ глазами не было моря, не было скалъ, а Лора и Эмми жили отъ меня далеко. Другъ у Гэя былъ всего одинъ, по фамиліи Уэльвудъ. Это то имя и привлекло его. Ему хотѣлось непремѣнно убѣдиться, не сынъ ли онъ того капитана Уэльвуда, смерть котораго лежала на совѣсти покойнаго его дѣда; но въ первые дни знакомства ему трудно было начать щекотливые разспросы. Сблизившись покороче, Гэй узналъ, что это племянникъ кэпитана Уэльвуда, убитаго 28 лѣтъ тому назадъ. Онъ передалъ Гэю слѣдующія подробности о семьѣ покойнаго своего дяди. Убитый оставилъ послѣ себя двухъ незамужнихъ дочерей, замѣчательныхъ по своей благочестивой жизни, и вотъ имъ то молодой Уэльвудъ обѣщалъ передать, что старикъ сэръ Гэй Морвиль до самой смерти мучился угрызеніями совѣсти за смерть ихъ отца. Сестры жили въ С. Мильдредѣ. Другъ Гэя готовился въ священники; онъ былъ робокъ и необщителенъ по природѣ, трудно сходился съ товарищами, но Гэй привязался къ нему искренно.