Охотник за демонами - Владимир Лосев

— В долине есть яма, обложенная камнем, а в ней лежат чьи-то останки, — сказал Врон. — Может, это его?

— Может быть, но это сейчас уже не важно, — заметил носитель меча. — Из того, что написано в книгах о Рисе, следует, что его бессмертие сделало его королем и лучшим охотником на демонов. Мы думаем, что и тебя ждет непростая судьба. А пока ты будешь жить с нами и будешь учиться сражаться, чтобы стать охотником на демонов.

— Я не хотел бы учиться этому, — робко возразил Врон. — Я вообще не хочу ни с кем сражаться. Патриархи переглянулись и рассмеялись.

— Юноша, — сказал носитель копья. — Ты все еще думаешь, что ты властен над своей судьбой, и считаешь, что ты можешь выбирать? Так знай, что тебя сюда привел не случай — это начало твоего пути.

— Мне так не кажется, — осторожно ответил Врон. — Я думаю, что мне просто не повезло, и надеюсь, что скоро все изменится. Я поживу немного у вас, а потом я вернусь в свое селение или буду жить в каком-нибудь другом месте. Построю дом, женюсь на какой-нибудь скромной девушке и буду обрабатывать землю. Я не воин, мне неприятно видеть оружие и тем более держать его в руках. Те, кого я успел увидеть здесь, они и впрямь как будто созданы для того, чтобы сражаться с демонами, но не я…

Патриархи снова переглянулись, потом покачали головами. Носитель копья сказал:

— Вряд ли тебе удастся остаться в стороне, над этим миром сгущаются тучи, мы это чувствуем своими старыми костями. Слишком часто стали появляться демоны, и они ведут себя чересчур странно. Они теперь редко нападают на деревни и отдельных людей. А это плохой признак — демоны очень любят человеческое мясо. Поэтому мы думаем, что ты пришел туда, куда ты должен был прийти. Ты пришел учиться сражаться.

— Почему именно этому 'вы должны меня учить? — спросил Врон. — Я бы предпочел, чтобы вы меня учили своей мудрости.

Патриархи рассмеялись:

— Воинское искусство — это единственное, чему мы можем по-настоящему научить тебя. Мудрости мы научить тебя не можем, она сама приходит к тому, кто к ней готов. Путь к мудрости долог и непрост, а ты еще молод.

— Если я захочу, смогу ли я уйти из монастыря? — поинтересовался Врон.

— Мы говорили между собой и об этом, — улыбнулся носитель копья, а вслед за ним и другие. — Привратник нам сказал, что скоро у тебя возникнет такое желание. Обычно мы никого не отпускаем из монастыря, но твой случай особый. Мы разрешим тебе уйти.

Врон встал и низко поклонился.

— Тогда я хочу уйти прямо сейчас.

— Ты так ничего и не понял, — сказал носитель меча. — Этот монастырь — ключевая точка в твоей судьбе: куда бы ты ни пошел, ты будешь возвращаться сюда.

— Ставлю свою вечернюю похлебку на то, что он уйдет, но не вернется, — усмехнулся носитель копья.

— Ставлю свою похлебку на то, что он уйдет, но вернется, — ответил ему с улыбкой носитель меча.

— Ставлю на то, что он уйдет и никогда не вернется, будущее неясно, значит, он может поступать как хочет, — сказал носитель лука и посмотрел на Врона. — А ты, малыш, на что ставишь? Вчера ты участвовал в нашем споре.

— Я поставлю на то, что я уйду и никогда больше сюда не вернусь. Я не хочу учиться убивать…

— Ставки сделаны, — объявил носитель меча.

— Хорошо, — сказал Врон. — Я пошел. Кстати, я хотел бы узнать, кто выиграл во вчерашнем споре?

— Мы решили, что выиграли все, — улыбнулся носитель меча. — Ты же ел нашу похлебку?

— Да, мне понравилось, — подтвердил Врон. — Только в этот раз, если я выиграю, я ее не попробую. Кому я должен сказать, чтобы мне открыли калитку?

— Привратнику, — улыбнулся носитель меча. — Но сегодня он не участвует в нашем споре, значит, может поступать так, как сочтет нужным. Это справедливо.

Юноша низко поклонился патриархам и подошел к Ласке.

— Проводи меня до ворот, я хочу уйти. Девушка недоуменно уставилась на него:

— Ты не сможешь уйти, никто не имеет права покидать монастырь.

— Мне разрешили патриархи. Ласка покосилась на стариков:

— Да, они разрешили, и это странно. И куда же ты пойдешь?

— Я пока не знаю. Девушка пожала плечами:

— Я провожу тебя, и после этого мой долг крови будет выплачен, дальше ты будешь защищать себя сам.

— Спасибо, — поблагодарил Врон. — Могу сказать, что ты самое приятное из того, что я здесь видел, хоть ты и убила меня.

— Если тебе это понравилось, я готова убить тебя еще раз.

— Нет, больше не надо, — испуганно пробормотал Врон. Девушка говорила вполне серьезно, и он понял, что она и вправду готова это сделать.

Привратника у ворот не оказалось. Врон сел на каменную скамью и стал ждать.

Во дворе понемногу собирались охотники. Все были с оружием — разделившись на тройки, они устроили самое настоящее сражение. Охотники рубились отчаянно, без какой-либо жалости друг к другу: то один, то другой из участников боя отскакивал в сторону, получив рану.

Ласка, услышав звон стальных клинков, сбросила свою хламиду и вытащила из ножен мечи.

— Я не могу тут стоять, когда моей тройке приходится туго, — сказала она. — Если кто-то вздумает тебе угрожать или внезапно нападет на тебя, крикни, я тебя услышу.

Врон кивнул:

— Я позову.

— Может быть, мы еще встретимся, — сказала Ласка. — Но, запомни, мой долг тебе выплачен. Если ты вернешься обратно, я уже не обязана буду защищать тебя.

Из дверей монастыря вышел привратник. Старик открыл калитку и протянул ему его одежду.

— Когда вернешься, стукни три раза, потом один, потом два. Так стучат наши охотники, когда возвращаются.

— Я больше не приду, — сказал Врон. — Поищу другое место, где я смогу жить спокойно.

— Поживем — увидим, — сказал старик. — И не надейся на покой, что-то меняется в этом мире. У меня сердце ноет, а это очень плохой признак.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Полнолуние — время пробуждения, время прозрения и время страха.

Каждый раз, когда над миром встает полная луна, мы закрываем кельи на прочный засов, и никто из нас не знает, кого мы увидим в этих кельях утром. Это плохое время для всех, время испытаний и время понимания.

Каждый охотник должен когда-нибудь взглянуть в лицо полной луны и узнать, кто же он есть на самом деле. Время полной луны — это время, когда истончается скорлупа человеческого тела и наружу выходит тот, кто живет внутри тебя.

Это тяжелое испытание, немногие его выдерживают. Но тот, кто сумел это выдержать, приобретает бесценное знание, которое поможет ему на его пути. Каждый охотник должен помнить и о том, что это то знание, которое способно убить и его и тех, кто будет находиться рядом с ним в момент прозрения.

Это всегда борьба между человеком и демонГом, и никто не знает, кто из них победит. За многие годы мы научились узнавать тех, в ком силен демон и слаб человек, и мы убиваем их раньше, чем придет время полнолуния.

Это нелегкое решение, однако это единственный наш способ выжить, и мы всегда скорбим, понимая, что в этом нет ничьей вины: ни нашей, ни тех, кого мы убиваем.

Есть и практическое решение этой проблемы. Каждый охотник живет в отдельной келье, каждая келья снабжена запором, и, когда приходит время полнолуния, патриархи опускают механизм, который запирает все двери.

А утром они открывают кельи и смотрят, кто из охотников стал демоном, а кто остался человеком.

Это их долг и их скорбная обязанность.

Скорбная потому, что им приходится убивать своих вчерашних охотников и товарищей. Долг потому, что иначе те, кто изменился, убьют всех нас.

Иногда среди тех, кого мы убиваем, есть и те, в ком не победил ни демон, ни человек, они просто потеряли свой разум.

Калитка захлопнулась. Врон услышал, как задвигается за ним засов, вздохнул, натянул на себя выстиранные и заштопанные кем-то штаны и рубаху, повесил сапоги на плечо и побежал по дороге.

До Бурса он добежал довольно быстро. Около ворот все так же стояли стражи и гадалка, но сегодня в город спешило много людей, поэтому на него никто не обратил внимания.

Он расспросил какую-то женщину, несущую в корзине гусей на продажу, где находится деревня старика. Женщина оказалась словоохотливой, и, несмотря на то что гуси перебивали ее своим громким гоготаньем, он все-таки услышал, что деревня расположена недалеко от города Горна, почти там, где он и встретил старика.

Это было далеко, но Врон чувствовал себя прекрасно, его раны затянулись, а тело не требовало ни пищи, ни воды.

По дороге в Горн шло много людей, поэтому он не мог бежать так быстро, как бы ему хотелось. Но к вечеру дорога опустела, и он, сняв с себя одежду, побежал во всю свою силу.

В прохладе ночи появились комары и мошки, чему он был рад, потому что уже почувствовал легкий голод.

Звезды светили ярко, дул слабый ветерок, охлаждая разгоряченное бегом тело, и это было приятно.

Когда краешек солнца выглянул из-за гор, он уже лежал на вершине холма, с которого просматривалась вся деревня. Врон не знал, в каком доме жил старик, поэтому внимательно разглядывал широкую улицу, к которой с обеих сторон прилепилось полтора десятка домов, в слабой надежде увидеть старика.