На чаше весов - Наталья Кочетова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он передает мне конверт и говорит, что это мое вознаграждение. Ласнецов щедро отблагодарил Вадима за поимку убийцы его дочери, и Вадим делит эту сумму между нами поровну, ведь я вложила в это дело сил не меньше чем он. Я возражаю, говорю, что мне не нужны деньги, мне не на что их тратить и я не смогу объяснить маме, откуда их взяла. Но Вадим не принимает возражений, он вкладывает конверт мне в руку и зажимает мои пальцы в кулак. Снова целует и уходит.
Я порхаю от счастья, уверенная, что меня ждет счастливое будущее рядом с любимым, но после того вечера все меняется.
Вадим исчезает.
Глава 14
С трудом разлепляю глаза и отключаю будильник, сообщающий мне о том, что пора пить лекарства, собираясь проспать как минимум до обеда, но яркое солнце, светящее в мое окно, больше не располагает ко сну. Сладко потягиваюсь и, накинув халат, иду в ванную, натягиваю уже высохшее белье и одежду, умываюсь и иду на кухню.
На столе так и лежат разбросанные листы бумаги из дела о Калидусе, которые мы с Вадимом изучали до трех утра, пока я не стала отключаться. Через распахнутую дверь в спальню Вадима, я вижу, что его кровать аккуратно заправлена, значит хозяина нет дома.
Я выпиваю лекарства и завтракаю наскоро приготовленным омлетом, и налив в стакан сок, снова усаживаюсь на диван. Ночью, когда я изучала свидетельские показания помощника Матвеева и его коллег-ученых, мне показалось странным, что все они говорили о том, что в последнее время Матвеев занимался разработкой какого-то иммунного препарата, с пилотным названием ven1, и занимался довольно продолжительное время, но в изъятых из его кабинета материалах, этому проекту были посвящены какие-то жалкие крохи. Лишь пара общих расчетов да неудачное исследование на крысах. Я далека от науки и не знаю, на сколько процесс разработки лекарства является трудоемким, но даже я понимала, что это слишком мало. Со стороны все это выглядело так, будто эта информация была подсунута следствию для отвода глаз.
Могло ли быть, что коллеги Матвеева его прикрывали, я не знала, но мне это не нравилось.
Как и не нравилось то, что ночью я добровольно предложила Вадиму вместе поехать и поговорить с помощником Матвеева.
Поэтому сейчас я решила изучить информацию еще раз, рассчитывая на то, что ночью мой мозг был слишком уставший, и я могла упустить что-то важное.
Я углубляюсь в чтение, но через несколько минут дверь открывается, заставив меня поднять глаза. На пороге появляется Вадим. На нем белая футболка и черные спортивные штаны. Он снимает кроссовки и бросает спортивную сумку куда-то в сторону ванной. Его волосы выглядят влажными, белая футболка практически насквозь мокрая от пота.
— Ты в таком виде по улице шел? — Неожиданно спрашиваю я, не успев подумать. Хочется поймать слова и пихнуть их обратно в рот. Но слово, как известно, не воробей. К сожалению.
— Доброе утро. Нет. Мне не приходится ходить по улице, спортзал в подвале. — Отвечает Вадим, и внезапно ухмыляется. Самоуверенно так ухмыляется.
О боже. Не знаю, что он там о себе возомнил. Но я просто спросила, не подумав. В голове пронеслась картинка, как он идет мокрый и разгоряченный под пронизывающим ветром, и мой рот выдал вопрос даже раньше, чем мозг должным образом обработал увиденное. Я бы не стала переживать о том, что он простудится. Я вообще не стала бы переживать, о чем бы то ни было, если это было бы хоть немного связано с его благополучием.
Я. Просто. Не успела. Подумать. Точка.
Вадим идет по направлению к ванной и по пути снимает футболку, я вижу его голую спину, с четко очерченными волнами трапециевидных мышц и поспешно отвожу взгляд, еще до того, как он скрывается за дверью ванной.
Перевожу дыхание и снова пытаюсь сосредоточиться на тексте, но внезапно понимаю, что Вадим не взял с собой сменную одежду. Мое воображение тут же рисует образ Вадима, выходящего из ванной, с обернутым вокруг бедер полотенцем. Эта картина в моей голове заставляет меня резко подскочить с дивана, и прихватив несколько чистых листов и ручку, отправиться в свою комнату.
Пожалуй, мне было бы лучше прогуляться, проветрить мозги, но у меня нет ключей от квартиры, поэтому я просто открываю окно. В комнату тут же врывается холодный осенний ветер, и я с удовольствием вдыхаю полные легкие воздуха.
Закутываюсь в плед, усаживаюсь по-турецки и, взяв лист бумаги, принимаюсь рисовать. Рисование всегда помогало мне справиться с нахлынувшими эмоциями и разложить их по полочкам. А сейчас мне это жизненно необходимо. Я не понимаю, что со мной.
Я должна бы злиться и ненавидеть Вадима, но ни того ни другого я не отмечаю. Вадим вызывает во мне странное волнение, ненужные воспоминания и неясную тоску.
Эти неправильные чувства необходимо сублимировать. И в этом мне прекрасно помогают появляющиеся на белом листе зигзаги, линии и штрихи.
Увлеченная процессом, я не сразу замечаю стук в дверь. Вадим входит, не дожидаясь ответа, и бросает на кровать связку ключей.
— Я ухожу на работу. К трем будь готова, поедем к Матвеевским товарищам. Я оставил тебе денег на кухонном столе. Можешь прогуляться. Пообедать можно в кафе на первом этаже. — Говорит он, и разворачивается, но вдруг снова поворачивается и с недовольным прищуром добавляет. — Только, прошу тебя. Давай сегодня без приключений, ладно?
Цокаю языком и закатываю глаза, отворачиваясь. Через время слышу, как за ним закрывается входная дверь, и выхожу из спальни.
Ноутбук и бумаги с журнального столика исчезли, но появилась небольшая стопка купюр, крупного номинала. Сгребаю деньги и прихватив телефон с ключами, выхожу из дома.
У консьержа, сидящего на первом этаже, спрашиваю, как пройти в ближайший торговый центр. Он рассказывает мне маршрут и я, решив, что это недалеко, отправляюсь пешком. О чем жалею довольно быстро: в тонкой куртке на почти голое тело, не считая майки, мне очень некомфортно и холодно. Я собиралась купить только комплект белья, но теперь решаю
