Игра в дурочку - Лилия Беляева

- Я - Наташа, из Воркуты, - произнесла смиренно, замирая на пороге и поначалу даже как бы не смея поднять глаза на Большого начальника за столом. - Я от Михаила Воронцова... он фотографирует для газет...

- Ясненько, ясненько, - зарокотал баритон. - Что ж вы стоите, садитесь!

Села. На кончик стула.

- Ваши документы, пожалуйста...

Протянула паспорт и трудовую книжку, робко взглянула на человека за столом: "Совсем не узнал?! Или притворяется?!" Нет, судя по всему, принял "Наташу из Воркуты" за чистую монету, никак не сопоставив её с давешней экстраординарной мадамой в черной широкополой шляпе, алом пиджаке, белых брюках, черных перчатках, черных очках...

От сердца отлегло, и оно застучало чаще, словно получило полную свободу... Стало быть, первая мизансцена сыграна как надо, на "ура"? но нет, нельзя расслабляться... Может быть, он только делает вид, что доверился?

- Значит, без прописки в Москве? И как же мы с вами? Есть же закон...

- А мама говорит, меня временно пропишут... Завтра уже.

- Без нее? Почему? Куда же она денется?

- Она пока в деревню под Краснодар хочет уехать. Там дом старый от бабушки остался... А я не хочу в деревню. Мне в Москве хочется...

- Всем в Москве хочется! Но вы знаете, что зарплата, если я приму вас на работу, несерьезная?

- Зато здесь тихо, красиво, никаких рэкетиров...

- При чем тут рэкетиры? Вам что, приходилось с ними сталкиваться?

- Ага. Я пробовала у нас на рынке в Воркуте торговать...

- Понятно. Не получилось?

- Не-а. Не умею.

- Понятно. Ну что ж, голубушка, договоримся так: я беру вас на месяц пока, это испытательный срок. Дальше видно будет. Нам нужна уборщица на второй этаж. Мы штат не раздуваем. Поэтому если будет нужда, вы готовы подежурить ночью? Раз в детском саду работали... Кстати, а почему вы не захотели здесь в детсад? В Москве?

- Почему? Ну надоело... дети... кричат, плачут... И денег кот наплакал...

- Понятно. Знать надо, усвоить: старые - что малые. У них тоже бывают причуды, обиды... И вот ещё что - у нас коллектив очень дружный. Очень. Надеюсь, вы не из склочных?

- Да нет...

- Ну и прекрасно. Повторяю: беру вас на месяц, а там посмотрим. Сработаемся - так сработаемся... Вам нужно пройти медкомиссию... Главврач все расскажет, что, куда, как... Ее кабинет в другом конце коридора. Ну что ж... Наташа... я рад, что могу помочь человеку в беде. Михаилу привет передайте. Он человек обязательный, сделал нам отличные снимки. Мы уже оформили стенд. Повторюсь: наш коллектив исключительно дружный! Никаких интриг, склок, сплетен, грызни, пересудов. У нас на руках контингент исключительно интеллигентный, заслуженный. Наша задача - соответствовать. Не подведите!

- Не подведу. Постараюсь.

Виктор Петрович улыбнулся, и, надо сказать, улыбка у него была хорошая. Протянул руку через стол. И рука оказалась теплой, мягкой...

- Оформляйтесь. Наши женщины вас введут в курс ваших обязанностей.

"Наташа из Воркуты" кивала и кивала, глядя, точно по схеме собственного сценария, застенчиво-счастливо, во все глаза, на своего благожелательного работодателя. Так глядела, так глядела, чтоб он заодно догадался, что и как мужчина произвел на девушку из глубинки сильное впечатление. Да ведь он, действительно, "и статен, и приятен", и очень похож в своем клетчатом пиджаке, хорошо подогнанном к плечистой фигуре, на импозантного телекомментатора по спорту.

Аккуратно ступая дрянненькими туфлишками по темно-вишневой ковровой дорожке безлюдного коридора, я скоро очутилась перед дверью с табличкой "Главврач Нина Викторовна Журавлева". Хотела сразу постучать, но не осилила. Одно дело - обдурить мужчину, но совсем-совсем другое - женщину. Может быть, потому, что мужчины действуют все больше разумом, на него надеются, а женщины берут чутьем. Они - вечные соперницы и способны с первого взгляда распознать в другой процент хищности, к примеру...

Струхнула я, одним словом, перед встречей с неведомой Ниной Викторовной. Вдруг она, прозорливица, наблюдала из какого-нибудь потаенного уголка за той экстравагантной особой в алом пиджаке, дикой шляпе и прочих театральных атрибутах, и догадалась, что здесь что-то не то, фальшивкой пахнет? Ведь нос свой я не изменила... И подбородок... Хотя образ супермадам потребовал косметических поправок... "Не паниковать! - приказала себе. - Черные, огромные очки скрыли многое!"

И все-таки, все-таки... Не знаю, сколько бы ещё времени я проторчала перед дверью главврача в нерешительности, если бы эта дверь вдруг не отворилась и мы не встретились с Ниной Викторовной нос к носу. Как и положено "по образу", я, путаясь от робости в словах, натурально краснея, объяснила ей, что вот хочу уборщицей... Виктор Петрович направил к вам... нужно медкомиссию пройти...

Высокая женщина молча шагнула в глубь своего кабинета, села за стол, мне предложила жестом занять кресло напротив, подождала, что скажу еще. Но я умолкла, положила ладонь на ладонь и опять же чуть исподлобья, зависимо как бы и очень неуверенно глянула ей в светлые спокойные глаза.

- Понятно, - наконец, произнесла она неподкупно и жестко. - Но, милочка, зарплатишка ваша будет ничтожной... по нынешним временам. Вам сказали?

- Да.

- И как же? - почти иронично. - Жить?

- Ну... попробую... Меня пока только на месяц... Я в Москве ничего не знаю... Я из Воркуты...

Нина Викторовна не проронила в ответ ни слова. Она вертела на пальце золотое колечко и в упор, почти бесстыдно рассматривала меня. Я же под её взглядом все больше сутулилась... Мне казалось что бесправная в московских условиях Наташа из Воркуты именно так должна себя вести... И уж совсем не по сценарию, а из настоящего страха быть опознанной старалась смотреть в пол, а не в глаза этой явно неглупой тетеньки, которая свое заурядное личико с длинноватым носом и небольшими серыми глазками сумела с помощью всяких косметических ухищрений превратить почти в произведение искусства. Особенно удачно она прорисовала именно глаза и брови. Впрочем, и губы, от природы узкие, сумела с помощью обводки и темно-розовой помады превратить в искусительный бутон...

- А где же вы поселились... живете? - наконец, подала она голос, подняла вазочку с веткой белой сирени, поднесла к лицу, понюхала.

Я очень, очень смутилась. Возможно, даже переиграла и не без труда выговорила:

- Пока... тут один знакомый... он по командировкам... вот у него... он приезжал к нам в Воркуту...

- Молодой?

- Почти, - прошептала я, низко, повинно наклоняя голову. - Тридцать семь лет...

- Вот как... Вот, значит, как...

Закончила Нина Викторовна насмешливо-ободряюще:

- Ничего не поделаешь, милочка! Когда не живешь, а выживаешь - не до жиру... Женская гордость только в романах хороша и к месту. А позволь узнать, почему не замужем?

- Была.

И с воодушевлением пересказала кусок подлинной Наташиной биографии. Он как с армии пришел, ничего был, нормальный. Ну а как в шахте стал - как не пить? Если все у них там пьют... Я с ним два года промучилась... Шел пьяный в метель, а на него бульдозер... Погиб.

- И ребенка не успела родить?

- Нет. Не хотела. И мать не велела. Он же пьяный когда - бил меня...

- Все хорошо, что хорошо кончается, - заключила главврач. - Видно, мать у тебя толковая женщина.

- Она у меня все понимает...

- Ну что ж, красавица, - вздохнула Нина Викторовна. - Мало кто из русских, российских женщин знает, что такое женское счастье. Не ты первая, не ты последняя. Но надеяться надо... Как без надежды? Вдруг ещё и встретится человек, который тебя полюбит, и ты его, и все будет как надо... Небось, так думаешь: в Москве парней много, авось повезет?

- Ой, правда! - поспешила я согласиться, благодарно глядя женщине в глаза. - Это у нас в Воркуте пьянь на пьяни, а здесь всякие... Улицы полные... Метро...

- Если приоденешься, - она критически оглядела меня с ног до головы, ну хотя бы через секонд хэнд, где подержанная одежда продается за пустяковые деньги, - поднимешь себе цену. Женщине нельзя сдаваться ни при каких обстоятельствах. Она должна всегда иметь вид.

Имела ли я право подозревать эту рассудительную даму в злодействе и зачислять в людоедское племя умба-юмба? Она смотрелась так хорошо, так уместно за полированным столом, вся в белоснежном, отглаженном, с белой же шапочкой чуть набекрень, пахнущая хорошими духами... И как же трогателен этот стеклянный кувшинчик с веткой белой сирени поблизости от её длинных пальцев хорошей формы с аккуратным бледно-розовым маникюром... Да как же она, такая, могла быть причастна к темной истории с гибелью актрисы Мордвиновой при пожаре?!

Но вот в чем я, Наташа из Воркуты, утвердилась после этой беседы: мне надо всячески, не сбиваясь, тянуть именно на образ сбитой с толку, растерянной и вполне безобидной провинциалки, которая нуждается в советах, утешении и вообще в покровительстве. Женщины, любые, очень любят чувствовать свое превосходство над особями своего пола. Им, многим из тех, у кого и своя судьба не сложилась, как бы в радость, что другой ещё хуже, потому что можно с высоты собственного опыта и неблагополучия поучить жить, "раскрыть глаза" и прочая, и прочая...