Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура - Жан К Кассу

Тридцати летний Моро едет на два года в Италию. Привозит оттуда несколько сотен копий произведений великих мастеров Ренессанса. Пишет также пастели и акварели, напоминающие работы Коро. В этот период он встречается с Бонна, Эли Делоне, молодым Дега, которому помогает в его ранних поисках. Отныне Моро усваивает характерный проникнутый духом романтизма стиль — иератически-застывший, чуждый движению и действию.

1864 год означает решающий поворот в карьере Гюстава Моро. Он выставляет в Салоне «Эдипа и сфинкса» — картина вызывает бурную реакцию, не оставляя равнодушным никого из критиков. Это символико-аллегорическое произведение стало истинным творческим дебютом Моро. Теперь он берет мифологические или библейские сюжеты для своих картин и отдает предпочтение женским образам. Внутренний мир и внешность героинь Моро соответствуют его пониманию Вечной Женственности. Женщина-миф в изображении художника — существо ирреальное и прекрасное, чьи грациозные формы подчеркнуты дорогими украшениями. Она зовется Саломеей, Еленой, Ледой, Пасифаей, Галатеей, Клеопатрой, Далилой, воплощая то роковую силу, которая вершит судьбу мужчины, то соблазнительное животное. Она является, подобно призраку, в великолепных одеждах, осыпанная драгоценными камнями. Моро остался холостяком, единственной властительницей его дум и наперсницей была мать, дожившая до 1894 г. Быть может, в этом факте следует видеть объяснение тому, сколь велико место, занимаемое в его творчестве женщиной. В 1869 г. картина «Прометей и Европа», предложенная художником в Салон, вызвала резкую критику, после чего он долго не выставляется, а в 1876 г. возвращается в Салон с картинами «Саломея» и «Видение». В 1880 г. он последний раз участвует в выставке, показывая два полотна: «Елена у стен Трои», где женщина представлена как порочное создание, повинное в войне и гибели людей, и «Галатея»: здесь героиня — объект вожделения, к которому понапрасну приковано громадное око Циклопа.

Отказавшись от участия в Салоне, Моро по-прежнему с увлечением работает, запершись в своей мастерской, вновь обращается к большим аллегорическим композициям, таким, как «Женихи», «Дочери Теспия», добавляя пышные детали; занимается акварелью. Эти эскизы, главным образом на темы басен Лафонтена, раскованны, полны непосредственности, они чаруют прелестью текучей фактуры и той простой грацией, которой лишены слишком тщательно выписанные монументальные полотна Моро. Настоящий отшельник, Гюстав Моро чужд массовой публике; его творчество обращено к рафинированной элите, способной понять мир мифологической или средневековой символики, героини которого — Саломеи и Галатеи, застывшие в соблазнительных позах, или девы, расточающие двусмысленные ласки единорогам. Эти легендарные персонажи воспевались поэтами-парнасцами и символистами, включая Теодора де Банвиля и Жозе Марию де Эредиа, Жана Лоррена и Альбера Самена, Анри де Ренье и Гюисманса, Жюля Лафорга и Милоша. Моро был любимым художником салонов сен-жерменского предместья, его восхваляли Робер де Монтескью и Оскар Уайлд, а Марсель Пруст вспоминает о нем, изображая художника Эльстира в «Поисках утраченного времени».

Склонный к мизантропии, Моро отказывается выставлять свои картины, не разрешает их даже репродуцировать и неохотно соглашается продавать. «Я так люблю мое искусство, — пишет он, — что почувствую себя счастливым, только если буду писать для самого себя». Избранный в 1888 г. в Академию художеств, в 1892 г., уступив настойчивой просьбе своего друга Эли Делоне, он заменяет его в должности профессора и руководителя мастерской в Школе изящных искусств. Он был образцовым педагогом, насколько можно судить по воспоминаниям его любимого ученика Руо и по письмам Эвенпула.

В начале XX в. творчество Гюстава Моро остается забытым до тех пор, пока не появились Андре Бретон и сюрреалисты, вновь его открывшие. Долгое время за ним признавалось лишь одно достоинство: он воспитал ряд мастеров молодого поколения — Руо, Матисса, Марке, Мангена, Камоэна. Он в самом деле сумел развить индивидуальность этих художников и, не оказывая на них влияния своими произведениями, ориентировал их на искусство великих мастеров прошлого. «Огромным достоинством Моро, — пишет Матисс, — было понимание того, что сознание молодого человека, ученика, должно развиваться в течение всей его жизни, и потому он не добивался от учеников успешного прохождения всех школьных испытаний, — ведь нередко, даже победив в самом важном конкурсе, художник в тридцать лет имеет ложные представления о творчестве…» Вспомним, что именно открытие «Эдипа и сфинкса» помогло Одилону Редону осознать свое призвание, и первые его полотна были навеяны работами Моро.

Моро завещал государству свой особняк вместе с мастерской, где хранилось около 1200 картин и акварелей, а также более 10000 рисунков. Продав мало работ при жизни, художник подарил нам возможность любоваться в этом музее почти полным собранием его произведений и получить представление о всем богатстве творчества, неизменно возвышенного в своих духовных устремлениях.

Гюстава Моро можно считать символистом по преимуществу. Однако его искусство привлекает не только драгоценной эмалевой фактурой живописи, изысканностью колорита, эзотеризмом замыслов, — еще более привлекательны поиски новых технических приемов, результатом которых стали наброски, предвосхитившие абстрактное искусство.

Г. МОРО. Единороги

Г. МОРО. Кентавр, несущий Поэта. Ок. 1870

Г. МОРО. Галатея. 1880

A. Renan: Gustave Moreau, Paris 1900 — R. de Montesquiou: Un peintre lapidaire, Gustave Moreau, préface de l’exposition Gustave Moreau, Paris 1906 — G. Desvallières: L’oeuvre de Gustave Moreau, Paris 1912 — G. Rouault: Souvenirs intimes, Paris 1926 — P. Biehler: Trois posseédés de l’ideal: Gustave Moreau, Burne-Jones et Félicien Rops, Paris 1948 — R. Von Holten: L’art fantastique de Gustave Moreau, Paris 1960 — S. Alexandrian: L’univers de Gustave Moreau, Paris 1975 — P. L. Mathieu: Catalogue raisonné de l’oeuvre achevé, Fribourg 1976.

МОРРИС Уильям (Уолтемстоу, 1834 — Лондон, 1896).

ДЖ. Ф. УОТТС. Портрет У. Морриса. 1880

Живописец и рисовальщик, писатель и поэт, Моррис был убежден, что настанет золотой век — и на смену промышленникам придут художники, которые принесут всем трудящимся счастье и любовь к Красоте. Он жил согласно своему учению, стараясь распространять свои теории и находить им применение в самых разных видах деятельности. Родившись в состоятельной семье, он отдает юные годы дилетантским занятиям. Рано заметив, сколько много бед приносит с собой индустриальная цивилизация, он одним из первых выступает за чистоту окружающей среды и улучшение условий повседневной жизни рабочих, теснящихся в мрачных, нездоровых жилищах, которые кажутся Тэну похожими на застенки, напоминающие о «последнем круге ада».

Расценивая машинно-промышленное производство как бедствие, Моррис покидает Лондон и поселяется в деревне. Он восхищен картинами своего оксфордского друга Бёрн-Джонса; бросает архитектуру и погружается в живопись. Очарованный легендой об Изольде, он пишет ее образ и женится на той, кто ему позировала и стала в его глазах воплощением героини. Вместе с Филипом Уэббом он строит собственный дом в окрестностях Лондона. «Красный дом» построен из местного красного кирпича, его проект органичен: внутренняя планировка, обусловленная практической целесообразностью, определяет структуру фасада. Моррис сам проектирует мебель, детали быта, а внутреннее убранство дома поручает друзьям-художникам.

Это первый этап на пути Морриса к Ар нуво. Второй его шаг — создание в Лондоне фирмы «Моррис, Маршалл, Фолкнер и Ко» в 1861 г. В этом магазине декоративного искусства продаются мебель, керамика, витражи, предметы быта, обивочные ткани, обои. Цель Морриса — приобщить публику к прикладному искусству. Россетти и Бёрн-Джонс участвуют в его предприятии. К ним присоединяются в порыве солидарности и другие художники: Уолтер Крейн, Мэкмедо, Чарлз Эннесли Войси. Они отстаивают честь ремесла, утверждая, что художник вносит вклад в строительство жизненной среды общества.

Моррис занимается не только прикладным искусством, связанным с оформлением жилого интерьера. Он обновляет графический дизайн: проектирует новый шрифт Голден Тайп, стремится придать книге привлекательность, рисуя на полях арабески, орнаменты, перевитые цветами и лианами, что сближает его книги со средневековыми иллюминированными рукописями.

Свои принципы он изложил в книге «Декоративное искусство и его связь с современной жизнью». И в устных выступлениях, и в печатных работах Моррис неустанно проповедует свои революционные идеи, не останавливаясь и перед призывом «запалить веселый костер из бумажек, что ходят по рукам богачей».