Колхозное строительство 3 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Причём здесь немцы? На Западе ведь сразу шум во всех газетах поднимут. Так и вижу заголовки. «Нищие победители просят помощи у богатых побеждённых», — однако, «мистер нет» вот умудряется очками сверкать. Огромные в дурацкой роговой оправе. Сова эдакая. Или филин?

— А кто говорил о помощи и нищете. У меня на счету во Внешторгбанке лежит миллион долларов от продажи моей книги во Франции. И валюта на этот счёт продолжает стекаться. Вы посмотрите на эти газеты под другим углом. «Россия протягивает Германии руку дружбы. Что ответит лидер большой коалиции Курт Георг Кизингер? Мяч на стороне канцлера»! Я эти статьи проплачу.

— Нда, всё время забываю, что вы инопланетянин. А ваше мнение Екатерина Алексеевна? — Громыко подачу отбил.

Фурцева вынула из прострации взгляд и упёрлась им Петру в переносицу. Сейчас выстрелит.

— Я, Андрей Андреевич, сто раз замечала, что товарищ Тишков не ошибается. Обидно бывает. Видишь, что он чушь мелет. А потом — бах. Злость берёт. Из-за этого всё время хочется на него орать и делать вопреки. А потом снова — БАХ. Сволочь он. И на самом деле инопланетянин. Свалился на наши головы. Пётр Миронович, а менее одиозной фигуры чем Ницше в Германии нет? — и улыбается как анаконда.

— Екатерина Алексеевна, да вы гений. Если память не изменяет, то во Франкфурте родился Гёте и там ему стоит очень красивый памятник. В какой-то книге видел. Нужно и в Гамбурге памятник заказать и во Франкфурте.

— Сволочь! Я же говорила! Андрей Андреевич! Я ведь им руководить должна. Как это делать? — и гогочет. Задорно, эдак, по-крестьянски, высоко задирая подбородок.

— Не до смеха, — министра иностранных дел не проняло, — Ладно, допустим. Оплатите вы эти два памятника. И проплатите газеты. Найдутся, конечно, и те, кто шельмовать начнут. Ну, да переживём. А вот с землячествами я категорически против. Принимать помощь от немцев недопустимо.

— Давайте отойдём от лозунгов. Вот у моей приёмной дочери отец — немец. Многодетная семья. Жена умерла давненько, что-то с почками. А у отца туберкулёз. Умер и трое детей осталось. Машу я забрал. А у обоих её братьев туберкулёз. Не тащить же мне их к себе к маленьким детям. Их отдали в детский дом. Я их забрал и поместил в наш Краснотурьинский диспансер. Один, похоже, выздоровеет. А у второго сильно запущена болезнь. Врачи с большим сомнением «долгую и счастливую жизнь» ему прогнозируют. А теперь представьте, что землячества построят в Краснотурьинске современный противотуберкулёзный цент и будут снабжать медикаментами. Наши советские граждане будут не умирать, а выздоравливать и приносить пользу своей стране. Как вам такая мотивация?

— Вы же там уже строите санаторий, мне говорили.

— Не услышали вы меня, Андрей Андреевич. Я совсем про другое говорил.

— Мой ответ — нет. Помощь от немцев неприемлема.

Вот и поговорили. Пусть свои люди умирают. Зато ни в одной газетёнке на Западе не появится статейка о том, что ФРГ помогает СССР. Политика! СССуки. Разваливать страну надо. Или этих валить.

Глава 26

Мне кажется, что госнаркоконтроль уделяет мало внимания людям, которые придумывают узоры для ковров.

Жена — мужу: — Вова! Купи мне ковёр!

— Пока летай на метле!

— Марк Янович, привет! Как поживаешь? — Пётр проконсультировался у знающих товарищей по одному запущенному делу. Те хмыкнули, сказали, что у кого другого бы могло и плохо закончиться, а ему можно и попробовать. Ещё подумал и плюнул на страх. Позвонил.

— Да вашими молитвами, товарищ министр. Жив, здоров, пополнения семейства ожидаю, — похвасталась чёрная трубка.

— О, как! Поздравляю. Правда, ты мне сейчас карты слегка перемешал. А что у Петра? Он уже приехать должен, а всё нет. Ни звонка, ни письма.

— Дак и у него то же счастье. В смысле то же самое. Жена на пятом месяце. Он как с соревнований приехал, в больницу загремел. Оказалось на двух рёбрах трещины. Не лёгкий видно это хлеб — классическим борцом подрабатывать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не знал, а что он молчит. Забрал бы в Москву в хорошую больницу.

— Ну, и у нас не плохая. Завтра выписывают. Да, Пётр Миронович, ты про два автобуса-то не забыл? — вот, ведь, сущность вылезет.

— Не забыл Марк Янович. Будут автобусы и персонально для председателя колхоза ещё один маленький. Типа рафика нашего. Тоже «Мерседес».

— Нет, есть бог на небе, и зовут его Пётр. Или он только ключник? От погребов райских! — лесть, а приятно.

— Марк Янович, я хотел вам головной боли подкинуть. Не против?

— А навар с той боли будет? — смеётся, гад.

— Честное слово, будет. — Ну, кому-то точно.

— Тогда не томите. Готов выслушать приговор.

— Товарищ Макаревич, есть предложение забрать ковровое производство в колхоз «Крылья Родины». Станки в бывшем бомбоубежище как бы и ничьи, сами ведь делали. Я закажу на завод. Ещё пять сделают. Бомбоубежищ в городе хватает. Займём ещё одно. Все женщины пишут заявление об уходе, а потом к вам на приём. А вы подумайте и о строительстве нормального здания. Нечего по подвалам здоровье гробить. И ещё, вы поспрошайте всех узбечек, и вашу тоже, может там, в Ташкенте, ещё кого переманить можно. Пару дивчуль. Гарем себе организуете.

— Забавное предложение. Понимаю, что времени у меня на размышление — пока спичка горит. Ну, вот, догорела. Задаю ряд вопросов. Нитки? Стрижка? Реализация, не в смысле, где взять покупателей, а в смысле ОБХСС? — Ага. А мы знаем ответы. Подготовились.

— По порядку. Нитки будет сначала присылать заграница. С французским бароном я договорился. Он купит, вам продаст. Потом нужно поискать и у нас в стране. Проблема с окрашиванием. Может, придётся и красильню организовывать. Будем краски покупать опять у буржуя. Со стрижкой проще, тот же Серов и подстрижёт за денежку малую. Вы предприятие, они — предприятие, заключаете договор и всё. Ну, а если будут дёргаться, то найдём на них управу. Не на Марсе живут. Подскажем, откуда ветер дует. По реализации ещё проще. Вы — предприятие! Мёд же будете продавать? Ответил?

Трубка помолчала, помолчала, да и выдала.

— Я так понимаю, что один из первых ковров будет с портретом Брежнева?

О, как! Догадался. Почти. Вчера Пётр выпросил у Цвигуна замечательный снимок: Брежнев с ружьём стоит над поверженным лосем. Красота. А ещё — индульгенция. Нет. Не построим мы коммунизм. Но пока страна не развалилась, хоть в одном городке жить лучше станет. Чуть-чуть лучше.

Глава 27

Школьный педсовет:

— А давайте откроем в школе курилку? Всё равно ведь дети курят.

— Да ладно. Пусть курят в рюмочной.

«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался». — Пётр отложил книжку и непонимающе посмотрел на дочь, наклонив голову.

— И в чём проблема? Зачем ранцами кидаться?

— Ну, нам в первый же день школы вон сколько задали. И прочесть и на вопросы ответить, — Штелле глянув учебник ещё раз. Вопросы?

— Давайте охарактеризуем главного героя, составим словесный портрет Ваньки Жукова.

— Как написано письмо: соблюдает ли Ванька правила вежливости?

— Представьте, что вы можете встретиться с Ванькой. Что бы вы ему сказали?

— Как Ванька подписал конверт? Какой адрес он указал?

— Как вы думаете, получит дедушка это письмо?

Вопросы как вопросы. Всё ясно из текста.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Таня, а ты вообще прочитала рассказ? Посмотрела? Он что в аниме?

— В чем? Мультик есть?

— Не знаю, есть, наверное. Всё давай садись, читай, а я тебе сюрприз приготовлю. Завтра точно пятёрку получишь.

— Правда?

— Ну, не к лицу взрослым дяденькам детей обманывать.

— А Машка послезавтра точно прилетит? — лишь бы не учить.

— Таня, иди, читай, а я тебе напишу продолжение этого рассказа.