Вавилон-17 - Сэмюель Дилэни

В молчании он повернулся к ней.

— Кто они были? Таможенники или транспортники?

Она пожала плечами.

— Подобно мне: ни то и не другое. Фобо Ломке, он был капитаном межзвездного транспорта, он провел меня через все и добился для меня капитанских документов. Он также занимался исследованиями по гидронике, надеясь использовать ее в гиперстасисе. Какой он был? Он был стройный, светловолосый, очень эмоциональный, иногда даже слишком, и после возвращения попал в тюрьму, и мы его выкупили оттуда. В сущности, это случилось дважды, и мы целый год дразнили его этим. И ему не нравилось спать посередине, потому что он привык, чтобы одна его рука свешивалась.

Рон засмеялся.

— Он был убит при исследовании катакомб Ганимеда, когда мы втроем второе лето работали вместе в Юпитерианской Геологической службе.

— Как Кетти, — помолчав, сказал Рон.

— Мюэл Араплайд был…

— «Имперская звезда»! — воскликнул Рон, удивленно раскрыв глаза. — «Комета Ио»! Что за плечи! Вы были в тройке с Мюэлем Араплайдом?

Она кивнула.

— Хорошие книги, правда?

— Дьявол, я читал их все, — сказал Рон. — Что он был за парень? Похож на «Комету Ио»?

— В сущности, «Комета Ио» — это Фобо. Фобо это не понравилось, я расстроилась, и Мюэл начал новый роман.

— Вы хотите сказать, что в этих романах правда?

Она покачала головой.

— Большинство книг — фантастические истории, которые могли бы случиться. Сэм был темноволос, задумчив, невероятно терпелив и невероятно добр. Он рассказал мне все о предложениях и абзацах — вы знаете, какое эмоциональное значение в тексте имеют абзацы, — и как отделять то, что хочешь сказать от подразумеваемого, и когда делаешь и то и другое… — она остановилась. — Потом он дал мне рукопись и сказал: «Теперь скажи мне, что вот здесь не в порядке со словами». Единственное, что я смогла ему сказать, — это то, что слов слишком много. Это было вскоре после смерти Фобо. Я тогда только начинала писать стихи. И я обязана Мюэлю, если чего-то добилась. Мюэл подхватил болезнь Калдера четыре месяца спустя. Ни один из них не видел мою первую книгу, хотя большинство стихов из нее они знали.

Может быть, когда-нибудь Мюэл прочтет их. Он, может быть, даже напишет продолжение приключений «Кометы», может, он придет в Морг, вызовет запись моего мозга и скажет: «Ну, что здесь не в порядке со словами?». И я смогу тогда сказать ему больше, смогу сказать много. Но этого не будет… — она почувствовала, как ее захватывает опасная волна чувств.

— «Имперская звезда» и «Комета Ио», — Рон сидел, скрестив ноги, поставив локти на колени. — Как много радости принесли мне эти книги. Долгие ночи проводили мы над ними. Пили кофе, обшаривали камбуз, просматривали книжные шкафы. Мне они нравились.

— И мы все веселились, споря о том, кто будет спать посередине.

Это был ключ. Рон начал подниматься, его плечи распрямились.

— У меня оба, наконец, — сказал он. — Кажется, я должен быть счастлив.

— Может да, а может нет. Они любят вас?

— Говорят, что да.

— А вы любите их?

— Клянусь Богом. Я говорил с Молли, и она старалась что-то объяснить мне, хотя она еще не очень хорошо говорит, но потом я все же не понял, что она хочет сказать, — он распрямился и посмотрел вверх, как бы в поисках слов.

— Удивительно, — сказала она.

— Да, — он посмотрел на нее. — Удивительно.

— Вы и Калли?

— Дьявол, Калли большой старый медведь, я могу уронить его и играть с ним. Но дело в нем и Молли. Он все еще не может понимать ее. А поскольку я моложе, то он думает, что должен научиться быстрее меня. А он не может, потому держится в стороне от нас. Я всегда могу справиться с ним, в каком бы он не был настроении. Но она новенькая, и думает, что он на нее сердится.

— Хотите знать, что делать? — спросила Ридра спустя мгновение.

— Вы знаете?

Она кивнула.

— Это очень больно, потому что вам кажется, что вы ничем не можете помочь. Но это не так.

— Почему?

— Потому что они любят вас.

Он ждал.

— Калли впадает в дурное настроение, и Молли не знает, как к нему подступиться?

Рон кивнул.

— Молли говорит на другом языке, и Калли не понимает ее?

Он кивнул вновь.

— А вы можете разговаривать с ними обоими. Вы не можете быть посредником: это никогда не действует. Но вы можете научить каждого из них делать то, что можете вы.

— Научить?

— Что вы делаете с Калли, когда он в дурном настроении?

— Треплю за уши, — сказал Рон. — Это продолжается, пока он не начнет смеяться, и тогда я валюсь с ним на пол.

Ридра сделала гримасу.

— Неортодоксально. Но если действует, то хорошо. Покажите это Молли. Она спортивная девушка. Пусть попрактикуется сначала на вас, пока не будет получаться.

— Я не хочу, чтобы меня трепали за уши.

— Нужно иногда приносить жертвы.

Она старалась не улыбаться, но все же улыбнулась.

Рон потер лоб.

— Пожалуй.

— И вы должны Калли учить разговаривать с Молли.

— Но я сам иногда не знаю слов. Я догадываюсь иногда, но лучше, чем он.

— Если он будет знать слова, это ему сможет помочь?

— Конечно.

— У меня в каюте есть учебник киевагильского языка. Возьмите, когда мы вернемся на корабль.

— О, это будет отлично! — он остановился, слегка наклонив голову. — Только Калли не любит читать.

— Поможете ему.

— Научить его? — сказал Рон.

— Верно.

— Думаете, он будет учиться? — спросил Рон.

— Чтобы быть ближе к Молли? Конечно.

— Он будет, — как металлическая пружина, Рон распрямился. — Он будет.

— Пойдемте внутрь? — спросила она. — Через несколько минут начнется обед.

Рон повернулся к перилам и посмотрел на яркое небо.

— Они держат здесь прекрасный щит.

— Чтобы не сгореть в огне Беллатрикса, — пояснила Ридра.

Рон сказал, что придет позже, хочет еще подумать. Она прошла через двойную дверь и начала спускаться по лестнице.

— Я видел, как вы вышли, и решил подождать, пока вы вернетесь.

Она никогда не видела его раньше. Черные волосы, горбоносое лицо, возраст около тридцати лет. Он сделал шаг в сторону, чтобы пропустить ее, движения его были невероятно экономичны. Потом он повернулся и кивнул, указывая на человека внизу. Он указал на барона, который стоял в одиночестве в центре комнаты.

— У этого Кассиуса очень голодный взгляд.

— Интересно, насколько он голоден? — поинтересовалась Ридра и вновь почувствовала какую-то тревогу.

Баронесса через толпу пробиралась к мужу, вероятно, чтобы спросить, начинать ли обед или подождать минут пять, или по другому столь же важному делу.